Марина Снежная - Душа бездны

Он вспомнил, о чем говорил друг, и с ужасом осознал, что все это правда, как бы страшно она ни звучала. Его жена стремилась вернуть к жизни древнюю магию, запрещенную даже в Адарине. Магии, замешанной на крови и страданиях. Призванную даровать ей вечную молодость и красоту, а также неизмеримое могущество.

Хуже всего, что он не мог ее остановить или помешать. Раз лишь попытался, но увидел в завораживающей темноте когда-то любимых глаз собственную смерть. Ему оставалось только ждать. Непонятно, чего или кого.

Несколько раз, когда она исчезала в своей магической обители, он шел следом. Стоял перед черной дверью, вслушивался в жуткие звуки, доносящиеся изнутри. Дрожал так, что едва держался на ногах. Рука тянулась к матово поблескивающей ручке в виде головы дракона. Каждый раз ему казалось, что жуткая пасть усмехается, а рубиновые глаза таят угрозу.

Он так ни разу и не открыл эту дверь. При ее жизни… В реальности. Зато бесчисленное количество ночей подряд вновь и вновь делал это во сне. Открывал проклятую дверь и оказывался в залитой кровью и светом красных свечей комнате. Видел жуткое выражение на лице жены, в котором не осталось ничего человеческого. Это страшное существо шло к нему, простирая окровавленные руки. Он знал, что как только она его коснется, сердце остановится. Она – то, что встретит его на пороге смерти, то, что уведет за собой из этого мира.

Каждый раз засыпая и зная, что снова увидит этот сон, он боялся не проснуться. Боялся, что она не отпустит его…

Черная дверь осталась за спиной. На этот раз успел выбраться, скрыться от скрывающегося за ней кошмара.

Тяжело дыша, правитель проснулся от душащего сна. Открыл глаза, радуясь наступлению утра. Остальные его спутники еще спали, отовсюду слышался зычный храп или сопение. Лишь охранник, измотанный бессонной ночью, продолжал нести вахту у костра. Заметив, что правитель проснулся, он подобрался и вопросительно глянул, словно ожидая приказаний. Громдел поднялся с места и приблизился к нему. Поежившись от утренней сырости, протянул руки к костру. Воин пожелал ему доброго утра, он сдержанно откликнулся.

Взгляд поневоле устремился к карете, где сейчас спали его дочь и Мойдра. Как всегда при мысли об этой девушке тело пронзила дрожь. Встреча с ней ясно показала, что ему рано себя хоронить. Если способен так сильно чувствовать, умирать еще рано.

В последнее время ему казалось, что все эти годы он был заколдован. Душа спала, не зная ни сильных эмоций, ни потрясений. Будто покрылась глубоким панцирем. Наверное, для нее это было единственным лекарством после того, что сделала Ойла. От самого ее имени Громделу казалось, что сердце покрывается ледяной коркой. Но Мойдре удалось то, что он считал уже для себя невозможным. Пробудить в нем жизнь.

– Вы рано сегодня, – осмелился снова заговорить воин.

Правитель вздрогнул, не сразу уловив смысл его слов. Потом кивнул и бросил:

– Пойду к реке. Освежусь немного.

Больше не глядя на парня, он двинулся к реке.

За те десять дней, что они провели в пути, местность изменилась разительно. Исчезли плодородные равнины и зеленые луга. Все чаще по пути встречались лесистые участки и холмы. Впереди труднопроходимые леса и горы. Именно туда они держали путь. В землях горцев, подальше от людей и их мелких страстей, нашел прибежище его лучший друг – волшебник Шарнел.

Правитель часто вспоминал о нем и много раз хотел помириться. Удерживал страх перед отказом, болезненная гордость. Сейчас у него появился веский повод поехать к другу. Помимо беспокойства о судьбе дочери именно это заставило его, наконец, действовать. Когда на кону жизнь невинной девушки, благородный Шарнел не посмеет прогнать ее отца.

Остановившись на пологом берегу, Громдел зачерпнул в ладони воду и плеснул в лицо. Обжигающе холодная, даже скулы свело. Он слегка поморщился, потом зачерпнул снова. С наслаждением выпил.

В этих землях даже вода имела особый вкус. Какой-то дикой необузданной силы, непокорности.

Неподалеку послышался заразительный смех, который он узнал бы из тысячи. Вздрогнув, правитель моментально позабыл о тягостных мыслях и поспешил по направлению к звуку. Уже хотел раздвинуть густые ветви кустарников и выйти на открытое пространство, как его удержал новый звук. Голос. Мужской голос. Еще не зная даже, что к чему, Громдел ощутил, как кровь бросилась в голову. Стиснув зубы, остановился и осторожно выглянул из укрытия.

На открытом пространстве он увидел Мойдру и одного из своих воинов – Нийена. Девушка сидела верхом на лошади, а парень стоял неподалеку.

– Ну, теперь в галоп! – скомандовал он.

– Эта скотина снова меня сбросит! – усмехнулась Мойдра. – Но так уж и быть.

Она пришпорила коня и направила его в сторону. Животное явно не питало особого расположения к всаднице, потому что взбрыкнуло и взвилось на дыбы. С визгом Мойдра полетела на землю. Одновременно к ней бросились Нийен и правитель. Справившись с замешательством по поводу появления важной персоны, девушка смущенно улыбнулась.

– Кажется, попались…

Нийен стушевался, беспомощно переводя взгляд с нее на Громдела. Правитель же, не удостоив парня взглядом, помог Мойдре подняться.

– Ты в порядке?

– Немного ушиблась. Но мне не привыкать, – она отмахнулась. – Коняга видно чувствует, что я боюсь ее до колик.

– Почему ты вообще оказалась на лошади? – возмутился правитель.

– Ну вот, – закатила глаза девушка. – Этого я и боялась. Только Нийена не наказывайте. Я сама виновата. Попросила его научить меня кататься верхом.

– С ним я после поговорю, – процедил правитель и, наконец, удостоил воина вниманием. – Возвращайся в лагерь.

Тот бросил на Мойдру тоскливый взгляд, но ослушаться не посмел.

– И давно уже он тебя так учит? – дождавшись, пока парень с лошадью скроется за кустами, спросил Громдел.

– Несколько дней, – покаялась девушка. – Я надеялась, что никто не узнает… Вы очень сердитесь?

– Сержусь? – он удивился и осторожно провел ладонью по ее лицу, убирая спутавшуюся прядь волос. – Есть за что? Разве вы делали что-то плохое?

– Ну… – она растерялась. – Девушке ведь не полагается всего этого уметь. Из лука стрелять, верхом ездить и прочее. У нас бы в Лесовке ее за это по головке не погладили…

Она осеклась и залилась краской. Наверное, пожалела, что была с ним так откровенна.

В сердце правителя всколыхнулась нежность, он улыбнулся:

– В Каруне взгляды на это не такие строгие… Но, конечно, Саулин я бы не позволил этим заниматься. Что касается тебя, ты не устаешь поражать своими талантами.

– Да какими талантами, – она с досадой закусила губу. – Мне еще многому нужно научиться.