Марина Суржевская - Искра

Элея

Незабудку забрала к себе Ринка, и я не стала сопротивляться. В отличие от меня моя маленькая сестра была счастлива здесь: еще бы, после одиночества на чердаке она получила огромный замок для игр и новых подружек. Многие девушки с удовольствием играли с Сиерой, моя проказница выдумывала все новые игры, и до вечера по коридорам носилась толпа хохочущих девчонок. Я этому только радовалась и даже с некоторым огорчением думала, что скоро мы покинем Хандраш и Незабудка снова будет проводить время одна и взаперти.

Эти мысли меня расстраивали, но и выхода я не видела. С раннего детства я впитала, что мне нужно держаться как можно дальше от магов, и вот теперь прихотью судьбы оказалась в сердце Хандраш, в окружении тех, от кого всю жизнь убегала.

После сытного ужина я вернулась в свою комнатку, слегка повздыхала от того, что Незабудка убежала к девчонкам, разделась и залезла под одеяло. В окно было видно верхушки деревьев и скалу, на которой стояла Обитель Искры. В угасающем свете дня белый замок, казалось, светился, и я вновь подумала, какая она — Искра. Мне представлялся сияющий шар, словно маленькое солнце, желтое и теплое.

Кровать оказалась удобной, не то что лежанка на чердаке, я была сытой и — если бы не беспокойство — вполне довольной. Но я давно усвоила, что думать надо с утра, а ночью — спать, иначе не будет сил на новый день с его трудностями. К тому же я устала — слишком много впечатлений, да еще этот Ортан и беготня по лесу…

Додумать не успела, потому что уснула.

…Мне снилось, что снова стою в Хрустальном Замке. Я поднимаюсь все выше по бесконечной лестнице, что ведет к самому небу — черному, беззвездному. Я совсем не хочу идти туда, мне страшно и холодно, но переставляю ноги, хотя они тяжелые и непослушные. Что я увижу там? Страх сжимает мне сердце ледяными тисками, холодит кровь. И даже не замечаю, что ступеньки закончились, а я проваливаюсь во Тьму. Но не разбиваюсь о камни, а лечу, подхваченная кем-то, кого я не вижу. Он держит меня, обнимает. Он оставляет горячий и влажный след там, где касаются его губы… На щеке, шее, во впадинке ключицы…

Губы?!

Я проснулась и распахнула глаза. И тот, кто придавливал меня к кровати, поднял голову, оторвавшись от моей шеи, и усмехнулся. Мгновение я смотрела в его глаза, а потом открыла рот и заорала. Но звук не вырвался из моих губ, потому что мужчина зажал мне рот рукой, не давая кричать.

— Тихо, — голос у мужчины оказался чуть хриплым, с низкими, словно рычащими нотками. — Ты ведь не хочешь разбудить весь Хандраш, Элея?

Я вытаращила на него глаза. Он знает мое имя?! Что происходит?! Кто он?

Попыталась пошевелиться, но он придавливал меня к кровати, удерживая без усилий. Я снова уставилась в лицо незнакомца, пытаясь хоть как-то отрешиться от факта, что на моей кровати, а вернее, практически на мне, лежит молодой мужчина и, кажется, он только что меня целовал.

За окном была ранняя заря, бледный свет освещал комнату и лицо незнакомца. Смуглую кожу и темные волосы, короткие, выстриженные на висках и длинные сзади, шрам, рассекающий уголок четко очерченных губ, и глаза — желтые, с вертикальным зрачком, звериные. Лицо одновременно красивое и жуткое, может, от того, что черты слишком резкие. И еще он пах чем-то острым и пряным, незнакомым, но мне захотелось втянуть этот запах, и я сделала непроизвольный, но сильный вдох. Узкий зрачок в желтых глазах расширился и вновь сузился.

Я же прикрыла глаза, расслабляясь.

— Не вздумай упасть в обморок, — прошипел мужчина.

Я обмякла, но стоило ему ослабить хватку — резко вырвалась, перекатилась и свалилась с кровати. Вскочила, хватая первое, что попалось под руку, — мой сапог. Он фыркнул насмешливо, вытягиваясь на моей кровати, а я нахмурилась. Кого-то он мне напоминал, но вот кого?

— Ты кто такой? — Перехватила сапог поудобнее, тихонько пятясь к двери. — Как ты сюда попал? Убирайся!

Он перевернулся на бок и положил руку под голову, рассматривая меня и не отвечая. На нем была одежда, и я вздохнула свободнее: в первый момент пробуждения я подумала, что мужчина обнажен.

— Я сейчас закричу! — пригрозила я.

— Не стоит.

Он оказался рядом так быстро, что я вскрикнула не от страха, а изумления, и снова зажал мне рот рукой, прижав спиной к своей груди.

— Не кричи, Элея. Поверь, это не в твоих интересах. — От его тихого голоса у меня на коже встали все волоски.

Я вцепилась зубами в его ладонь, но незнакомец даже не поморщился, словно не чувствовал боли.

— Не глупи, и я тебя отпущу. Я не сделаю тебе ничего плохого. Не дергайся, сказал!

Не глупи? Пресветлая Искра, да что же это такое?! Забрался в мою комнату, улегся на мою кровать, трогал меня…

Вспомнив, что во время пробуждения рука незнакомца была на моей груди, я застонала и дернулась, пытаясь вырваться из стальных объятий.

— Не сопротивляйся, — в его голосе вновь появились рычащие нотки. — Не сопротивляйся мне! Меня это еще больше… Проклятье!

Я снова забилась, и тут что-то во мне изменилось. Я сама стала меняться, не понимая, что происходит и как остановить происходящее. Скосила глаза и увидела, что мои босые ноги потемнели и на них появилась шерсть. И когти. Великая Пресветлая Искра!!! У меня на ногах появились когти?! У меня?!

Я замычала мужчине в ладонь, извиваясь всем телом и ощущая, что тело становится более гибким и сильным. Другим.

Он отпустил меня резко и шагнул назад, а я шлепнулась на пол. На все четыре лапы. Мужчина произнес ругательство, такое грязное, что я открыла рот, собираясь его одернуть. И зарычала.

— Хорошая кошечка, — прошептал незнакомец.

Шариссар

А ведь он просто хотел, чтобы она не мешала спать.

Вернулся с охоты и запрыгнул в окно. Маленькой девчонки не было, а Элея спала, свернувшись в калачик и похныкивая. Ей что-то снилось, наверное, не слишком приятное.

Он устроился на свободной кровати, но девушка мешала своими всхлипами, и паладин запрыгнул к ней. Понюхал волосы, потом лицо. Элея во сне перевернулась, прижалась к его боку, как тогда на корабле. В тот день он это вытерпел с трудом — просто пытался понять, почему от девушки так воняет светлым магистром и что следует по этому поводу предпринять. И пока она слюнявила ему шкуру, мрачно размышлял, кого бы убить. Замкнутое пространство корабля нервировало, зверю паладина здесь не нравилось. Да еще и эта девчонка с ее слезами. Он даже лизнул потом шкуру — соленая. Шариссар не помнил вкуса слез. Слишком много времени прошло с тех пор, как он их ощущал в последний раз. Может, поэтому он и остался, позволяя ей прижиматься к своему боку и сдерживая желание выпустить шипы. Они как раз пробили бы девчонке горло.