Анна Грэм - Зверь

— Сегодня среда, а по средам завозят продукты, запомните.

Эллен ошиблась. В душу поскреблось странное чувство — облегчение напополам с разочарованием. Адам не пытался за ней приударить, это был всего лишь очередной жест доброй воли.

— Вы не представляете, как я не хочу задерживаться здесь до следующей среды, — она тяжело вздохнула и устало прикрыла глаза. Адам понимающе улыбнулся. — Спасибо, у меня ведь шаром покати. Сколько я вам должна?

— Даже не думайте.

Тон его голоса не терпел возражений. Эллен обещала себе, что не станет терзаться муками совести, принимая безвозмездную помощь, и постарается просто быть благодарной.

— Пойдёмте, провожу, — Адам забрал у нее пакет и помог спуститься с подножки. Войдя следом за ней в дом, Бишоп остановился посреди прихожей, посмотрел по сторонам и выдохнул облачко клубящегося пара — температура в помещении упала ниже нуля.

— У вас здесь холодильник. Наверное, после сбоя выбило.

Он бесшумно скользнул в подсобку. Эллен, оставив продукты на столе, поспешила следом в надежде хотя бы на этот раз запомнить назначение кнопок на панелях управления, но не успела. Его действия были доведены до автоматизма — Бишоп справился за считанные секунды. Стремительно выходя и подсобки, он не заметил её и едва не сбил с ног. Барр застыла в проеме двери, зажатая между его жесткой грудью и дверным косяком, не в силах сделать ни шагу. Извинения застыли на языке у обоих, превратившись в неловкое молчание.

Эллен впервые была с ним так близко. Она чувствовала, как ей в живот упирается пряжка его ремня, она ощущала каждую мышцу его торса, жесткую, словно отлитую из стали — Барр казалось, она сейчас вспыхнет и сгорит, как спичка. У него были не только горячие руки — плотная ткань рубашки не смогла сдержать жар, исходящий от его твердой, широкой груди, но теперь разгадка природы этой его особенности уже не казалась Эллен такой важной.

Адам смотрел ей в глаза, вгрызался в душу, доставая оттуда все те чувства, которые она так тщательно пыталась от него скрыть. Было неловко — возбуждение, хлынувшее горячей волной под тонкое кружево бюстгальтера, выдавало её затвердевшими сосками и сбитым, собачьим дыханием. Эллен хотела поскорее отстраниться и не хотела этого одновременно.

— К ночи должно быть жарко.

Адам сделал шаг в сторону и позволил ей выйти из тесной каморки. Эллен приложила немало усилий, чтобы не услышать в его словах подтекста.

— Пойдёмте, вам стоит немного развеяться, — Эллен молча позволила ему взять себя за руку и вывести из дома. Сейчас она, словно сомнамбула, готова была пойти за ним куда угодно.

— Посидите у костра, пока не отогреется дом.

Бишоп вёл её за руку по глухим, безжизненным проулкам базы, меж толстых бревен, сложенных стеной до самого забора, а Эллен казалось, будто она идёт по оживлённой авеню, мерцающей цветными огнями в преддверии Рождества. Рядом с ним было легко потерять голову и забыть обо всём на свете — Барр чувствовала себя маленькой, глупой девочкой, которая впервые влюбилась.

Нет, она не была такой даже в семнадцать. Даже с Трэвисом Хартом в их первую ночь, когда у него тряслись поджилки, а она, закатывая глаза от стыда и досады, руководила процессом. Пара страстных курортных романов не счёт — там главенствовали желания тела, а сердце оставалось наглухо запечатанным. Это было глупо и безнадёжно вот так влюбиться, когда вся жизнь летела под откос, будто слетевший с рельс скоростной состав. Наверное, это всё, что ей осталось посреди сплошного мрака, где надежда найти брата с каждым днём становилась всё призрачней.

Они оказались в центре событий сразу же, как ступили в рыжий круг света уличных фонарей, окружавших площадку. Бишопа втянули в карточную игру за соседним столом, и Эллен прибилась к Эйдану Хиллу, окружённому вальщиками и стремительно пустеющими ящиками пива.

— Шаманское зелье. Это наш Хэнк гонит, — пожилой бородач плеснул в кружку мутно-белой жидкости из простой стеклянной бутылки без этикеток и подвинул ей.

— Кто?

— Генри. Нильсен. Ну, шериф — этот чёртов законник. Он ведь у нас потомок вождей, — усмехнулся вальщик. — Пробирает до костей, а? — он ткнул в бок своего соседа по распитию. Тот корчился, закрывая лицо ладонями и пытаясь вдохнуть воздуха — «зелье» оказалось очень крепко.

— Брага обыкновенная, нашёл зелье тоже мне, — выплюнул он, наспех запивая огонь в глотке пивом.

— Я не буду это пить. С меня достаточно приходов и откровений. — Барр решительно отодвинула кружку, но от бутылки пива и куска мяса, истекающего жиром, не отказалась.

Казалось, к ней уже привыкли. Не было шуточек, сальных взглядов и гадких улыбочек — она была под защитой Хилла и Бишопа, против которого, по всей видимости, идти никто не решался. Они напоминали ей стаю, где были вожаки и подранки, которых нужно было учить и поучать, и в этом почти первобытном мире женская эмансипация не стоила ни цента. Здесь не работали ни законы, ни правила, ни права, только личный кодекс чести — Эллен не представляла, как сложилась бы её судьба, встреть она в лесу вместо Бишопа кого-то другого.

От собственной беспомощности становилось тошно и страшно. Этот грубо обтёсанный мир не был её миром, она была здесь чужой. Та жуткая женщина в городе была права — приезжать не стоило. Стоило гнуть свою линию до конца, похоронить брата вместе с родителями и не позволять ему воскресать. Все зацепки вели в тупик. Воздух, пропитанный смолой и дымом, отдавал стойким запахом безнадёжности. В этой глухой тишине — без связи, без шума улиц, без гомона толпы — пришлось многое о себе переосмыслить. Эта тишина намертво вгрызлась в мозги и даже после отъезда не покинет её, оставшись в ушах глухим звоном и сейчас, среди смеха, звуков музыки и пьяной болтовни, в голове зияла дыра. Она не знала, как принимать себя такой — бесцельной, беспомощной, разбитой.

— Что вы имели в виду? — Бишоп, скинув карты, снова оказался рядом.

— Что? — Эллен слишком погрузилась в хмурые мысли и не поняла вопроса.

— Я про приходы и откровения.

Даже находясь в компании других людей, поглощённый азартной игрой, Адам не пропустил мимо ушей ни одного сказанного ею слова — он будто зорко следил за тем, как бы кто её не обидел. Он напомнил ей тех сторожевых псов, которых она наблюдала этим вечером обманчиво спокойными — собаки сыто спали, но стоило им почуять хотя бы намёк на опасность, они мгновенно вытягивали шеи, готовые вскочить и броситься в бой за территорию. Эллен, разогретая алкоголем, решилась сказать ему о том, о чём собиралась никогда больше не вспоминать.

— Мне брат померещился в часовне.

Она решительно отвергала всё иррациональное, стыдила и высмеивала тех, кто верит в потустороннее, но это явление объяснить не могла. Эллен заставляла себя верить в то, что разум под давлением страха и стресса выдал галлюцинацию, но что-то всё равно не давало покоя. Лицо Адама помрачнело после её слов. Он замолчал, а ей ведь так хотелось, чтобы он убедил её в том, что она права. Бишоп со всей серьезностью отнесся к её словам, сводя на нет весь её шаткий настрой.