Эми А Бартол - Интуиция

— О, это так мило… Я не знала, что это все так сложно, — с сарказмом отвечаю я, интересно, каково это, чувствовать себя в полной безопасности, пока тут такое происходит.

— Эви, меня бесит быть одной, когда я должна тебе это все говорить, но, если бы ты развивалась на небесах и там бы перевоплотилась в Серафима, ты была бы очень избалованной, — с робкой улыбкой говорит она. — Я уверена, ты была бы дорогим Серафимом. Я одариваю Булочку скептическим взглядом.

— Я сомневаюсь, что кто-то из них подумает, что я дорогая, потому что я не чистокровный ангел, а смесь человека и Серафима. Баловство — это для слабаков, — говорю я, пытаясь как-то сгладить все это.

— Именно! — счастливо отвечает Булочка. — Так что мы просто пойдем, и скажем ребятам, что мы идем на пробежку, а потом будем строить планы на новый год. Наверное, на новый год нам придется остаться здесь, потому что я сомневаюсь, что Рид позволит отправится нам в Париж или Лондон. Наверное, у него с Нью-Йорком тоже проблемы. Может быть, мне удастся уговорить его отправиться в Чикаго. Это должно быть грандиозно, — говорит она, начиная волноваться, что мы выйдем из Крествуда.

— Удачи тебе с этим. Я не смогла убедить его выпустить меня даже во двор, — грустно улыбаясь отвечаю я, Рид был очень ласков, но, когда дело доходит до опасности и риска, он непреклонен.

— Ну, тогда этот разговор будет неловким, потому что я собираюсь настоять на своем, — с теплотой в голосе говорит она.

Как выясняется, когда дело касается просьб Булочки, Рид может быть очень любезен. Когда он услышал, что мы собираемся отправится на пробежку, то просто берет свои ботинки и пальто, и ни сказав не слова, следует за нами из дома.

Я удивлялась этому, пока не поняла, что он должно быть беспокоится обо мне. Пока бегу к озеру Арден, понимаю, что впервые за несколько дней могу дышать.

На улице холодно, потому что уже начало зимы, но теперь это меня как раньше уже не беспокоит, потому что я начала развиваться. Я начинаю приобретать броню, как ангел, которая защищает меня от холода и экстремальной жары. Трансформация происходит безболезненно, понемногу каждый день. Рид говорит, что завершение трансформации займет несколько месяцев.

Новая кожа, это немного странно; в отличии от человеческой она более гладкая, и у нее нет нормального несовершенства. Так же она стала на оттенок светлее, чем у человека, и еще она немного светится, но это очень сложно разглядеть даже с моим обостренным зрением. Я удивилась, ведь она стала более упругой, чем была у меня раньше.

После того, как мы совершаем пробежку вокруг озера, Булочка выходит на тропу, которая ведет обратно к дому Рида.

— Конфетка, я возвращаюсь назад, я соскучилась по Зи и очень хочу его увидеть, — улыбаясь говорит она, смотря на меня и Рида.

— Я тоже хочу начать планировать поездку в Нью-Йорк. Ты должна остановиться… и сделать еще несколько упражнений.

— Ок, — отвечаю я, глядя на Рида. Она кивает и исчезает в доли секунды, оставляя после себя только светлые следы на снегу.

— Хочешь еще пробежаться? — спрашивает Рид, шагая теперь рядом со мной.

— Конечно, — отвечаю я, пытаясь сконцентрироваться на окружающим меня пейзаже, чтобы не пялиться на его профиль. Его лицо настолько красиво, что мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему.

Рид берет мою руку в свою и сжимает ее. Некоторое время мы идем в молчании. Бабочки, которые притягивают меня к нему, никуда не деваются, но в этот момент это вызывает больше доверие, нежили желание. Почувствовав ветерок от озера, я поворачиваюсь к нему. Пар от нашего дыхания поднимается над нашими головами переплетаясь словно возлюбленные.

Наконец я нарушаю молчание.

— Прости, Рид, — напряженным тоном говорю я.

Рид поворачивается и удивленно на меня смотрит, его зеленые глаза изучают мое лицо.

— За что? — спрашивает он.

— Что не смогла справиться со всем этим лучше, — с сожалением говорю я.

Он крепче сжимает мою руку, и мы ближе подходим друг к другу.

— Эви, тебе не за что извиняться, — спокойно говорит он. — Я единственный, кто должен извиняться. Защищая тебя, я держал тебя как в клетке, только чтобы узнать, что это убивает тебя, — говорит он, звуча раскаявшимся.

— Нет, это не правда… я сидела там и ничего не делала, просто сидела и думала об Альфреде… или моем дяде, — тихо говорю я, подумав о моем дяде Джиме, и том факте, что я никогда его больше не увижу. Альфред был в этом уверен. Он убедился, что мой дядя страдал перед смертью. — Просто казалось проще, лечь спать и ни о чем не думать, — говорю я, когда мы сделали еще несколько шагов. Я притворяюсь, что меня не преследуют кошмары. — Должно быть, ты волновался и позвонил Булочке.

— Я не слишком много знаю о человеческих эмоциях, — хмурится Рид. — Это все для меня в новинку. Я пытаюсь понять твои эмоции и свои тоже. После встречи с тобой, я чувствую различный спектр эмоций, — глядя на меня, улыбается он, пока мы гуляем рука об руку.

— Различный спектр? — поднимая брови спрашиваю я.

Рид рассматривал наши руки.

— Дай мне подумать… — вздыхает он. — Ну, восторг — это та эмоция, которую я никогда раньше не испытывал… но после того, как я оказался здесь, я не помню, когда бы это не было так — интересно, — улыбаясь говорит он и качает головой.

— Что придает тебе хорошее настроение? — спрашиваю его я, затаив дыхание от того, как от его красивой улыбки трепещет мое сердце.

— Когда ты сказала мне, что никогда никого не любила так, как любишь меня, — нежно говорит он. От счастья мои щеки заливает румянец, и я слушаю, как он продолжает. — Желание — это более мощное чувство.

Я понимающе киваю, потому что испытываю к нему то же неутолимое желание.

Когда Рид продолжает, его взгляд темнеет.

— Ну, чаще всего, Ангелы-Войны — это завистники… но я никогда не чувствовал эти эмоции сильнее, чем, когда ты была с Расселом, — я думал мне придется ждать еще лет восемьдесят, пока он умрет, и тогда ты стала бы моей, — сжимая челюсти говорит он. — Это была больше чем ревность… это была скорбь.

Теперь настала моя очередь сжимать руку, пока мы идем вдоль длинной части озера.

— И потом, есть эмоции, которые я не хочу снова испытывать. Одна из них называется — агонией, — немного хмурясь, говорит он. — Вот что я чувствовал, когда думал, что ты умрешь.

Внезапно мне стало трудно дышать, и, чтобы успокоить свое сердцебиение, я делаю несколько глубоких вздохов. Когда я пыталась обменять свою душу на жизнь Рассела, я обидела Рида до глубины души. Это оставило в нем рану, которая еще не зажила. Я верю, что он понимает, почему я это сделала, потому что просто не могла отдать свою родственную душу на растерзание падшим ангелам, но также я точно знаю, это значит разделить голову и сердце.