Татьяна Абиссин - Пара для принцессы вампиров. Книга вторая

— Ты зря стараешься, если помнишь, отец учил нас, что после использования темной магии, волшебнику требуется время, чтобы восстановить силы. А ты, к тому же, еще и ранен, глупец. Сейчас ты для меня — не противник!

— И что ты собираешься делать? Убьешь нас обоих? — Селен с вызовом смотрел на нее.

Ким раздирал волосы в клочья (этого требовал преданный Селену Роберт, его предыдущее воплощение). От собственного бессилия хотелось плакать. Только прошлое нельзя изменить.

— Я поступлю, куда интереснее. Сделаю тебя тем, кем тебя мечтал видеть мой отец, — исчадием зла. Опорочу перед потомками, перед Алестером, и докажу, что ваши чувства — это чушь, глупость, бред. Им не место в этом мире!

— Как? У тебя ничего не получится…

— Очень просто, мой дорогой брат. Ты использовал темную магию, чтобы вернуть Алестера. Что подумают люди, когда узнают об этом? Кто-то отравил вино Алестера? Но кто мог его так ненавидеть? Я докажу, что ты явился в школу с одной целью — уничтожить самого сильного светлого мага, чтобы затем в одиночку управлять нашим миром. А, кстати… Конечно, ты силен и не подвластен любовным чарам. Но, что скажет Алестер, узнав о твоем предательстве? Кто исцелит его разбитое сердце?

— Ариадна…Ты больна. Отец не простил бы тебя, — с отвращением в голосе прошептал Селен. Его взгляд затуманился — боль от раны делала свое дело.

— Не смей говорить о нашем отце! Знаешь, а я ведь в курсе того, что ты нашел способ возродиться спустя время. Думаю, отец только приветствовал бы это. Спустя века ты поймешь, что чувства ничего не стоят, что нет ни любви, ни дружбы, ни верности. Видишь, как удобно: сейчас я добью тебя и уничтожу твои останки, став спасительницей Алестера, а твоя душа будет мучиться, ожидая возрождения. Ты не сможешь рассказать ему правду. Кстати, какие у тебя все-таки красивые волосы, — Ариадна нежно провела ладонью по белоснежным прядям.

— Это — не любовь. Ты одержима ревностью и ненавистью, Ариадна. Ты поглощена ими. Они тебя отравили.

— Подожди несколько столетий, братец, и ненависть разъест твою душу, как мою, — с этими пророческими словами мисс Слей развеяла тело Селена мощным темным заклинанием.

И видение прервалось.

…Ким падал в пропасть. Если бы он мог еще о чем-то думать, то сравнил бы этот полет с падением Алисы из Страны Чудес в кроличью нору. Все казалось безнадежным.

В его голове звучал повелительный голос:

— Как видишь, сестрица права. Историю пишут победители, Ким. Знаешь, что случилось после моей смерти? Я выяснил это благодаря Эмме, которая изучала историю магических родов. Алестер через какое-то время женился на моей сестре. У них родился сын. Меня заклеймили, как предателя и самого темного мага прошлого. Ариадна осталась в памяти людей умной и талантливой волшебницей. Вот так… все и было.

— Но как же…Алестер женился на ней без любви?

— Кто знает…

— История просто ужасна. Но причем здесь Симон Спенсер?

Ким не мог понять этой, ускользающей от него детали. Причем здесь Симон, родившейся спустя столетия после этой драмы?

После непродолжительного молчания Селен ответил:

— Симон Спенсер — потомок позорной связи Алестера с Ариадной Слей. Есть, за что ненавидеть, есть, за что презирать — не так ли? Глядя на него, я вижу её. Этого достаточно?

…Ким на секунду забыл, как дышать. Разрозненные кусочки мозаики сложились в единое целое.

— Чего ты хочешь добиться? — тихо спросил он у голоса, уже не думая о Симоне. — Ведь Спенсер — не единственная твоя цель.

— Я уничтожу то, что создала Ариадна, — пообещал древний. — Я изменю все.

Начинающий журналист Сурен, как любой человек, да и вампир, хранил в душе одну важную, только ему ведомую, тайну. Сия тайна носила романтический характер. Никто не догадывался о ней, даже сам предмет воздыханий. Тайну звали мисс Лиз Сименс, и, хвала Небесам, она была самым обычным человеком, ученицей с «утреннего» курса, его одногодкой.

Началось увлечение вполне безобидно. Как-то на весенний школьный маскарад Сурен настолько погрузился в учебу и первые школьные публикации, что вспомнил о костюме только перед самим балом. В результате, все костюмы оказались раскуплены, и ему достался самый ужасный «прикид»: он изображал зрелый банан. Наверное, Сурен зачах бы от тоски и даже забыл про фотографии с праздника, если бы на помощь не пришла Лиз Сименс. В тот вечер она выписалась из больничной палаты и тоже оказалась одета не к празднику. Совсем без костюма, если не считать бархатную маску, украшенную блестками. Девушка лишилась привычного мужского внимания. Это помогло Лиз понять Сурена. И в тот вечер они на пару праздновали, выпивали, шумели и давали однокурсникам прозвища, в зависимости от их костюмов.

Впрочем, уже на следующее утро красавица Лиз снова не замечала Сурена, сбегая после уроков на свидания с ребятами-старшекурсниками.

…Продолжение истории с Лиз случилась в больничной палате. Видимо, волшебное слово — «больница» каким-то образом притягивало Сурена к этой девушке.

Журналист взялся перетаскивать бумагу для газеты. Ворвавшийся в кабинет сильный ветер развеял целую стопку листочков, оставшуюся часть Сурен успел подхватить. Но бумага, только вытащенная из запечатанных папок, оказалась слишком острой, и он порезался. Кровь заляпала белые листы, и когда преподаватель, случайно заглянувшая в класс, заметила это, то тут же отправила парня к госпоже Пем, невзирая ни на какие протесты.

Только в больничном крыле вместо хлопотливой медсестры парня встретила улыбающаяся Лиз Сименс.

— Заболел? — просто спросила она.

Он помотал головой и продемонстрировал замотанную в платок ладонь:

— Просто порезался. А где Пем?

— Отправилась за лекарствами. Директор ее отпустил. Меня попросила здесь подежурить. А чего ты такой хмурый?

— Да ничего. Пойду я, наверное.

— Нет, постой. Моя сестра работает медсестрой. Уж обработать ранку и перевязать даже для меня — пара пустяков! — Сименс уперла руки в бока, всем видом давая понять, что не отступит.

— Валяй, обрабатывай, — равнодушно отозвался Сурен, хотя внутри все ликовало. Девушка, которая ему нравится, сама наложит повязку! Да он теперь ее не снимет и до Нового года!

Лиз сделала работу быстро и ловко, как будто только этим и занималась. Когда она закончила, Сурен смущенно произнес:

— Спасибо. И чего это ты сегодня такая добрая?

— Ну, считай, что у меня сегодня День Добрых дел, — усмехнулась девушка.

… В следующий раз судьба столкнула Сурена с Лиз при других обстоятельствах. Как-то в начале весны его освободили от уроков для срочной подготовки колонки о последних спортивных достижениях учащихся. Он как раз возвращался после разговора с учителем фехтования, когда увидел, что из окна спальни той башни, где находились жилые комнаты «утреннего курса», выползла знакомая девушка. Она уверенно встала на тонкий бордюр, одной рукой ухватившись за окно, а другой — за ближайший камень, и задумчиво стояла, не зная, двигаться ли ей по бордюру дальше. На ее пути как раз сгруппировались упитанные голуби, она безуспешно пыталась их спугнуть.