Екатерина Флат - Не королева (СИ)

— Не было все равно… — тихим эхом повторила я. Мама настолько погрузилась в воспоминания, что мою реплику не услышала.

— Ив порыве эмоций я написала ему очередное письмо, все свои мысли изложила. В основном, гневные. Твой папа потом, смеясь, рассказывал, что его просто покорило мое возмущенное требование, если он умер, то иметь совесть сообщить мне об этом, а не трусливо отмалчиваться, — мама не удержалась от улыбки. — Он ответил примерно через месяц. Оказывается, во время одного из боев пострадал Ловец писем и хотя их по-прежнему принимал, но отправить ничего было нельзя, пока маги снова не привели его в действие. И вот с того письма что-то неуловимо изменилось между нами. Я писала Ингвару каждую неделю, а потом и каждый день. Высказывала ему все свои мысли, и в ответ получала не меньшую откровенность. Понемногу мы узнавали друг друга, открывались друг другу. Теперь каждый вечер перед сном я молила богов, чтобы они уберегли его. Когда-то совершенно чужой мне человек стал дороже всего на свете.

— А потом папа вернулся с войны, и вы были счастливы? — полуутвердительно спросила я, не сомневаясь в таком финале.

Ответ мамы меня ошарашил.

— Нет, Элина, — она грустно улыбнулась, — тогда-то и начался самый тяжелый период в нашей жизни. Да, твой отец вернулся с войны. Точнее, его привезли. Из-за ранения он не мог ходить, и все целители скорбным хором уверяли, что никогда не сможет. Это произошло буквально в последнем из боев, на исходе которого Арвидия и Ардан все-таки заключили мирное соглашение. Узнав, что останется навсегда калекой, Ингвар перестал мне писать и на мои взволнованные письма, само собой, не отвечал. А я буквально с ума сходила от беспокойства. И вот, твой отец приехал домой, — мама некоторое время молчала, видимо, пытаясь совладать с охватившими ее чувствами. — Он сразу же потребовал расторжения нашего брака, но я не согласилась, хотя моя жизнь превратилась буквально в кошмар наяву. Я любила твоего отца и готова была до конца дней быть рядом с ним. А он… он старательно демонстрировал мне отчуждение и даже ненависть. Каждым своим словом нарочно пытался причинить как можно больше боли. Он буквально вынуждал меня сдаться, согласиться на расторжение брака и уехать. За мной остался бы титул графини и столь щедрое содержание, что хватило бы для роскошной жизни в столице. Да и снова выйти замуж я вполне могла, теперь уже по своему выбору. Но я не сдалась. Потому что верила. Верила, что за этой напускной ненавистью скрывается все тот же человек, которого я полюбила, пусть и на расстоянии. Я прекрасно понимала, почему он так себя ведет. Он всего лишь хотел освободить меня. Ведь рядом с ним, немощным сейчас, по его мнению, я никогда не стала бы счастливой… В книгах о любви всегда писали как о красивой сказке, но для себя я уяснила одно: любить — это значит бороться и прощать. И никак иначе.

Маленькая свечка все же догорела. Так что окончание маминого рассказа я слушала уже в полной темноте.

— В итоге сдался он. Не буду говорить, что моя любовь стала чудодейственной силой и исцелила его. Нет. Твой папа справился сам. Он победил недуг одной лишь силой воли. С тех пор мы никогда не вспоминали о тех невыносимых месяцах, когда он пытался прогнать меня от себя. Мне не нужны были его извинения и просьбы простить его за всю ту боль, что причинил. Зачем? Я была счастлива, ведь он был рядом со мной, он любил меня. И эти чувства по сей день не померкли. Ради этого, Элина, стоило пережить и ненависть, и боль. Но даже если бы я точно знала, что он не любит меня и никогда не полюбит, я бы не сдалась. И только уверившись в его счастье, покинула бы его. Ты спрашиваешь, как можно любить человека, который тебя ненавидит. Точно так же, как любят того, кто тебя боготворит. Если действительно любишь, то не столь важны чувства, которые получаешь взамен. Счастливой любовь делает не взаимность, а счастье любимого.

Мама замолчала, и я не стала нарушать царящую тишину. Все-таки услышанное заставило на многое взглянуть с другой стороны.

Спрятанный под одеждой эмельдир по-прежнему излучал умиротворяющее тепло. Вот ведь странно, само чувство уже не существовало, а этот удивительный камешек упрямо хранил его частичку.

— Мам, пойдем домой, — как можно бодрее сказала я, поднимаясь с диванчика, — и вправду холодно здесь. Да и поздно уже, надо успеть выспаться, все-таки мне завтра с утра пораньше в дорогу.

— Ты куда-то собралась? — не поняла она.

— Я уезжаю в столицу, — как я ни старалась, голос все равно дрогнул.

— Но ты ведь не хотела возвращаться, — мама смотрела на меня очень внимательно.

— Я и сейчас не хочу, — тихо ответила я. — Мне тошно от одной мысли об этом. Но я должна вернуться. Именно там мое место.

— Потому что ты теперь королева?

— Мам, ну какая из меня королева? Никакая я не королева. Я возвращаюсь не поэтому. Просто я… Просто мне не все равно.

О том, какой будет реакция Дарелла на мое появление, я догадывалась заранее. На всякий случай, конечно же, предполагала самый худший вариант. Так что всю дорогу до столицы мрачно представляла, какие именно гадости он мне скажет и насколько презрительным голосом, и готовилась стойко это вынести. Единственным моим преимуществом было то, что, как бы он меня не ненавидел, но избавиться не сможет. Все-таки пока не истечет время траура по королю Аларду, по этикету Дарелл был не вправе выслать меня из столицы.

Мои ожидания не то, чтобы не оправдались, но получилось не совсем так, как я представляла. Дарелла мое появление не удивило вообще. Как и меня его с изрядной долей презрительности брошенная фраза про слетающееся на добычу воронье. Но вот чего я точно не ждала, так это собственного неравнодушия. Даже страшно было представить, какой бы была моя реакция, если бы я чувствовала, как все нормальные люди. Ведь даже столь сильное заклятие как «Ледяное сердце» не смогло толком заглушить всколыхнувшееся отчаяние. Я с громадным трудом подавила порыв тут же бросить свой замысел и уехать. Просто не представляла, как буду выдерживать такое отношение Дарелла. Одно дело — осознавать его ненависть на расстоянии, и совсем другое — видеть ее каждый день в его глазах.

Хотя желание держаться подальше друг от друга и было обоюдным, но, увы, не всегда получалось. Я настолько боялась, что сорвусь, что решилась на крайнюю меру. После третьего обновления заклятья «Ледяного сердца» все же стало легче. По крайней мере, на ядовитые реплики Дарелла вкупе с презрительным взглядом в редкие мгновения вынужденного пребывания рядом я реагировала бы более-менее терпимо. То есть желание разреветься и спрыгнуть с крыши ближайшей башни было бы уже не столь острым.