Екатерина Флат - Не королева (СИ)

Так вот, и в случае с этой непонятной штукой я снова подумал на тебя. Опять же, мои познания касаются только Врат и телепортации, но один мой друг замечательно в артефактах разбирается. Он и сказал мне, что это так называемая «воронка смерти», действует она с наступлением темноты и постепенно вытягивает жизнь из того, кто ближе всего к ней находится. Ну а учитывая, под чьей кроватью она лежала, сама понимаешь, кому предназначалась.

Я подумал, что ее туда совсем недавно подсунули, ведь Дарелл никаких признаков внезапной слабости пока не проявлял. Но Лили призналась мне, что этих штуковин уже успела утащить и продать около десятка, и что первую из них она обнаружила примерно в то же время, когда во дворце объявился Стиан. Получается, моя вороватая подружка невольно все эти полгода спасала жизнь Дареллу. Оказывается, «воронку смерти» всегда нацеливают на определенного человека. И я вот сейчас с ужасом думаю, что, возможно, и королю была одна такая предназначена, и именно она стала виновницей его смерти. Ведь самочувствие Его Величества действительно постепенно ухудшалось без каких-либо видимых на то причин. Быть может, если бы убиравшаяся в его спальне служанка оказалась такой же сорокой, как моя Лили, король сейчас был бы жив. Но, правда, что толку теперь сокрушаться.

Я вот теперь с ужасом думаю, ведь Стиан рано или поздно поймет, что с Дареллом тот же прием «воронки смерти» почему-то не дает результата, и придумает что-нибудь другое. Я пытался поговорить с Дареллом, объяснить ему все это, но стоило мне упомянуть тебя… В общем, он даже слушать не хочет. Элина, я не знаю, что мне делать. Мне уже кажется, что половина дворцовой прислуги так или иначе служат Стиану. Такое впечатление, что он как паук опутывает все вокруг своей паутиной, не оставляя своей жертве путей для отступления, но Дарелл упорно слеп. Он вообще после твоего якобы предательства настолько ожесточился, что никому не верит. По-моему, даже самому себе не верит.

Быть может, эти слова покажутся тебе абсурдными, но есть у меня все же одна догадка. Я ведь давно знаю Дарелла, мы с ним дружим с самого детства. Но сейчас он необъяснимо изменился. Причем, началось это с появления Стиана и наговоров на тебя. Пусть покажется мелочью, но меня все последнее время настораживал один момент. Знаешь, в глазах Дарелла нет-нет да и мелькнет янтарный отблеск. А раньше ведь такого не было. Буквально вчера я решил все-таки это проверить. Есть у меня один знакомый пожилой маг, весьма начитанный и знающий человек. Я у него и спросил про янтарный блеск в глазах. А в ответ узнал, что есть такая редкая способность — внушение. Внешне она проявляется именно янтарным цветом глаз. Но у Дарелла этой способности никогда не было, это уж точно. А по словам моего знакомого мага, в таком случае отблеск проявляется лишь тогда, когда сам человек находится под действием чужого внушения.

Я ведь присутствовал во время того рокового разговора, когда Стиан и твоя сестра тебя «разоблачили». И прекрасно помню, что сначала Дарелл не поверил. Вообще ни слову не поверил! Да, он только чудом не убил брата, но факт остается фактом — он не поверил в наговоры. А потом вдруг как-то враз все изменилось. Я даже не уловил, в какой именно момент это произошло. Теперь вот думаю, что и вправду имело место внушение. Хотя неизвестно еще, обладают ли им Улла либо Стиан.

Безумно жаль короля Аларда, он был замечательным человеком. И я очень боюсь, что Дарелла в скором времени ожидает та же прискорбная участь. Меня он и слушать не хочет, и я уже даже не знаю, что и делать. Я просто в отчаянии.

Если честно, сам толком не знаю, зачем тебе все это пишу. Даже если бы тебе не было все равно, что происходит с Дареллом, ты бы точно так же, как и я, ничего не смогла бы изменить. Но все же еще раз прошу у тебя прощения, что сразу не поверил твоим словам.»

Крохотный огонек свечи не мог одолеть ни темноту, ни холод, царящие в беседке. Я сидела на диванчике, закутавшись в меховую накидку и не сводила взгляда с настырного источника света, который категорически не хотел сдаваться окружающему мраку. В голове раз разом вертелась одна и та же строчка из письма Лейфа: «…если бы тебе не было все равно…».

— Элина! — мое одиночество прервал взволнованный мамин голос. — Вы меня с твоим отцом когда-нибудь с ума сведете! Сколько ты уже здесь сидишь? Наверняка ведь уже вся продрогла!

— Мам, — задумчиво пробормотала я, подняв на нее глаза, — скажи, разве можно любить человека, который тебя ненавидит?

Укор в мамином взгляде мгновенно сменился усталой грустью. Она ведь так ни о чем меня не расспрашивала, как я и просила. Но я даже не сомневалась, что она очень переживала. И от того сильнее, что не понимала, что со мной происходит. Мама вообще на днях печально заметила:

— Ты словно изнутри льдом покрываешься, Элина. Как будто пытаешься спрятаться от всего мира за ледяным панцирем. Но ведь замерзшее сердце не только не чувствует, оно и не живет вовсе.

По мне, так проще было заледенеть и ничего не чувствовать, чем сходить с ума от тоски по человеку, который тебя презирает.

Мама села рядом со мной на диван и некоторое время молчала, словно собираясь с мыслями.

— Легко любить, когда все хорошо и гладко, — тихо начала она. — Но, к сожалению, так ведь не всегда бывает… После нашей свадьбы с твоим отцом мы и дня не провели вместе, расстались сразу же после церемонии. Просто так совпало, что началась война с Арданом, которая разлучила нас на два с половиной года. По сути, мы ведь друг другу были совсем чужие. Для того, чтобы люди стали родными, одних брачных уз ведь недостаточно. Вот и представь, мы познакомились в день нашей свадьбы, и тут же Ингвар уехал. Стыдно признаться, но меня совсем это не расстроило. Да и его разлука явно не опечалила. Общество друг друга тяготило нас, и начавшаяся война невольно подарила иллюзию свободы. Раз в месяц я стабильно писала ему письма, рассказывала, как идут дела в замке и графстве — в общем, просто отдавала дань этикету. Из той же вежливости он мне отвечал скупыми строчками о военных успехах либо неудачах, и я буквально чувствовала, что каждое слово ему приходиться вымучивать. Возможно, будь мы близки до его отъезда, все обстояло бы иначе, но теперь расстояние все больше увеличивало пропасть отчуждения между нами…

Я слушала, затаив дыхание. Мама никогда раньше о таком не рассказывала. Вообще с их с отцом слов всегда получалось, что они мгновенно друг в друга влюбились, и все у них всегда было радужно и замечательно. И видя их отношения, я свято в это верила. У меня и мысли не возникало, что родители могут что-то скрывать.

— Но однажды Ингвар не ответил на мое письмо. Да и на следующее тоже, — продолжала мама. — Ко мне как раз приехала довольно близкая подруга, которая легкомысленно советовала мне радоваться. Мол, значит, со дня на день придет известие о его смерти, и я не только освобожусь от навязанного мне мужа, но и единолично унаследую его богатое графство. Но меня такая перспектива не то, чтобы не обрадовала — меня вообще ее слова привели в ярость. Уже бывшая подруга разобижено уехала, а я неожиданно для самой себя осознала, что, по сути, чужой человек, который является моим мужем, мне все же небезразличен. Пусть я не испытывала к Ингвару каких-то пылких чувств, но мне не было все равно, что с ним будет.