Екатерина Смолина - Легенда о проклятом воине

Я повернулась на голос. Нащупала его плечи онемевшими, негнущимися пальцами. Он тащил меня за руку, мы продирались сквозь сугробы с коркой наста. Дыхания не хватало. Я падала и вставала, чтобы идти. И через несколько шагов снова падала. Сьорриш выдёргивал меня из сугроба, и мы шли снова. Пока не пришли в какое–то помещение.

— Здессссь заночуем. Хозяев нет. Дом брошен.

— Я ничего не вижу, Сьор… Как думаешь, это надолго?

— Нет — если ты не испугалась этого. Да — если вцепилась в возможность побыть слепой.

Да? Странно. Но это не важно. Здесь было теплее, чем на улице, и сил идти уже просто не было. Поэтому я села на пол — там, где и стояла. Под ногами было что–то вроде ковра. Время текло, кажется, я даже заснула сидя. Нужно попытаться. Обязательно. Сейчас ведь ничего не мешает. Сосредоточилась и позвала Леонелля.

Ничего. Никакого ответа.

Капелька на груди потеплела, и это придало сил. Снова зов. Нет ответа. Слёзы подступили к глазам. Связи с Жаном я не чувствовала, Лео не отвечал на мои призывы, словно его и не было. Боль распирала обмороженные конечности. Тихие шаги рядом, скрип половиц. И поглаживание по голове. Молчаливое, участливое.

— Сьорриш, я их не чувствую! Ты видел их, когда мы улетали? Почему мы вообще их оставили?!

— Они были живы. Я почуял, что тебе угрожает опасссность. Пришёл. Убедил твоего мужчину. Я видел ту нежить. Он — нет. Только это было не всё. На Общину напали. В дом пробрались убийцы. Месть. Это похоже на месть.

Я сидела на полу. Темнота. Вокруг сплошная темнота. Голоса издалека. А я всё ещё вспоминала ту картинку — окровавленное, бездыханное тело седовласого старца, ближе которого у меня много лет никого не было. Человек, который заставил поверить, что смерть — не единственный путь. Но почему же тогда он сам туда пошёл?! Неужели ничего нельзя было изменить?.. А та нежить была не дурой. Пока она нападала на меня, в Общину, похоже, вошли наёмники. Иначе, кто бы это ещё мог быть?

А ещё… Страх неизвестности. Жуткий, сковывающий. Выжила ли Яирне? И… Выжили ли Жан и Лео… Когда я сама себе задала последний вопрос, меня бросило в жар при одной мысли, что я их больше никогда не увижу!

— Малышшка, надо спать. От тебя пахнет не самыми лучшими эмоциями. Подумай об этом завтра.

— Сьорриш… Неужели ты такой бессердечный? Тебе легко говорить — не твоя деревня сегодня горела, не твои близкие люди погибали! А я так не могу, понимаешь?! Не могу!.. У меня погиб отец! Не по крови, но по духу! Я понятия не имею — выжила ли знахарка, и меня колотит при одной мысли что… Да я даже вслух это произносить не хочу!..

— Спи, — он принёс что–то мягкое, похожее на одеяло. Постелил на пол и позвал. Я легла на край, и была укутана второй частью. В доме было прохладно.

— А ты? Тут есть кровать?

— Кровати нет. Я уйду до рассвета. Нет, не бойся. Тебя сейчас не будут искать.

— Откуда ты знаешь?!

— Она добилась своей цели.

— О ком она говорила? О Жане?

— Проклятый воин. Да.

— Все только и говорят — легенда о проклятом воине! И все такие таинственные, что аж оторопь берет. Ты тоже не расскажешь?..

