Юлия Шолох - Волчий берег [СИ]

– Ничего.

Гордей на секунду прикрыл глаза – и тут же сверкнул на меня задорным взглядом.

– Так что, Жгучка, когда веселиться отправляемся? Сколько вам с сестрой нужно времени, чтобы собраться?

– У нас ещё работа! – Из упрямства ответила я. Чтоб не думал, будто я возьму и по первому зову с ним куда-то побегу. Иж повадились!

– Просто скажи, во сколько нам спуститься.

– Ну а если долго, чего, ждать будете? Идите пока сами, там и встретимся позже.

– Не пойдёт. – Коротко и невозмутимо качнул он головой. – Пойдём вместе.

– Нас ещё два часа ждать.

– Ладно. – Он замешкался. – Может, помочь?

– Чем? Посуду будешь мыть или сахар в мешках взвешивать?

Его брови полезли вверх, но он, надо признать, не отступил.

– Я посуду мыл только в походе в реке, если честно. А про взвешивание вообще ничего не знаю. Но готов попробовать!

И улыбнулся с азартом, будто на самом деле обдумывал, как и что станет делать.

– Да ладно! – Невесть отчего на моих губах появилась улыбка. – Не нужно. Хозяйка увидит, заругает. Давай через два часа во дворе?

– Хорошо.

Малинку я обрадовала сразу же и мы, меняясь в магазине, собрались по очереди, часу не прошло. Надели наши платья цветочные, я заплела сестре красивую косу и закрепила кольцом на затылке, она мне похожую, только узлом. Две заколки из блестящего серебра, единственные, которые взяли из дому, поделили поровну – одну ей, одну мне. Потом Малинка хотела сбегать помаду одолжить на кухне, но я отказалась. Как-то чересчур, алыми губами светить пред всем честным народом.

Потом пришлось сидеть и просто ждать. Сахар и чай мы развесили на порции быстро. Покупателей не было, скукота, Малинка то и дело вздыхала.

– Чего ты такой поздний срок указала? Ещё ждать и ждать.

Спорить снова не хотелось, хотелось улыбаться.

– Случайно вышло.

– Случайно?

Сестра косилась на меня и фыркала. Потом облокотилась на прилавок, растянулась по нему, как разморённая жарой кошка.

– Он тебе нравится, да?

– Кто?

– Ну, Гордей.

– Не-а.

– Как не-а? Он тебя пригласил, а ты согласилась. Чего согласилась тогда?

На этот вопрос ответа не у меня не нашлось.

– Не знаю, – честно призналась я.

– Нравится он тебе, – захихикала Малинка. – Точно говорю.

Я показала ей язык, чтобы отстала. Не добившись от меня ничего больше, сестра замолчала.

Так, со скукой и нетерпением мы провели последний час в магазине и даже лишних несколько минут задержались – чтобы нас встречали, а не наоборот.

Наши провожатые поджидали на улице у выхода. Когда я заперла дверь и обернулась, Малинка уже стояла возле Всеволода, радостно заглядывая тому в лицо. Всеволод, кажется, хмурился.

Потом я поняла, что Гордей подошёл почти вплотную, и вздрогнула, потом сама на себя рассердилась за это.

– Я рад, что вы не опаздываете. Почти. – Сказал Гордей, оглядывая меня и довольно улыбаясь. – Готовы?

– Я вперёд, – окинув нас всех отеческим взглядом, заявил Ярый и пошёл по дороге, вертя головой по сторонам. – Ох уж мне эти праздники деревенские! На первый взгляд все такие правильные да спокойные, а как время за полночь, да все бочки хмельные пусты, так за каждым кустом только и видишь, что…

– Кхе, кхе. – Громко откашлялся Всеволод.

Ярый глубоко и печально вздохнул:

– Я и говорю – скукота.

До городской круглой площади идти было недалеко, а сразу за ней – берег, где вечером станут жечь костры и запускать колдовские огни. Я старалась смотреть под ноги, а не на Гордея, который шёл рядом. Рубашка на нём была не такая белая, как у Огния, пояс из тех же ремешков кожаных, зато жилет праздничный – с витым узором из кожаных шнурков. Будь такая у любого парня из деревенских, они его не снимали бы никогда – видна работа мастера, такого же редкого, как мастерица лент, в которые мы с сестрой с первого взгляда влюблены. Об этих лентах забыть не можем. А Гордей будто только вспомнил о жилете своём. На Яром похожая, а Всеволод никак к празднику не готовился, разве что причесался. В общем, собирались на праздник они тяп-ляп, не то что мы – лучшие платья надели да причёски какие смогли красивые сделали.

Я подумала, что было бы смешно наоборот – мы с Малинкой натянули бы, что из сундука выудили на скорую руку, а они бы целый день готовились – и одежду до пылинки вычистили, и у цирюльника побывали, и розовой водой вымылись. Не удивлюсь, если Огний так и сделал.

Смешно стало от этой мысли, жуть.

Малинка и Всеволод шли позади нас и молчали. Но казалось со спины, что одно молчание надутое, это явно сестрица, а второе упрямое, тут тоже гадать нечего.

Ярый пару раз оглянулся на нас, потом покачал головой и заговорил:

– Да… В такой тишине только на похороны ходить. Может, кто-нибудь спросит девчонок, откуда они? Почему одни живут, в услужение почему пошли? Родные их где?

– И правда. – Оживился Гордей. – Откуда вы? Где родились и выросли?

Конечно, такие расспросы считаются обычными, о себе все любят поговорить, но не в нашем случае. Я оглянулась на Малинку, делая страшные глаза, чтобы не вздумала рта открывать! А то выболтает сейчас Всеволоду что надо и что не надо!

– Жгучка? – Не услышав ответа, переспросил Гордей. – Откуда вы?

Это всё Малинка виновата, что теперь меня так каждый встречный кличет!

– Ожега меня звать! Ожега!

– А мне Жгучка больше нравится. – Дразнился Гордей. – Тебе больше подходит.

– Точно. – Фыркнул Ярый. – Так откуда вы?

– А вы?

– Мы из города Гнеш, – говорит Всеволод. – Слышали о таком?

– Нет. Все оттуда?

– Ну да, мы с Ярым там родились, Всеволод в другом месте – Болотницы называется. Мы много лет друг друга знаем.

– Откуда?

– Обучались вместе.

– Чему?

– Это допрос? – Радостно влезает в нашу со Всеволодом беседу Ярый.

– Да!

– Жгучка, да хватит уже, – тихо тянет за спиной Малинка. – Чего они такого спросили?

В общем-то, ничего, конечно. Гордей поворачивается ко мне, задумчиво смотрит.

– Люди, когда боятся, часто кричат и ругаются. Это потому, что они не знают, как ещё поступить.

Я так и вылупилась на него.

– Ты что, серьёзно?

– Нет, конечно.

Мы смотрим друг другу в глаза. Даже не знаю, когда мы перестали идти и остановились, и описать не могу, как завораживающе светились его зрачки… этот лунный блеск с каплями золота… только крики нас прервали – где-то на ярмарке торговка ругалась с покупателем.

А, наваждение глупое… пройдёт!

Вскоре вдоль длинных крепких прилавков идём и мы. Чего у торговцев только нет! И игрушки, и расписная посуда, и шкатулки из цветного камня. Женские настои для волос и для тела, и помада. И ленты впереди виднеются, та самая мастерица, которую мы с Малинкой боготворим, разложила их на столе, а вокруг полно народу. Хорошо берут, но лент меньше не становится – мастерица, словно колдунья, вытаскивает из сумки новые и раскладывает, расправляет на опустевших местах.