Екатерина Оленева - Ангелы не умирают (СИ)

А потом протянул дрожащую от напряжения руку к Серене, стоявшей достаточно близко, чтобы Кинг мог до неё дотянуться и медленно провёл по её щеке, оставляя на коже молодой женщина кровавый след.

Лицо Серены посерело, краски словно сошли с него.

Кинга скручивало в новых приступах кашля и судорогах боли. На его руках и рубашке появлялось всё больше кровавых пятен.

А потом Линда ощутила боль. Страшную боль. Она понимала, что боль это не её — чужая. Но почему же так больно? Что за странное ощущение, будто эхо или отголосок? Это неприятно дезориентировало.

Ощущение всё никак не уходило, мешая сосредоточиться.

Кинг скользнул с кресла на пол. Руки его судорожно сжимались и разжимались в судорожном припадке. Он ещё дышал, слабо и прерывисто. На губах пузырилась чёрная кровь, вытекая словно бы толчками.

«Неужели он всё-таки умрёт? И мы все будет свободны?», — пронеслась шальная мысль у Линды.

Казалось, кровь сочится из всего тело бьющегося в немыслимой агонии. И прямо в этой луже, не беспокоясь о сохранности своего костюма сидела Серена и плакала навзрыд.

Логики во всём это не было никакой. Ведь именно к этому они и стремились? Именно это и было всеобщим благом. Так к чему скорбеть?

Сама Линда не испытывала вообще никаких чувств. Отрешённая и холодная, она смотрела на неподвижное тело.

Ярко-синие глаза Рэя Кинга словно подёрнулись дымкой, медленно стекленея.

Невообразимо и немыслимо, но кажется средство госпожи Элленджайт подействовало безотказно. Враг был мёртв.

Только отчего вместо торжества душу заполняет непонятная чёрная тоска? Отчего хочется по примеру Серены просто опуститься рядом на пол и разрыдаться?

Сказать, что всё складывалось ни к чёрту — ничего не сказать. Услышав первоначальное заявление Линды, я не поверил своим ушам. Кинг не мог умереть!

— Я же сказала, что решу эту проблему, — самодовольно задрала нос сестрица.

А мне захотелось её придушить. Прямо-таки чесались руки.

— Что ты творишь? — прошипел я.

В то, что озвученное ею может быть правдой я верить отказывался.

— Совсем с катушек съехала? Зачем ты влезаешь в мои отношения с Катрин? Зачем навязываешь мне поступки, в которых я вовсе не уверен. Да ещё и эта твоя последняя выходка? Немедленно объясни, что всё это значит!

— Кинг перешёл намеченную мной черту, и я его наказала.

— Кинг слишком умён, чтобы позволить тебе себя наказать.

Я действительно в это верил.

В прошлую мою жизнь Синтия отличалась змеиной хитростью, а вот насчёт ума вопрос спорный. Поступки её всегда диктовались сиюминутным желанием или капризом, наитием и никогда не имели под собой чёткого плана.

Саму себя она может мнить хоть Макиавелли, но натуру не изменишь. Она такой была — такой и останется.

— Кинг слишком самоуверен. Он не верил в мою способность его уничтожить.

— Никогда не думал, что хоть в одном из вопросов способен сойтись во мнении с Кингом, но — тут я с ним солидарен.

— Это я создала его! Забыл? Я знаю его организм, как часовщик часы. И я никому и никогда не позволю тебе навредить. Я предупреждала его.

— Линда рассказала, что он просто взял и выпил яд, что ему дали.

— Ну и кто теперь из нас двоих самовлюблённый дурак? — засмеялась Синтия.

— Пальма первенства у него, — вынужден был я согласиться. — Но отчего-то мне плохо верится в такую овечью покорность такого волчары, как Кинг.

— Потому что ты не так хорошо знаешь его, как я, — пожала плечами Синтия. — Ты не знаешь о его противостоянии с Сиреной Сангрэ, длящейся годами. Вот никогда не понимала, по каким признакам у вас, мужчин, начинается ничем не объяснимая и не обоснованная Большая Любовь. Я вижу в этой испанке лишь яркую падальщицу, не останавливающуюся ни перед чем, чтобы достичь своей цели.

— Практически собственное отражение. Не? — фыркнул я презрительно.

— Возможно, Рэй пытался что-то доказать ей. А может быть ему просто осточертело жить. Если бы я была им, меня бы тоже от себя тошнило.

— За себя отвечай. Ты тоже не сахар, — огрызнулся я.

— Куда ты собираешься?

— А как ты думаешь? — обозлился я. — Мне нужно поехать к Линде и прибрать за тобой. У тебя появилась отвратительная привычка оставлять после себя труппы. Потом нужно будет найти Мередит.

— Я бы на твоём месте на торопилась искать, — насмешливо протянула Сирена. — И ей, и Альберту полезно будет пообщаться друг с другом. А ты не слишком ли торопишься, мой дорогой братец?

— Нет. Я, пожалуй, слишком долго медлил.

— Надеешься, что если поспешишь, сумеешь вытащить Рэя с того света?

— Откровенно говоря — да. Но если не удастся, вернусь и попрошу тебя вернуть его, — с сарказмом протянул я.

— Зачем? — взгляд Синтии был серьёзен. — Он больше не нужен ни мне, ни тебе. От Рэя Кинга в последнее время стало слишком много проблем. Он вышел их повиновения давно, но теперь пытается командовать…

— Вот и прекрасно. Пусть командует. Тебе полезно выучиться немного считаться с другими людьми. Я слишком мягкий. А вот Рэй — в самый раз.

— Я уже говорила. Теперь, когда ты жив, мы можем вернуть Ральфа.

— Чтобы потом выслушивать от него массу благодарностей? Ну уж нет! Больше никаких противоестественных заморочек. Ничего сверхъестественного. Поняла? Никаких демонов и воскрешений, никаких генетических игр и клонов — только свадьба и естественное размножение.

— Кстати о свадьбе? Катрин ты с собой возьмёшь?

— Естественно.

— Вовсе и не естественно. Разве не должен ты беречь будущую жену от потрясений. А у Линды там похищение. И то ли убийство, то ли самоубийство.

— Думаю, для Катрин всё вместе взятое представляется куда менее травмирующим психику, чем лишний час наедине с тобой.

Синтия фыркнула:

— Что-то ты сегодня злой, братец?

— Может быть потому, что я действительно зол, сестрица? Сколько раз я просил тебя не вмешиваться в мои дела! Какого чёрта ты сделала то, что сделала?

— Убийство Кинга не твоё дело. От начала и до конца — моё.

Катрин избегала нашего с Синтией общества. А поскольку Кристалл-холл её явно пугал, она предпочитала дожидаться меня на улице. Выглядела моя невестушка скорее потерянной, чем сердитой. И ещё — откровенно несчастной.

Но что поделать, если я не в состоянии её осчастливить?

В действительно между мной и Синтией не было того, что она себе воображала (краем глаза или сознания, чёрт разберёт, я улавливал витающие в её сознании не слишком привлекательные образы).

— Вы, наконец, расстались? — холодно спросила она, поворачиваясь ко мне.

Я молча кивнул, обдумывая, как поделикатней сообщить о случившемся.

Так ничего и не придумав, брякнул с деликатностью топора.