Алин Крас - Проклятое Пророчество

Без оглядки используя магию, резерв которой был сейчас уже практически полным, я, испытывая знакомый мне восторг вдохновения, перестала замечать время.

Высаженной по периметру сада живой изгороди я придала аккуратную форму. Добилась, чтобы листва в ней стала крупнее и усилила контраст светлых и темных оттенков листьев. Собрала разбросанные по всему саду цветы в один большой многоярусный миксбордер, и призвала их пышно зацвести и благоухать. Нескольким имеющимся плодовым деревьям проредила крону, сделав их стройными. И направила все соки дерева в оставшиеся плоды, наливающиеся соком прямо на глазах. Удалив из газона попавшие туда сорняки, в виде высоких или широколистных трав, заставила густо разрастись мелкотравью так, что газон стал казаться бархатным ковром. Вдоль вычищенных каменистых дорожек сформировала узенькие бордюры из низкорослых, красиво цветущих кустарничков. И только хотела перейти к реставрации круглой беседки, заросшей ягодными лианами, как меня прервал Данирэль, заключив в кольцо своих рук.

С восторгом заглядывая мне в глаза, он восхитился:

— Никогда в жизни не видел такой кажущейся легкости и виртуозности в работе с магией. А результат просто поражает своим изысканным вкусом и красотой. Даже не предполагал, что сад может выглядеть как вдохновенное произведение искусства, берущее сердце в плен своей гармонией.

— Спасибо за такую высокую оценку, — довольная похвалой, ответила я, — но я еще не закончила.

— К сожалению, нет больше времени, нас ждут. Может быть, ты сможешь закончить задуманное завтра? — с надеждой попросил он.

Я согласно кивнула и, освободившись от его объятий, побежала в дом, и сама радуясь полученным результатом, на ходу сообщив:

— Сейчас быстро приму душ, переоденусь, и буду готова.

Данирэль очень мне помог при общении с чистокровными орчанками и орками, а так же, с похожими на них, или, наоборот, не похожими, их сыновьями и дочерями, от смешанных браков. Некоторых и полукровками-то назвать, язык не поворачивался. Впрочем, меня еще в большей степени трудно назвать полукровкой, но ведь кто-то поставил мне это в вину.

Их было немного, всего около тридцати, что меня удивило, ведь в Асмероне их в десять раз больше. Как выяснилось, все они имели работу, были неплохо устроены, в целом, довольны своей жизнью. На задаваемые Данирэлем вопросы охотно отвечали, и, благодаря правильной формулировке этих вопросов, мы с облегчением выяснили, что Надмир в вопросах расовой терпимости благополучный город.

В то же время, и здесь бывают взаимные недовольства, упреки, пренебрежение, иногда и оскорбления, но больше чем в бытовые конфликты это никогда не перерастает. А вот что касается приезжающих в город эльфов из других мест, то среди них иногда бывали те, кто активно угрожал оркам, заявляя, что их место в Орочей Степи, и рано или поздно Эльфийский Лес будет от них очищен. Правда, дальше слов дело не доходило, и эти эльфы, не причинив физического вреда оркам, рано или поздно покидали город.

Слушая рассказы орков, я думала о том, что такого рода расследование надо провести и в других городах Леса. Обязательно скажу об этом Эдмунизэлю, пусть он этим займется. А я займусь строительством Эльгномора, это и будет моим вкладом в борьбу с межрасовым конфликтом, если он есть.

Уже в сумерках, вернувшись в дом Данирэля, мы быстро поели. И он, ни о чем не спрашивая, подхватил меня на руки, и бережно прижимая к груди, отнес в мою спальню. Положил на кровать, вытянувшись рядом. Я не возражала и не сопротивлялась. Мое сердце замирало и проваливалось куда-то вниз, в предвкушении чего-то неизведанного и желанного.

Как и вчера, вначале это были ласковые поглаживания, постепенно переходящие в нежные поцелуи. Затем, в жаркие, страстные объятья, чувственные прикосновения, вызывающие у меня нечаянные, тихие стоны удовольствия. Избавив меня и себя от одежды, его горячие ладони и завораживающие губы были везде, на что моя чувствительная кожа отзывалась возбужденными волнами мурашек. Появилось непреодолимое желание и самой потрогать его тело. Коснуться, выглядевшего агрессивно и требовательно, мужского органа. И я поразилась его горячей шелковистости, и нетерпеливой, напряженной пульсации.

В какой-то момент, отыскалась еще одна моя антиэрогенная зона. Это оказались паховые складки, причем, неприятны были прикосновения, если их касаться не губами, а чувствительно надавить пальцами. Я, почувствовав неприятное давление в этой области, непроизвольно попыталась оттолкнуть Данирэля, но он быстро сместился к центру между моих ног, сосредоточив все свое внимание на самом чувствительном месте. Жгучая волна возбуждения вновь накрыла меня, вынуждая, теперь уже, наоборот, податься ему навстречу. Что-то сжалось в животе в жаркий комок.

Это было слишком, слишком необычно, слишком остро, слишком жарко, слишком пугающе. Хотелось это прекратить, и в то же время было невозможно оторваться от его желанных губ и твердого, горячего тела. Утонув в этих новых, сильных, возбуждающих ощущениях, я, от его ласк, неожиданно достигла пика удивительного, блаженного удовольствия, вызвавшего у меня удовлетворенный, неконтролируемый вскрик.

Но Данирэль не дал мне расслабиться вслед за угасшим возбуждением. Его непрекращающиеся поцелуи и безумные ласки вновь вызывали у меня желание. Накрыв меня своим телом, он просунул ладони под мою поясницу и, тесно прижав к себе, быстро проник в меня, заставив замереть от возникшей неприятной болезненности. Но когда он начал размеренно двигаться, незнакомые, притягательные ощущения затуманили мое сознание настолько, что я перестала понимать нашептываемые им слова. Вроде бы, судя по интонациям, он что-то утверждал, спрашивал, просил, но я полностью утонула в стремительно нарастающем, обжигающем чувственном удовольствии, сделавшим меня глухой и слепой и, в какой-то момент, это привело к умопомрачительному, упоительному взрыву наслаждения.

Расслабленные, уставшие, прижавшись мокрыми телами, мы лежали лицом друг к другу, и не могли отвести взглядов, в котором читались взаимная благодарность, нежность и… что-то большее. Неужели я, наконец, влюбилась?!

— Сердце мое, тебе хорошо? — прошептал он.

— Очень. А тебе? — еле ворочая языком, после пережитого экстаза, спросила я.

— Мне всегда хорошо, когда ты рядом. Я люблю тебя, — ответил он, прижимая к груди мою голову и ласково поглаживая. — Я понял это, когда увидел тебя в первый раз, еще тогда, на концерте в Асмероне. И дело не только в твоей необычной, завораживающей красоте, просто, я как-то сразу понял, что ты и по сути своей так же прекрасна. Но я не позволял себе думать о тебе. Считал, что ты можешь быть только восхитительной мечтой, никогда не достижимой, как звезда на небесах…