Марина Багирова - Горечь жестоких людей (СИ)

Дальше всё шло по плану: мы выслушали приветственные речи, родители по очереди поднимались на возвышение и подписывали договор, пугавший условиями: «Если ваш сын умрёт в стенах Древесной Военной Академии, учебное заведение не несёт ответственности… Люди, находящиеся в родственных связях с кадетами, не имеют права пребывать на территории Академии во время учебного года… В случае нарушения правил, могут быть применены особые меры…».

Наверное, родители подписывали договора лишь потому, что так делали все. А стадный инстинкт, как известно, — сильная вещь.

На улице понемногу темнело, и освещение в актовом зале становилось всё ярче и ярче. Одни слуги зажигали новые свечи, другие ходили за ними следом и соскребали с подсвечников восковые лужицы – остатки догоревших свечей. Наблюдая за этим, я вспомнила прочитанную в газете статью об электричестве, как оно может изменить жизнь целой страны, и подумала: «Кто они, эти люди, возомнившие, что могут заставить весь мир отказаться от свечей? Отличаются ли они от таких, как я? Как они мыслят, о чём мечтают и где обитают?»

В какой-то момент мне стало скучно, потому я решила прогуляться по Академии и, пока все празднуют, досмотреть коллекцию картин.

Когда я выходила, всё ждала, что меня остановят. Не остановили, так что я, вдохновлённая, направилась дальше.

В Древесной Академии было поразительно много картин, и каждую хотелось рассмотреть внимательнее. Как человек, с раннего детства увлечённый рисованием, иногда я просто утыкалась носом в полотно, рассматривая небрежные мазки и изучая то, в какой технике работал художник.

– Клара Мафодия?

Я вздрогнула и отпрянула от картины. Небеса!

Голос я узнала сразу. Таир Ревокарт. Но откуда он узнал моё имя? Зачем он его узнал?

– Здравствуйте, господин Ревокарт, – ответила я, инстинктивно замирая. Моё тело было настороже и, казалось, приготовилось убегать.

Таир Ревокарт заложил руки за спину и смотрел на меня без какого-либо выражения. Он кивнул, как бы подтверждая собственные мысли. А что за мысли – непонятно.

– Извините, что ушла так далеко от актового зала, – решила я оправдаться, – всё дело в вашей удивительной галерее. Здесь вот так просто висят ценные произведения искусства!

– Они и должны просто висеть, на то они и картины, – сухо ответил мужчина.

Казалось, он разговаривал со мной против воли, пересиливая себя. Я отогнала эту мысль подальше и позволила себе скупую улыбку.

– Сразу видно, что вы не коллекционер.

– Почему ты так решила?

В другое время меня бы покоробило это небрежное «ты». Мне на тот момент уже было девятнадцать лет, и я считалась взрослой (слишком взрослой для незамужней) девицей. Но решила, что, несмотря на очевидное несогласие с его политическими взглядами, не стоит спорить с говерном Военной Академии, тем более с таким .

– Потому что настоящие коллекционеры хранят свои сокровища в надёжном месте, не позволяя людям их увидеть.

Я врала. С некоторым удивлением я осознала, что говорю заведомо неправильные вещи в надежде дать совершенно незнакомому и заочно неприятному мне человеку повод к продолжению разговора. Пусть скажет, что картинами нужно любоваться, пусть говорит со мной.

Мужчина усмехнулся.

– Думаю, ты просто не встречала истинных коллекционеров. Тех, которым хочется, чтобы их, как ты сама выразилась, сокровища видели и восхищались ими.

О, мне это чувство было прекрасно знакомо, ведь я была тем человеком, который мечтал создавать картины и чтобы ими любовались как можно больше людей. Я была готова бороться за эту возможность.

– Не боитесь, что украдут?

На этот раз мужчина отчётливо усмехнулся.

– Пусть попробуют.

«Логично, таких самоубийц не то что в городе – в стране ещё поискать», – подумала я. И даже если не учитывать всю охранную систему Академии, находящейся под патронатом президента, личность Таира Ревокарта служила лучшей защитой.

Город начал активно обсуждать говерна, когда он только-только приехал в Древесны то ли год, то ли два года назад. Мы и раньше слыхали о его политической карьере и были прекрасно осведомлены, что Таир – младший представитель известного в стране рода Ревокарт. Сделал блестящую карьеру, старший брат умер много лет назад во время Белой Войны, оставив Таира единственным наследником.

Ревокарт никогда не был женат, но считался весьма завидной партией.

Помнится, когда один из первых военных стратегов страны решил возглавить Древесную Академию, все кому не лень задумались о целях его приезда из столицы. Он был советником президента, и тут внезапно решил сменить поле деятельности?

Вполне возможно, некто всё же выяснил, зачем он явился в наш город, но я была слишком далека от политики и сплетен. Так что в стоявшем передо мной мужчине увидела лишь цепкий взгляд, широкие плечи и лицо, которое было бы интересно нарисовать, но никак не известную личность или потенциального жениха, о чём девушке моего возраста вроде как положено думать. [K8]

Тем временем мужчина тоже не сводил с меня внимательного взгляда.

– Кто у тебя здесь? – спросил он.

– Что вы имеете в виду?

– К кому ты приехала?

Я смутилась.

– Жених? – он именно так трактовал мою заминку.

– Брат, – зачем-то поспешила оправдаться я. – Я приехала сюда с матерью… и да, с отчимом.

И опять мне пришлось воспользоваться извиняющейся улыбкой, мол, с тем самым отчимом, на которого обрушился гобелен. С тем самым неловким, недалёким, но искренним и по-своему заботливым человеком.

Между нами возникла пауза. Таира Ревокарта она совершенно не смущала – он молча за мной наблюдал, не стремясь избавить меня от неловкости.

– Кажется, мне пора возвращаться, – сказала я, лишь бы не молчать.

– Да, тебе пора, – он не отводил от меня взгляда.

– Меня там ждёт… жених.

– Ты хотела сказать «брат»? – мужчина усмехнулся.

Да, именно это я и хотела сказать, но под его насмешливым взглядом мысли разбегались, как тараканы от света. Я решила, проще будет промолчать, и юркнула в сторону актового зала. Но, сделав несколько шагов, не удержалась от соблазна обернуться. И увидела, что Ревокарт смотрит мне вслед.

Мне стало не по себе. От предчувствия… и от ноющего ощущения надвигающихся перемен.

…А дальше потекли привычные серые будни. Знакомство с говерном на время позабылось, мне удалось убедить саму себя, что его интерес ко мне – всего лишь плод моего воображения. Я посещала художественную школу, а в комнате Яна оборудовала себе мастерскую (с условием, что верну всё обратно, как только он приедет на каникулы). Ну и, конечно же, тайком готовилась к вступительным экзаменам в Мирную Художественную Академию.