Анна Грэм - Зверь

— Они вернулись. Исчез Уоррен и его человек. Средь бела дня. Вчера они поехали осматривать рельсы и не вернулись, — громыхая ботинками, Генри Нильсен торопливо вошёл в дом, на ходу докладывая Бишопу последние известия. Адам напрягся. Эллен почувствовала, что её начало мелко трясти — две жизни только что повисли на её шее камнем. Бишоп упустил врагов из виду, потому что снова нянчился с ней. — С ними молодой Зверь.

— Да, я уже понял, — отозвался Адам. С тем, о ком говорил шериф, он столкнулся в собственном доме лицом к лицу.

Эллен вышла из-за его спины и остановилась чуть позади, складывая на груди руки. Молодой Зверь. Так шериф называл теперь её брата.

— Она знает?

Нильсен грубо ткнул пальцем в её сторону, словно Эллен Барр была инородным элементом, случайно затесавшимся в отлаженный механизм. Адам согласно кивнул и шериф изумленно взглянул на нее, словно не верил, что после всего Эллен осталась рядом с ним. Барр успела уловить, как за доли секунды пренебрежение в его глазах сменилось на удивление, а после на уважение.

— Вы ехали ночью. Вы что, тоже? — Эллен неопределённо повела бровью. Она подумала, что и шериф несёт в себе кровь Зверя, раз осмелился нарушить правило.

— Не-е-ет, я — нет, — усмехнулся Нильсен. — Меня они не трогают. Боятся. Во мне кровь шамана, сгубившего их род.

Казалось, Барр уже нечему удивляться, но она снова ошиблась. Шериф Генри Нильсен предстал перед ней совершенно в ином свете. Его любовь к индейским сказкам не была чудачеством, она была в его крови. О том, кто такие шаманы, Эллен знала лишь поверхностно и могла лишь догадываться, какой силой обладал его предок, с которого всё это началось. Несмотря на огромный провал во времени, потомки шамана продолжали нести его бремя рядом с потомками первого Зверя — бок о бок, словно мироздание наказало весь его род за совершенное зло.

— Это брат Эллен. Теперь всё складывается. Его запах слаб, потому что он скрывается за спинами других или его скрывают. Потому я не понял сразу, что их стало больше, — Адам продолжил. — Я уловил чужие следы ещё тогда у часовни, но они оборвались.

Адам ещё раз подтвердил то, в чём Эллен уже успела убедиться. Он был там. Он встретился с ней, но по-своему. Так, как сумел.

— А те двое? — спросил шериф, явно намекая на убитых владельцев красного «Корвета».

— Это он, — Адам украдкой взглянул на Эллен, оценивая её реакцию. Она не шелохнулась.

Они словно вели собственное расследование, вдали от официальных лиц, пока Барр судорожно искала причины его поступка и никак не могла отыскать.

— Он, что, пытался меня защитить?! — Эллен ощутила слабый призрак надежды на то, что её брат остался её братом чуть более, чем на половину. Что она ещё может вернуть его, несмотря ни на что.

— Скорее, срывал зло. Похоже на примитивный акт мести, — ответил шериф.

— Я не понимаю, что он делает, — выдохнула Барр, отчаявшись охватить всю упавшую ей на голову информацию и разложить её по полочкам.

— Он мечется, потому что вы, Эллен, — Нильсен снова ткнул пальцем в её сторону, но без раздражения, а с какой-то почти отеческой досадой, будто к несмышлёному дитя, — вмешиваетесь в то, что вам неподвластно, ищете то, что искать были не должны. Ваш брат погиб для вашего мира, чтобы воскреснуть здесь Зверем. Вернуться к своей сути. Вы тянете его назад, и это очень не нравится его новой семье. Вы теперь много знаете, они хотят избавиться от вас и желательно руками вашего брата. Это станет его сознательным, окончательным выбором и доказательством верности, — и, словно прочитав её мысли, добавил. — Не ищите в этом городе надежду, милая Эллен. Её здесь нет.

Эллен вспомнила свой сон. Он оказался пророческим. Натаниэль изувечил её машину, потому что хотел напугать. Он хотел, чтобы она уехала и бросила попытки его найти, пока её вмешательство в жизнь Форт-Келли не стало для неё фатальным. И Адам не раз просил её об этом. Её упрямству стоит поставить памятник. Лишь бы этот памятник не превратился в гранитный камень над её могилой.

— Я отвезу её в Портленд сегодня же. Присмотришь за лесопилкой? — Адам обратился к шерифу, на ходу натягивая куртку. Он собирался уходить. Нильсен молча кивнул.

— Варгас просил меня не покидать территорию, — напомнила Эллен.

— Я не стану ему помогать, — ответил шериф. — Разберемся позже.

За Бишопом закрылась дверь. Эллен осталась с шерифом один на один.

Она всё так же ощущала неловкость под его испытующим, волчьим взглядом, как тогда в закусочной в день их знакомства. На всё, что было до, Барр теперь смотрела под другим углом. Она заново выстраивала в голове цепочку событий, ужасаясь тому, как стройно укладывались в ней новые факты. Стоило лишь отбросить гонор и скептицизм, чтобы увидеть правду. Стоило просто раскрыть глаза и поверить своим инстинктам. Всё лежало на поверхности, но Эллен предпочла прятать голову в песок, открещиваясь от очевидного своим истеричным «не верю».

— Вы спокойны, — Нильсен скорее озвучил факт, нежели задал вопрос.

— Я опустошена.

Барр старалась не смотреть ему в глаза. Она тяжело опустилась в кресло, неловко задев рёбра, и со свистом втянула воздух сквозь зубы. Единственное, что Эллен хотела прямо сейчас — выспаться, словно мудрый организм пытался отвлечь её от ужаса происходящего на простые потребности, чтобы она не двинулась головой. Все остальное теперь касалось её в той мере, в какой её интересовало, отчего солнце встаёт на востоке, а не на западе. Ей было всё равно.

— Время не щадит никого, Эллен. Один из них стар и болен, потому твой брат обокрал аптеку. Если бы не это, Варгас бы к вам не прицепился. Но он своё получит, если не остановится.

— Как Пол Мориссон? — она вдруг вспомнила журналиста, пытавшегося вывести эту историю из тёмной лесной глуши на свет божий, и вспомнила то, чем для него это закончилось.

— Как Пол Мориссон. У Пола оказались слабые нервы. Не то, что у вас.

Дело было не в нервах. У неё был Адам. Ангел-хранитель, спасение от всех её бед. Без него она не дожила бы до сегодняшнего дня. А Мориссон оказался храбрее, чем она, решившись лично прекратить муки собственного существования перед страхом расправы. Барр понимала, что никогда не решится на такое.

— Получается, Нэйт Адаму больше брат, чем мне? — вдруг спросила Эллен. Эта мысль неожиданно оформилась у неё в голове, но отчего-то не вызвала шока. За последние сутки она исчерпала все свои лимиты, удивляться больше не было сил.

— Кровно да.

— Значит, среди них его отец?

— Отец не тот, кто зачал, Эллен.

Отчего-то слова Нильсена заставили её отмереть и, наконец, взглянуть на него. Казалось, седина была не только в его волосах, она была в его взгляде, устремлённом в прошлое. В нем была тоска и сожаление.