Александра Монир - Подозрение

И вдруг заходится истерическим смехом, переходящим в рыдания, а потом падает на пол, захлёбываясь звуками повторяемого имени.

— Мэйси… я Мэйси . Люсия умерла!

Я смотрю на неё в ужасе. В памяти всплывает заметка доктора Герона. «Всё ещё страдает галлюцинациями и раздражительностью. Пациентке рекомендуются более частые посещения».

У моей кузины психические проблемы… достаточно серьёзные, чтобы повлечь за собой такую перемену в самосознании.

Я опускаюсь на пол рядом с ней и кладу на плечо дрожащую ладонь.

— Поговори со мной, Люсия, — я стараюсь держаться спокойно, но от шока раз за разом срываюсь на визгливые нотки, — расскажи, что произошло. Зачем ты это сделала? Как ты это сделала?

Издав очередной душераздирающий всхлип, она начинает молотить кулаками по ковру, и я в панике перевожу взгляд на дверь спальни. Может, позвать на помощь?

Но должна узнать правду, хотя понятия не имею, что делать. Не знаю, как справиться с её нервным срывом.

— Люсия, это я, — я снова пытаюсь до неё достучаться, — твоя кузина Имоджен. Когда-то мы были лучшими подругами. Неужели ты не помнишь?

Она поднимает голову. Лицо раскрасневшееся и опухшее, но дикий внутренний зверь, кажется, немного успокоился. На смену ему пришло облегчение, смешанное с безысходностью — выражение, которого я никогда раньше не видела.

— Ты возненавидишь меня, — шепчет она.

— Нет, — говорю я, хотя знаю, что как раз этого пообещать никак не могу.

Люсия колеблется, нервно бегая взглядом по сторонам.

— Рассказать это я вряд ли смогу. Но… — она тянется к подвеске на шее и под моим удивлённым взглядом вытаскивает из неё… маленькую карту памяти.

— Что это?

— Я решила, что после смерти хочу быть похороненной под своим именем, — сбивчиво объясняет она, — настоящим. Поэтому записала свою историю и сохранила на этой флешке. Чтобы тот, кто найдёт тело, будь то в ближайшем будущем или через много лет, обнаружил её и узнал, кем я была на самом деле.

Я протягиваю ладонь, и Люсия с болью в глазах передаёт флешку мне.

— Я… надеюсь, что после этого твоё мнение обо мне не поменяется слишком сильно, — шепчет она, пока я вставляю флешку в компьютер.

XVI

ЛЮСИЯ

АВГУСТ 2007

Съёжившись на полу спальни, я сжимаю в руках рамку с фотографией. Вокруг полнейший беспорядок: повсюду разбросана одежда и книги, у двери выстроен ряд подносов с нетронутой едой. Со стороны может показаться, что я днями не покидаю этих стен. Так оно и есть.

Я настолько ушла в себя, уставившись на снимок родителей, что появление в комнате постороннего замечаю, только услышав голос.

— Да уж. Ну и делов вы натворили, — говорит Мэйси.

Я вскакиваю на ноги, в испуге прижимая фото к груди, и бросаю на ненавистную горничную испепеляющий взгляд.

— Что ты здесь забыла? Убирайся немедленно!

— Я пришла с предложением, — вкрадчиво добавляет Мэйси.

— Ты что, оглохла? — поднявшись в полный рост, я встречаюсь с ней взглядом. — Я сказала вон. Вон. Отсюда.

— Ой, кажется, вы не в том положении, чтобы раздавать приказы, — с вызовом произносит Мэйси, — после всего, что наделали.

Я замираю.

— Что ты несёшь? — говорю чуть громче, чем следовало бы. — Ничего я не делала.

— Помочь вам освежить память?

Мэйси достаёт из кармана мобильный телефон новейшей модели, такой же, как был у папы.

— Откуда это у тебя? — спрашиваю я, чувствуя, как ускоряется пульс от мысли, что она могла забрать телефон у отца.

— Папа купил его маме, — отвечает Мэйси, проводя пальцем по экрану.

— Мой папа. Не твой, — огрызаюсь я.

— Поздно корчить из себя оскорблённую невинность, — резко бросает Мэйси, — вот, полюбуйтесь.

Я нехотя смотрю на экран. На видео запечатлены рокфордские сады. И вдруг с губ срывается крик… я вижу себя в пижаме с керосиновой лампой в руках у ворот Тенистого Сада.

— Ты снимала меня… следила за мной, — выдыхаю я, — как ты посмела? Что за дурацкие выходки?

— Вообще-то, как оказалось, это было очень умно с моей стороны, — кичится Мэйси, — сначала мне просто было интересно, поделитесь ли вы с Имоджен радостной новостью на своей пижамной вечеринке, поэтому я наблюдала за вами с расстояния. А когда увидела, что вы уходите куда-то посреди ночи, сразу поняла: это не к добру.

На экране появляется папа, и меня охватывает ужас. Мой самый страшный в жизни, роковой поступок снят на видео.

«Что ты делаешь здесь так поздно, солнышко? — спрашивает папа, покачиваясь с бокалом мартини в руках. — Разве вы с Имоджен не должны уже спать? "

«Она и спит. А я услышала, что вы здесь шумите, — с негодованием говорю я, — и не смогла уснуть. А где мама и дядя Эдмунд с тётей Лаурой?»

«Они в Тенистом Саду решили выпить по стаканчику. Мне тоже нужно идти к ним, а тебе, моя дорогая, пора отправляться в постель. Давай я тебя провожу…»

«Нет, — моя категоричность застаёт папу врасплох, — а хочешь знать, из-за чего я на самом деле не могу уснуть? Из-за того, что сказала мне эта маленькая занюханная горничная».

«Что она тебе сказала? — папа в момент словно протрезвел. — Что, Люсия?»

«Мэйси сказала, что ты её отец, — выпаливаю я, — что у тебя был роман с миссис Малгрейв, и что вы до сих пор любите друг друга. Ничего смехотворней я в жизни не слышала!»

Но папа ничего не отрицает. Просто смотрит на меня грустным взглядом.

«Скажи, что это неправда! — кричу я. — И уволь их обоих. Пожалуйста!»

Папа берёт меня за руки.

«Не могу. Я надеялся, что ты не узнаешь об этом, пока не повзрослеешь, но… я не могу обманывать».

«Нет, — шепчу я, яростно качая головой, — не может быть».

«Миссис Малгрейв вы́ходила меня после тяжёлой аварии, в которую я попал во время военной подготовки, — говорит папа, — наверное, тогда я её и полюбил. Но к тому времени я уже был обручён с твоей матерью, и её я тоже любил, в каком-то смысле».

«В каком-то смысле?» — переспрашиваю я, срываясь на истерический визг.

«Тсс, — папа обеспокоенно поглядывает на ворота Тенистого Сада, — несмотря ни на что, я был хорошим мужем и отцом. Твоя мать со мной счастлива, а у тебя есть всё, о чём можно только мечтать. Ты являешься наследницей Рокфорда, а не Мэйси. Пожалуйста, солнышко, постарайся не принимать это близко к сердцу. Многие знакомые нам семьи имеют подобные секреты. Мы не лучше и не хуже других».

«Уволь их, — требую я, — я не смогу жить под одной крышей с твоей омерзительной второй семьёй. Если ты любишь меня, то избавишься от них».

Папа устало потирает лоб.