…Но он рассказал. Про ведьму, что, влюбившись в прекрасного воина и будучи им отвергнута, прокляла его. Ей было обидно, что в него влюблялись все без исключения, стоило ему лишь хоть немного уделить внимания девушке или проявить свой интерес. А ведьма бесилась. Сколько ни пыталась — ласками, уговорами, хитростью, снадобьями влюбить в себя — всё тщетно. Отчаявшись, она вложила всю силу без остатка в своё проклятие, пообещав, что у него не будет ни детей, ни настоящей человеческой любви.

Отрезала ему, таким образом, путь, предоставив самому выбирать свою судьбу — с ней, если догадается, или бездетным одиночкой. Но за всё надо платить. Дракон поведал, что почувствовал связь, плохую связь между ними. Прокляв его, она осталась к нему привязана навечно, даже после собственной смерти. В нежить превратилась. И, зная о его любви к девушке–драккерийке, что могла ему подарить и взаимную любовь и ребёнка, теперь делает всё, чтобы этого не произошло.

Я долго ещё не могла заснуть после этого рассказа. Мысли носились в голове безумными кричащими стайками. Нос не дышал, я окончательно осипла и без конца кашляла и кашляла. Но усталость взяла своё. Я заснула. Мне снилась Община. Горящая, полыхающая, охваченная огнём. И крик самого родного и любимого на свете человека — крик боли. Он умирал на моих глазах, а я сбивала с него пламя, не в силах сделать абсолютно ничего. И я была виновата в его смерти, я его убила. Плакала, рыдала в голос до хрипоты, исступлённо звала: «Жан! Жан!..»

Кошмар оборвался темнотой и внезапно нахлынувшими звуками реальности.

Крики, шум, чьи–то руки, хохот. Чужие, много чужих. Что–то говорят про их дом, про то, что я бродяжка… И выволакивают на улицу. Кошмарный сон?! Лучше бы это был сон…

Я отбивалась, пинала, пихалась. Но всё без толку! Кто–то очень хотел выместить на мне свою похоть и гнев — и очень удачно это делал! По собственному почину ли, или по чьему–то приказу. Руки связаны сзади, один держит, другой — бьёт. Издевается, ухмыляется. А я сдачи дать не могу. Могла бы, будь руки развязаны! Маг без рук — не маг. А все устные проклятия и заклинания произносятся с формулами на пальцах, а я их не чувствовала — затекли! Но вот что я могла сделать — это свой коронный трюк коленкой! И попала, судя по воплю. Но тут же задохнулась от боли. Кто–то со всей дури ударил в живот, заставляя согнуться пополам. Воздуха в лёгких не было.

— Дрянь…

Ещё один удар — по лицу. Оглушительный, до головокружения… Почти потеряла сознание. Чьи–то руки без зазрения совести лапают меня под одеждой, комментируя происходящее. Лучше умереть сейчас…

Все кончилось в один момент. Меня отпустили — я чудом удержалась на ногах! Звук ударов, вскрики, ругань. Я развернулась и потихонечку пошла прочь от них. Пока не поздно. Пока есть шанс — мизерный! — уйти, выжить. Хоть куда–нибудь. Под ногами хрустит снег. Пахнет хвоей и скотом. Значит, от деревни мы ушли недалеко. Сзади я услышала быстрые, настигающие шаги. Паника. Ускорилась, насколько это было возможно! Кто–то перехватил меня поперёк туловища. Ударила локтем в живот, но, видимо, недостаточно. Я боролась, вырывалась из последних сил — вот оно, хвалёное второе дыхание! Но сопротивление было неизбежно смято, и среди этого я, наконец, услышала:

— Drack–Hassi, это я, остановись!

Я слушала голос с родным, низким тембром. Но не верила.

— Ты не можешь им быть! Он умер!..

— Я живой. Посмотри на меня, Кати! — он развернул меня к себе, удерживая в руках.

А я слепо смотрела в темноту, лишь слушая низкий голос, который не должна была слышать. Ведь мне сказали во сне, что его нет, и связи я не чувствовала. Нежное касание на щеке, и поражённый вздох от понимания того, что я не вижу его.