Ольга Зима - Названная женой

Гвенн скривилась от воспоминаний, еле сдержав тошноту.

Дроун был везде. Он сопровождал Гвенн к Силлайру — и она приказала приносить еду в покои. Но хотя бы раз в день ей нужно было появляться в трапезной — и Дроун всё время был рядом. Говорил комплименты, от которых Гвенн тошнило, восторгался её умом — и Гвенн сама себе казалась глупой и недалекой. Тошнило царевну после общения с княжичем Тёплого моря почти от всего: от любой еды, от запахов и привкусов. Дроун обязательно появлялся даже в конюшне, где Гвенн, пару раз вылетевшая из седла Уголька и пойманная Ваа, училась теперь на спокойных лошадках. И была лишена даже тепла общения с другом Ниса, появляясь у него лишь раз в несколько дней. Дроун ругал запропавшую Темстиале так, что Гвенн вынуждена была остановить его, прося не оскорблять достоинство княжны Аррианской впадины и её отца. Внимательно слушала — раз уж ничего другого ей не оставалось — его рассказы о Нисе, вычленяя главное. О своём безрассудно отважном муже Гвенн готова была слушать вечно.

В день его отъезда они до хрипоты спорили с Маунхайром, какой морскому царевичу лучше взять отряд, чтобы не показаться захватчиком, только гостем, но и иметь достаточную охрану на берегу, и сошлись на двух десятках стражей. Светлые земли лихорадило, то и дело просыпались чудовищные создания, от которых, казалось бы, остались лишь имена и страшные сказки. А ещё фоморам нужно было ежедневно погружаться в воду — и желательно дважды, иначе их кожа высыхала под солнцем Благого мира, морщилась, чесалась, а потом покрывалась язвочками. Значит, путь удлинялся — зато шёл вдоль полноводной и буйной по весне Айсэ Горм, главной реки Светлых земель. Затем Гвенн тщательно отобрала подарки для владыки Благого Двора и его супруги. Зная, что может понравиться Алиенне, отложила нитку золотого жемчуга, а когда Маунхайр произнёс, что его можно лишь дарить любимым, ответила, что Дей отдаст Нису любой дар взамен, а сам подарит ожерелье любимой жене.

В итоге Нис, которому Гвенн вручила наспех написанные послания, множество поцелуев и признаний в любви, уехал довольный. Однако не было ни его, ни вестей о нём. Царевна подавила странное желание разреветься, разбить что-нибудь или завыть по-волчьи от тоски и боли. Погладила лежащую рядом глиняную неказистую кружку. Эта кружка когда-то была сотворена Нисом, разломана ею и собрана Лайхан.

Нис вернётся, обязательно! Он обещал — и он вернётся. Она-то знает, как царевич относится и к Айджиану, и к ней, и к Мидиру, какой бы яд ни лил ей в уши Дроун. Она звала его, но ни открыть Окно, ни пробиться через мысленные препоны не смогла. В Чёрном замке словно стены помогали. Обмениваться мыслесловом, пропавшим после падения Проклятия и только начинающим возвращаться, у Гвенн получалось хотя бы с Джаредом. Под водой царевна однажды услышала голос Ската, приказавшего держаться — но лишь тогда, когда её жизнь и жизнь Ниса была под угрозой. Немногословный воспитатель Ниса не всегда пояснял свои действия и временами очень удивлял Гвенн. Так, например, без Ниса он запретил ей драться — а советовал сосредоточиться на овладении магией…

Надо было вставать, заниматься обычными делами, которыми был наполнен день царевны. Играть в фидхелл

с Маунхайром, постигать магию с вредным Зельдхиллом, стрелять со Скатом, общаться с Вейни и Лейсун, делиться мыслями с Лайхан, пытаться вновь и вновь попасть к запершемуся Айджиану, улыбаться всем, принимая уверения в том, что она стала настоящей ши-саа — и думать о Нисе.

— Царевна Гвенн, миледи Гвенн, — зажужжал ворвавшийся в библиотеку Мигель. — Миледи Гвенн!..

Его мелодичный голос был полон тревоги, и Гвенн оторвалась от манускрипта на водорослевом волокне, особо жёстком и не поддающемся влиянию морской воды. Лейсун, сидящая рядом, отложила рукоделие.

Царевна поправила диадему, прощальный подарок Ниса, выпустила крошечные рожки, что начало получаться буквально сегодня и очень её радовало.

Голожаберный раскрутил свою алую юбочку, что означало волнение, посмотрел на рожки Гвенн, как на что-то обычное, и пошевелил своими.

— Что случилось, Мигель? — Гвенн протянула руку, и на её ладонь упал расстроенный первый министр Айджиана.

— Миледи Гвенн, вся надежда только на вас! — умоляющие глаза уставились на царевну. — Я в отчаянии, миледи, помогите!

— Он все так же?

— Ми-и-и-иледи-и-и!

Гвенн взволновалась, но пустые рыдания надоели деятельной волчице.

— Да что такое, Мигель?! Возьми себя в руки! В плавники, в юбочку, во что угодно! И скажи внятно. Что могло стрястись такого… Это как-то связано с Нисом?!

Царевна мельком оглядела себя в серебре зеркала, понимая, что идти придётся — и идти быстро.

Яркая синева кожи Гвенн меняет оттенок, светло-голубая бледность разливается по лицу, а глаза светятся хищным зелёным. Золотое ожерелье украшает шею, чёрный бриллиант сияет на груди, а маленькие рожки придерживают диадему.

— Нет, миледи Гвенн, молодой сир тут ни при чём. Ну, почти ни при чём, то есть с ним всё в порядке, миледи Гвенн, молодой сир как убыл в путешествие, так и не прибыл, — голожаберный всхлипывает. — А вот наш сир! Наш! Сир!

Голожаберный содрогается, его шкурка меняет цвет яркими волнами, малиновый приходит на смену чёрному, всплеск синего переходит в жёлтый, а он сменяется печальным пепельно-серым.

— Мигель! — Гвенн выпрямилась, отставляя ножку в изысканной туфельке из особо мягких ракушек. — Ты смог проникнуть к Айджиану?

— Миледи, я вам лучше покажу, — министр соскочил с руки, всхлипнул и отплыл, кляня себя миллионами икринок.

— Моя дражайшая царевна, вам правда нужно на это взглянуть, — в двери появился тюлень без своей обычной улыбки, — я думаю, жизненно необходимо. — И Гвенн поняла, что дело плохо.

Морской царь мог подолгу обходиться без пищи и питья, мог пропадать прямо из своего кабинета или не выходить из него, это никого не удивляло. Но весь этот месяц он не отвечал ни царевне, ни первому министру.

Мигель плыл впереди неожиданно молчаливого тюленя, а следом за царевной тенью следовал Улинн. За Улинном увязалась и Лейсун с таким решительным видом, что Гвенн не нашла слов, чтобы удержать её.

Привычно светила белыми глазами стража, однако фоморов немного, во внутреннем дворике почти никого, разговоров мало, а те, что ведутся, больше похожи на заговоры. Весь дворец подозрительно тих и пустынен.

Гвенн гордо вскинула голову, ловя на себе заинтересованные и подозрительные взгляды. Заставила себя двигаться плавно и размеренно, даря улыбки и приветствия — пусть видят лишь то, как гордо несёт себя великолепная морская волчица, дочь Айджиана и жена Ниса. Её лишь украшают рога, синяя кожа и кристальные, лучистые, светло-серые глаза, а мелькающая хищная зелень служит намёком и предупреждением. Ей не нравится затишье, каблучки стучат чётко, обозначая, что она, Гвенн, никуда не собирается исчезать.