Дж Андрижески - Чёрное на чёрном

— И что же, бл*дь, это должно было значить… дядя? Потому что, боюсь, я должна признаться, твоё «объяснение» слегка выше моего понимания.

Боль заметно отразилась на его лице. Секунды спустя я ощутила, как эта боль исходит от меня, достаточно сильная, чтобы мой живот вновь скрутило.

Я задела его чувства. Это я тоже чувствовала.

Меня приводил в бешенство тот факт, что мне не все равно. После всего этого времени, после всего, через что он заставил пройти меня и Блэка, мне это казалось крайней степенью бреда.

— Я знаю, у тебя есть вопросы, ilya, — мягче произнёс он. — О древних вещах… и о новых тоже. Я также осознаю твоё… — он взглянул на Блэка, и от него хлынул осязаемый, как никогда сильный порыв враждебности. — …Твоё состояние в данный момент. Я не сумею ответить тебе на все вопросы сегодня, любовь моя. Возможно, я никогда не сумею рассказать тебе все или завоевать твоё доверие обратно. Но я намереваюсь попытаться.

Он осмотрелся по сторонам, все ещё крепко держа меня за плечи одной рукой.

— Однако я не желаю транслировать некоторые из этих вещей там, где их могут услышать другие. Это для твоей безопасности… и для безопасности твоего партнёра, веришь или нет. Может, я и не питаю лично к нему особо нежных чувств, но я целиком и полностью намерен уважать твою связь с ним , ilya.

Стиснув зубы, я взглянула на Блэка.

Затем, обдумав слова моего дяди, я неохотно кивнула.

— Спасибо, — сказал он ещё тише.

Остаток пути до наружных дверей в Ришелье мы прошли молча.

Вместо того чтобы войти через арочный проход напротив пирамид, который, как я знала, назывался Пассаж Ришелье, мы подошли к дальнему западному краю крыла, где оно почти соприкасалось с дорогой. Мы добрались до угла здания, и нас встретил тот же ритуал, что и с наружными дверьми Денона. Два видящих вытащили древнюю на вид связку ключей и начали отпирать железные ворота.

Как только они отпёрли вторые ворота и дверь, находившуюся за ними, мы с дядей Чарльзом вошли за Блэком и его двумя сопровождающими. Я очутилась в холодном тёмном коридоре, очевидно, предназначавшемся только для охранников и другого персонала.

Мы недолго шли по тому же просторному коридору, затем тот же видящий вытащил другой набор ключей. Отперев медным ключом более небольшую дверь, он открыл её внутрь.

В безликий каменный туннель хлынул свет.

Дядя Чарльз щёлкнул пальцами, и этот звук прокатился в темноте резким эхом.

Два видящих, поддерживавших Блэка, завели его вперёд нас. Я пошла следом, когда дядя Чарльз показал мне проходить вперёд, пригнувшись перед низенькой дверью.

Очутившись внутри, я остановилась как вкопанная, подняв взгляд и изумлённо озираясь.

Перед нами стоял длинный стол, украшенный сверху тремя хрустальными люстрами. Золочёная отделка украшала стены со всех сторон, а также края потолка, на центральной изогнутой панели которого находилась картина неба и облаков.

Изображения оленей и лесов украшали другие фрески между золотыми узорами, кроваво-красные бархатные занавески обрамляли высокие окна справа от меня. Слева я видела смотровую дорожку — на то время, когда здесь проходили туристы — и похожий на камин, темно-красный с золотыми деталями и часами наверху шкафчик, стоявший рядом с местом, откуда мы вошли. Сам стол был пуст за исключением белой скатерти, поверх которой стояли гигантские серебряные и латунные подсвечники. Я невольно заметила, что они выглядели достаточно тяжёлыми, чтобы убить кого-нибудь с первого удара.

Я надеялась, что мне не придётся проверять эту теорию.

Я узнала временной период. Гигантский символ N, вышитый на обивке спинки похожего на трон стула в конце комнаты, более-менее подтверждал мою догадку.

Я осматривалась по сторонам в каком-то трансе, пока они подвели Блэка к одному из искусно сделанных стульев вокруг стола, разложив водонепроницаемую ткань перед тем, как водрузить его вес на бесценный предмет антиквариата. Один из видящих обратился к Блэку серией сложных жестов, общаясь с ним каким-то образом.

Что бы это ни означало, Блэк кивнул.

Тот же видящий начал его раздевать, расстегнув пряжку пропитавшегося кровью ремня и убрав его перед тем, как начать развязывать рубашку, из которой Блэк сделал импровизированную перевязку. Видящий двигался умело, проворно, абсолютно деловито. Секунды спустя он уже стягивал футболку, в которую все ещё был одет Блэк, через его голову, оставляя его голым по пояс и дрожащим. Я оторвала от него взгляд, осознав, что пялюсь, и со стиснутыми зубами посмотрела на дядю Чарльза.

— Так мы теперь внутри этой конструкции? — сказала я. — Мы можем говорить свободно?

Он поднял руки в жесте, похожем на молитвенный, лицо выражало беспокойство.

— Да, Мириам. Что ты хотела бы узнать в первую очередь?

Я указала на Блэка, не глядя на него.

— Он, — сказала я. — Зачем ты забрал его? Какого черта ты с ним делал? И почему ты оставил его там с Йеном, если не собирался убивать никого из нас?

Дядя Чарльз, или «Счастливчик» — полагаю, теперь мне стоило называть его так — посмотрел на меня с неприкрытым изумлением.

— Я думал, это очевидно, учитывая то, что ты теперь знаешь.

— Очевидно? — я невольно посмотрела на Блэка, вздрогнув одновременно с ним, когда опустившийся на колени видящий начал очищать двойные дыры в его боку, используя какое-то дезинфицирующее средство. — Что ж, это не очевидно, — сказала я, поворачиваясь обратно к дяде. — Зачем ты заставил его охотиться на Йена, когда ты явно имел возможность самостоятельно поймать Йена? Зачем ты вообще его забрал? К чему все это дерьмо с тем, якобы Блэк должен выплатить какой-то «долг» за помощь нам в Бангкоке?

Дядя Чарльз вздохнул, тихо щёлкнув языком.

Когда он посмотрел на меня в следующий раз, я знала, что мне не понравятся его слова.

Он сделал полушаг назад, делая успокаивающий, волнообразный жест рукой.

— Мне нужно было его проверить, Мириам, — сказал он. — Вот и все. Он никогда не находился в настоящей опасности. Не с моей стороны.

Я прищурила глаза.

— Проверить его? Что это значит? Как?

— В каком смысле как? — дядя Чарльз издал невесёлый смешок, очередным грациозным жестом руки указывая на Блэка. — В кровной линии моей семьи осталась всего одна родственница, Мириам… одна. Мой брат мёртв. Его человеческая жена мертва. Моя другая племянница мертва. У меня нет своих детей, и вполне возможно, никогда не будет.

Он перевёл открыто враждебный взгляд на Блэка.

— Я думаю, что защищаю эту девушку… которую люблю всем сердцем, даже в отрыве от моего обязательства перед ней, как перед моей кровной родственницей… как внезапно тот, кого я нанял за ней присматривать, пытается её убить. Несколько недель спустя она подвергается нападению, изнасилованию… жестокому обращению. Почему же все это происходит, мне интересно?