Борис Тюрин - Пленник (СИ)

— Вино? — удивилась девушка. — Но зачем? Разве вы не можете создать из ничего все, что угодно?

— Могу, — согласился Хозяин. — Только вот… как тебе объяснить. Проще показать.

Кошчи взял пустой бокал и подошел к фонтану. Набрав кровавой жидкости, он поманил девушку к себе.

София нерешительно приблизилась, но на протянутый бокал смотрела с недоверием.

— Это просто вино. Просто очень хорошее и очень редкое вино, пей, — понимающе улыбнулся мужчина.

Девушка нерешительно пригубила бокал. Точно, это как раз то вино, что Кошчи предложил ей для восстановления сил и даже пил сам. София ощутила холодок, пробежавшийся по спине, подумав, что впервые видит, как Хозяин что-либо пьет. Ей вдруг показалось, что это знак доверия… или уверенности.

— Вкусно? — поинтересовался Кошчи, несколько резко.

София вздрогнула и поспешно кивнула. Но Хозяин не смотрел на неё. Он протянул руку в сторону и поднял вверх ладонью. Воздух заколебался, как над огнем. София моргнула и поняла, что в руке мужчина уже держит бокал. Серебряный, украшенный коричневыми камнями, которые пронизывало множество золотистых блесток.

Кошчи протянул созданное творение девушке. София с любопытством заглянула в бокал: он был полон алого вина с потрясающим ароматом.

— Попробуй, — сухо приказал Хозяин.

Девушка осторожно, еще не веря в само существование чаши, приняла сосуд и чуть отхлебнула. Необыкновенная сладость скользнула в небо девушки, оставляя после себя привкус меда и волшебных цветов. Вино было необычайно вкусным. Но…

София отстранила бокал.

— Больше не хочешь? — хитро сощурился Хозяин. — Что ж так. Аль не по нраву угощение?

— Вкусное, — София задумчиво рассматривала искрящуюся жидкость, пытаясь облечь свои ощущения в слова. — Но странное… словно… мертвое. Не знаю, как сказать иначе.

— И не пытайся, — холодно кивнул Хозяин. — Лучше не скажешь — именно мертвое. Виноград не питал силу заботы виноградника, не знал грубых, но живых рук собиральщиц, и многих других рук, через которые проходит продукт, чтобы родиться отличным вином. Это, — Кошчи щелкнул пальцами и вино из бокала взмыло в воздух, застыв на уровне глаз Софии ярким шаром, — можно пить, можно утолить жажду. Но наслаждаться — никогда.

Девушка перевела взгляд на чашу в своей руке, даже постучала по ней, чтобы убедиться в её существовании. Кошчи провел рукой по шару, и тут девушка краем глаза увидела движущуюся картинку в прозрачно-алой поверхности. Резко вскинув голову, София заметила малюсенькие пальмы. И шар взорвался сотнями брызг, поддавшись щелчку Хозяина, на лице которого играла победная полуулыбка.

София в испуге зажмурилась, ожидая прикосновения мокрых капель, но ощутила лишь порыв свежего воздуха и услышала ржание Уголька. Открыв глаза, девушка увидела, что стоит в подножии горы лишь в обществе жеребца.

— Тебе пора, — раздалось сверху.

Подняв голову, София увидела, как Хозяин поднимается к облакам:

— Прощай… — Помахал рукой Кошчи. И добавил с насмешкой, — Жертва.

…Пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят два. Питер наступил в морскую пену, которую оставила лениво отползшая волна. Длина островка за месяц не изменилась. Бывший «гроза морей и берегов» вяло развернулся и поплёлся на другой край своих владений, проверить — не прибавилось ли чего-нибудь к сорока трём шагам ширины. Посередине песчаного островка возвышалась изъеденная ветрами и волнами скала. Крошечный грот у её основания служил Одноглазому Питеру каютой. Углубление на вершине позволяло накапливать дождевую воду. Правда, за последние дни не выпало ни капли. Это, как и страшная жара, наводило на неприятные мысли о грядущей жажде. Правда, были ещё пальмы, целых двенадцать штук, и с них как-то при буре упала парочка орехов. Но ветер пропал вместе с дождём, а лезть наверх… Питер прекрасно сознавал, что он уже далеко не юнга.

После достопамятной встречи с Хозяином Одноглазый командовал эскадрой всего пять дней. Этого хватило, чтобы однажды ночью команда взломала дверь его каюты и предъявила чёрную метку. Урванга ничем не мог помочь своему хозяину, потому что абордажная сабля в чьих-то умелых руках заранее отделила его голову от плеч. С бывшим адмиралом долго не церемонились — уже утром его высадили на необитаемый островок, не дав с собой ничего, кроме парадного адмиральского мундира. Да ещё, какой-то шутник под дружное ржание товарищей выкинул из отваливающего от островка ялика голову телохранителя.

Питер прекрасно понимал своих бывших подчинённых. За эти пять дней Армада только чудом избежала встречи с королевскими рейдерами, которая вполне могла окончиться для неё плачевно. Добычи же не было совсем никакой! Тяжёлые купеческие галеоны заблаговременно меняли курс, а жители приморских деревень прятались в лесах или горах, уводя с собой живность и унося всё мало-мальски ценное. Избежать нежелательной встречи и тем и другим помогал хохот мёртвых голов, по-прежнему украшавших бушприт флагмана. Он же служил маяком рейдерам, ведь разносился над океаном за несколько десятков миль!

Поэтому, не было ничего удивительного, что на тайной сходке пираты решили избавиться от адмирала, которому навсегда изменила удача.

Один, два, три… Этот ритуал помогал ему не сойти с ума окончательно. Счёт дням он потерял на первой неделе своей ссылки, когда, в бессильной злобе, метался между пальмами и скалой, призывая проклятия на все головы, которые только мог припомнить. Шагов должно получиться сорок три, последний приведёт на плоский камень, с которого можно будет разглядеть небольшую яму на морском дне. Она украшена идеально обработанным черепом. Когда-то это был телохранитель адмирала. В первый же день своего заточения Питер выбросил голову Урванги в море, не собираясь наслаждаться сомнительным ароматом гниющей плоти. Волею прибоя голова упокоилась в яме, а крабы и хищного вида рыбки быстро привели её в нынешнее состояние.

…Шестнадцать, семнадцать… В ноздри пирата ударил такой запах, что закружилась голова. Одноглазый Питер зажмурился, пытаясь понять — сошёл ли он с ума окончательно, или где-то рядом действительно есть жареное мясо.

— Остальные двадцать шесть можешь досчитать потом!

И голос хорошо ему знаком, совсем недавно слышал.

Питер осторожно открыл глаз и медленно обернулся. У подножия скалы, на бывшем адмиральском мундире сидел Хозяин. Перед ним на песке была расстелена тряпица, украшенная восхитительным натюрмортом — большая сковорода, содержимое которой так безжалостно обошлось с обонянием пирата, коврига деревенского хлеба, какая-то зелень и бутылка вина.

Кошчи похлопал по песку.

— Садись, адмирал! Сначала завтрак, потом деловые переговоры.