Светлана Багдерина - Велик

- Дай помогу, - наклонился Изуба.

- К-к-как?.. - просипел Кашил, подергиваясь то ли в агонии, то ли в очередной попытке преодолеть сопротивление материалов.

- Подержи его вот так, а я по ручке ломом стукну.

- По чьей? - настороженно покосился на подельника рыжий вор.

- По чьей подвернется... - процедил Изуба и, закончив на сей многообещающей ноте, опустился на колени и поднял над головой лом. - Готов? На счет 'три'. Раз, два...

При слове 'три' рука Кашила отдернулась, долото упало, а лом опустился туда, где только что было запястье.

- Попробуем еще раз, - не комментируя происшедшее из опасения, что финальный счет будет не в его пользу, буркнул длинноволосый.

- Думаешь, на этот раз я не успею? - кисло промычал Кашил, но исходное положение принял.

Если бы было возможно одновременно держать долото над щелью, а руку за спиной, Кашил, не задумываясь, это бы сделал[44].

Вторая попытка завершилась так же, но с той лишь разницей, что лом отскочил от доски и едва не задел Кашила по носу, после чего рыжий грабитель сказал, что спасибо, и что хватит, и что - исключительно для разнообразия, конечно - не соблаговолит ли многоуважаемый Изуба лучше подержать эту треклятую железяку?

Когда длинноволосый уяснил, что под треклятой железякой подразумевается долото, а под 'лучше' - указание на его нового держателя, а отнюдь не совет ему, Изубе, крепче удерживать лом при третьей попытке, возмущению Изубы не было предела. Пока Кашил не напомнил ему, что время идет, и что они не ближе к цели, чем были до захода солнца.

Скрипя зубами, длинноволосый принял из рук товарища инструмент, прошипел несколько инструкций и предостережений и приготовился спасать руки и прочие части тела. И возможно, это ему даже бы удалось, но тут в порыве самосохранения в голову ему пришла идея.

- Стой!!! Я придумал!!! - успел он прошептать перед тем, как орудие взлома вознеслось над головой Кашила.

- Что? - тот опустил ломик, неохотно расставаясь с мыслью о справедливом возмездии.

Но длинноволосый не стал терять время на объяснения. Не говоря ни слова, он содрал с ноги сандалий на каучуковой подошве, положил сверху на поставленную вертикально рукоятку долота и прошипел:

- Возьми лом обеими руками и бей - но не с размаху!

Последние слова спасли ему жизнь.

- Дурошлеп!!!.. - рявкнул Изуба под аккомпанемент разбегающейся внизу посуды. - Держи сам!!!

- А я ч-чего... т-ты же с-сам с-сказал!.. - испуганный не меньше приятеля, бормотал рыжий вор.

- Я тебе потом скажу... что я сам сказал... - прорычал длинноволосый.

Дождавшись, пока Кашил отыщет долото и сандалий и займет исходное положение, Изуба могучим усилием воли заглушил искушение быстрого возмездия[45], встал на колени, взялся за лом, широко расставив руки, прицелился - насколько позволяло освещение и заплывающий глаз - и ударил плашмя.

С сухим треском кромка долота вошла промеж досок.

Еще несколько глухих ударов, отдающихся в костях, но почти не слышных за вакханалией наведения правопорядка внизу - и между досками образовалась дыра - небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы просунуть ломик.

Изуба ощупал результат трудов неправедных, приподнялся, согнувшись - из опасения, что силуэт его обрисуется на фоне неба - и приналег на лом. Доска затрещала, но не поддалась.

- Помогай! - прошипел он, и рыжий моментально вскочил.

- Раз-два!..

Под двойным усилием гвозди заскрежетали, покидая насиженные места, доска затрещала, Кашил замер, прислушиваясь к грохоту изувеченной посуды внизу, Изуба отчаянно схватился за доску руками и потянул, что было мочи...

И едва не свалился на землю.

- Дети мартышки!!!.. - еле удержав равновесие на краю щербатой теперь крыши, выругался он.

- Что случилось? - встревоженно кинулся к нему соучастник.

- Второй конец не прибили!

- А-а, ну так это... нам же лучше! - отмахнулся Кашил.

- Скинуть тебя вниз и посмотреть, как тебе там лучше будет, - прорычал длинноволосый, борясь с искушением вколотить непонятливого сообщника доской в свежеоткрытую дыру, но ощупал ее и неохотно отказался от своего намерения.

Вколачивать в щель шириной в двадцать сантиметров было бы жестоко даже по отношению к Кашилу. Но самым неприятным было то, что через такую щель толком ничего нельзя было украсть - даже теоретически. Ни штука ткани, ни ящик, ни хум с маслом или вином - положительно ничего не могло протиснуться в такую дыру.

Пожелав скупердяю, сэкономившему при строительстве на широких досках, свалиться этой ночью с кровати и сломать ногу, он вздохнул, тихонько отложил доску в сторону и наклонился к уху приятеля:

- Отдираем вторую.

Руки Кашила рефлекторно спрятались подмышки.

- Опять?!..

- Сейчас проще будет, есть, во что упереться. И давай быстрей. Не может же голем гоняться за этим чучелом до утра!

- Давай, - вздохнул рыжий и переполз к балке. - Мне подковырнуть?

- Угу...

Через минуту плацдарм был готов, воры, отложив долото, снова налегли на лом, поднатужились, поднапружились...

И гвозди сдались.

- Есть! - хлопнул подельника по плечу Кашил, и Изуба ухмыльнулся.

Вот теперь - есть.

- Давай! - шепнул рыжий и поддел не сопротивляющуюся более доску.

Изуба потянул, доска, скрежетнув напоследок гвоздями, рассталась с товарками, вор выпрямился, ухмыльнулся с чувством выполненного и перевыполненного долга... и замер, только сейчас поняв, чего в последние несколько секунд ему для полного счастья не хватало. А также что было лишним.

Дребезжания посуды внизу по первому пункту, и тяжелые шаги, направляющиеся в их сторону - по второму.

Нервно закусив губу, Изуба отступил вбок, наклонился, осторожно укладывая выдернутую из привычного окружения доску рядом с дырой, и вдруг тишина взорвалась заполошным гомоном чаек.

Или взлетевшей в небо оловянной посуды?

Измятые, грязные комки металла, недавно бывшие новым товаром в соседней посудной лавке, взметнулись ввысь, словно какой-то нелепый фейерверк, и градом посыпались на их головы и плечи. А вслед за ними на пружинистые доски крыши упало еще кое-что.

Или кое-кто, как очень скоро выяснили воры.

Чтобы не сказать, очень хорошо знакомый им кое-кто.

И с очень хорошей памятью.

Нежданный десантник вскочил на ноги и уставился на воров. Черные взволнованные глаза Изубы встретились с его такими же черными - но мстительно прищуренными. Вор прочитал в них свою судьбу - благо, она была написана там очень крупными и разборчивыми пиктограммами[46], дернулся бежать - но не успел.

Не разбегаясь и почти не целясь, коренастый черный козел поддал рогами противнику под дых, и тот налетел на что-то и вдруг повалился на спину, сжимая руками живот и придушенно хватая воздух разинутым ртом.