Алин Крас - Превыше Магии

В первый момент я растерялся. Женские слезы это что-то всегда пугающее. А потом, обхватив ладонью ее затылок, еще крепче прижал к себе и с тревогой спросил:

— Малышка, что случилось? Кто тебя обидел?

Она отрицательно качнула головой и сквозь всхлипывания зашептала:

— Никто не обидел… Тебя долго не было… испугалась, что с тобой что-то случилось… или я тебе надоела… и ты меня бросил… Я так привыкла, что ты всегда рядом… раньше никто и никогда не проводил со мной столько времени… и так не относился… и не заботился…

— Не плачь, моя хорошая, я никогда тебя не брошу, — зашептал я в ответ с благодарной нежностью, растроганный ее страхом меня потерять. Даже сердце защемило. А вот что касается не сердца, а головы, кольнула неприятная мысль — неужели и эта малышка такая же, как все женщины, и ей надо, чтобы я, как привязанный, был все время рядом? — Ты же понимаешь, что я не могу быть всегда около тебя? У меня могут быть важные дела в другом месте, и я могу быть очень занят, — невольно насторожился я.

Она подняла кверху свое заплаканное лицо, вскинула мокрые слипшиеся ресницы, и, глядя на меня удивленными, сверкающими яркой зеленью глазами, ответила:

— Конечно, понимаю. У всех есть дела и личные увлечения, требующие времени и присутствия. Никто не может быть всегда, безотлучно рядом с кем-то одним. Я сама, когда рисую, забываю обо всех, отдаляюсь от всего, что окружает, и практически недоступна контакту. Просто, если можно, ты в следующий раз предупреди, что уходишь надолго. Мне только надо знать, что ты меня не бросил, и я не осталась опять одна.

— В следующий раз обязательно предупрежу, чтобы ты не волновалась. Но иногда заранее невозможно рассчитать сколько времени займет то или иное дело. Поэтому ты должна доверять мне, и знать, что я тебя никогда не оставлю. Тебе просто надо набраться терпения, чтобы меня дождаться. Согласна? — улыбнулся я, радуясь ее пониманию и отношению к делу. Хотя, в то же время начиная осознавать, что мне теперь многое придется менять в своем поведении. Долгие годы живя один, не привык я перед кем-то отчитываться и посвещать в свои планы. Но ради малышки я постараюсь.

— Да. Спасибо… и извини, что я тебя так встретила, — хлюпнула она носом.

Я наклонил голову и ласково коснулся губами ее соленых, алых губ, удивляясь их мягкости. Она замерла, а потом неуверенно и неумело ответила на мой поцелуй. Это ее действие вызвало жаркую волну возбуждения, которая прокатилась по телу, от сердца к низу живота, заставив опустить руку ей на поясницу, крепче прижаться бедрами к ее животу и целовать глубже, исследуя языком ее нежный рот.

Ее тихий, грудной стон, совсем сорвал мне голову, и я, подхватив ее на руки, решительно ворвался в комнату, где расположившись на кровати мирно похрапывал орк.

— Хоркис! — нетерпеливо, громко крикнул я. — Просыпайся! И быстро двигай в комнату к Уме!

Он подскочил от моего окрика, еще во сне стремительно опуская руку на лежащую рядом, на полу, свою саблю. Уставился на меня. Увидел Эли у меня на руках, застенчиво прячущую лицо на моей груди. Растянул губы в понимающей, насмешливой улыбке и молча, подхватив свой спальный мешок, быстро вышел из комнаты.

Я бережно уложил малышку поперек кровати, которая в ширину была больше, чем в длину, и, покрывая ее лицо неспешными поцелуями, боясь напугать, стал осторожно раздевать ее, тихо шепча:

— Ты такая вкусная… красивая… нежная… желанная…

К моей радости она не только не препятствовала, но пыталась раздеть и меня. Увидев ее обнаженной уже во второй раз, я, как и в первый, застыл от восторга. С ума сойти можно от такой женственной красоты.

Исследуя ее изумительно прекрасное, миниатюрное тело кончиками пальцев, губами, языком, я сдерживал свое нетерпение и всепоглощающее желание. Прислушиваясь к тихим стонам и судорожному дыханию малышки, я стремился лучше понять, где у нее самые чувствительные места, ласка которых доставляет ей особое удовольствие. Она не сопротивлялась, не пыталась закрываться, кажется поверив, что я искренне считаю ее необычайно красивой. Изучив ее тело от макушки до пальчиков ног, вернулся к ее губам, и уже не в состоянии сдерживаться, тесно прижался пахом к ее лону. Но, посмотрев на нее внимательно, увидел, что девочка хочет близости, но, все-таки, боится. Дыхание судорожное, веки крепко зажмурила, пальцы рук собраны в кулачки, пальцы ног поджаты, губы стиснуты.

— Не бойся, радость моя, я буду осторожен и не сделаю тебе больно, — зашептал я, неторопливо и нежно поглаживая ее плечи, руки, грудь, живот, бедра, пытаясь успокоить и расслабить. — Ты такая сладкая… пахнешь чудесно… я так давно хочу тебя…

Она, чутко реагируя на мои прикосновения, постепенно действительно расслабилась, дыхание ее оставаясь глубоким, выровнялось, кулаки разжались, губы приоткрылись. Ее горячие ладони заскользили по моим плечам, спине, ягодицам, заставляя сердце замирать от этих прикосновений. И в голодной настойчивости прижиматься к ней сильнее, тяжелым, возбужденным мужским органом. А мои руки, губы и язык подталкивать ее к большей активности.

Целуя, легко покусывая, посасывая ее соски, я скользнул пальцем к ее горячему, влажному, нежному, чувствительному лону и стал массировать заветное, чувствительное местечко круговыми движениями. Эли, застонав, подалась навстречу, и когда она достигла пика удовольствия, непроизвольно вскрикнув, я понял, что больше, уж точно, не выдержу. Разместившись между ее ног и перенеся тяжесть своего тела на локти, послал ей кратковременное обезболивающее заклинание, и плавно проникнув отдался заветному ритму наслаждения и нарастающему, упоительному, томительному напряжению. Она, обхватив меня руками и ногами, прижалась теснее, и я не смог сдержать невольный стон удовольствия, когда мощная вспышка наслаждения взорвалась во мне.

— Я люблю тебя, красавица моя ненаглядная… нежная… желанная… — прошептал я ей, не выпуская из своих рук, сам не понимая откуда берутся эти искренние ласковые слова, на произнесение которых вслух я считал себя неспособным.

— И я тебя люблю, — ответила она, ласково погладив меня по щеке, от чего мое сердце сладко замерло, пропустив удар.

Отдышавшись и чуть успокоившись, я с тревогой спросил:

— Малышка моя, с тобой все хорошо? Нигде не больно?

— Очень хорошо, — ответила она со счастливой улыбкой и затуманенным взором, прижимаясь ко мне. — Даже не предполагала, что может быть так чудесно… спасибо…

— Это тебе спасибо. Ты такая прекрасная, отзывчивая, чувствительная, — растрогался я.

Она зевнула прикрыв рот ладошкой, и я понял, что нам обоим надо хоть немного поспать. Прижав ее голову к своей груди и зарывшись пальцами в ее волосах, я чувствовал, как наши сердца стучат в унисон, рождая чувство близости, доверия, родства.