Агрипина Тумбочкина - Феникс императора [СИ]

— Ты могла продолжить работать в том же стиле, или придумать нечто еще более особенное, — я плотоядно покосилась на платье, которое так и не выпустила из рук.

— А я придумала, — фыркнула она.

Тора накрыла на стол, и мы сели пить чай. Арель и Тора о чем-то тихо переговаривались, а я все не могла отделаться от предчувствия какой-то подставы. Не здесь и не сейчас — это я знала точно, но в воздухе определенно ощущались недобрые вибрации. И сидя вот так в домашнем уюте и покое, оказалось особенно мучительно. Я с тоской посмотрела на беседующую пару, а подруга успела перехватить мой взгляд.

— Что-то случилось?

— Да. Нет… еще нет. Мне пора, — я почувствовала, как норд напрягся. — Нет Арель, только мне. Ты можешь остаться, мне нужно отлучиться на некоторое время, а потом я вернусь.

Поплотней завернувшись в плащ, и надвинув капюшон до самых глаз, покинула гостеприимный дом. На улице было людно, суетно, сказывалась близость рынка. Дорога же до дворца, она сама всплыла в памяти. И пройдя весь путь до самых ворот, вдруг спохватилась.

Что же я делаю! Мне бы калиточку в стене, а не парадный въезд, — пришлось торопливо разворачиваться и топать вдоль кованого забора, туда, где начинался дворцовый парк. Конечно, никакого черного входа там не предусматривалось, зато можно попробовать перенестись за забор, выбрав удобное место. Что говорить, места былой славы тянули меня сильнее любого магнита, заставляя забыть об осторожности и последствиях.

Убедившись, что кроме меня никто не любуется творением кузнеца, я зажмурилась. Впрочем, тут же распахнув глаза и оглядевшись. Здесь также как и в саду у Торы, деревья стояли запорошенные снегом, который вкупе с листьями казался зеленым зефиром. Дорожки, резко выделяющиеся на фоне общей белизны, были заботливо расчищены и посыпаны песком. Моя же дорожка вела прямиком к памятному камню, где решили мою судьбу.

Наверно, стоило таиться, но сидя на ненормально теплом камне и играя с вдруг ставшими послушными металлическими пластинами, как в пятнашки, я осознала, что это глупо. В любой момент я смогу оказаться так далеко, как только пожелаю. Рисунок все время причудливо менялся, но разобрать что-то конкретное мне так и не удалось. Темная махина дворца совершенно не радовала, слишком много неприятного оказалось связано с его стенами. Другое дело храм, что находился у меня за спиной.

Мне было весьма весело, когда я словно любопытная кошка проскользнула в приоткрытую дверь храма. Здесь было светло, пахло чем-то очень родным, отчего я разволновалась и перестала таиться у входа. Свет внутрь проникал отовсюду: из резной крыши потолка, сквозных арок на противоположной стене и даже сам камень, будто нежно мерцал изнутри. Никаких статуй, росписей, лишь гладкая каменная плита посередине на высоком постаменте, на которой стояла плоская чаша с курящимися в ней травами.

— Вот значит, где ты устраиваешь сеансы прогнозов погоды и подбиваешь людей на всякие деяния, — пробормотала я себе под нос, а шикарная акустика зала разнесла мои слова до самых дальних уголков храма.

Подойдя к плите, я осторожно положила на нее ладони, почувствовав тепло и легкую пульсацию внутри камня, словно там внутри бил маленький родничок. В теле сразу появилась неповторимая легкость, из мыслей ушли последние страхи и сомнения, что для меня было чревато. Это место напитало меня свежей силой, как если бы рядом оказался Демь-Яр.

Выдернули меня из легкого транса возмущенные вопли.

— Кто ты такая! Как смеешь дотрагиваться до святыни! — неприятный, но до отвращения знакомый голосок.

Резко обернувшись, я облокотилась на ребро плиты.

— Смею-смею, — заявила я, с неудовольствием обозревая красного от возмущения жреца, — и не стоит шипеть проклятья, все же мы в святом месте. А он, — я подняла указательный палец вверх, — бывает очень обидчив.

Теперь с лица жреца все краски вовсе смыло, оставив его бледным. И только тут я поняла, что не мои слова повергли его в шок, а я сама. Он совершенно точно узнал меня, опального Феникса и несостоявшуюся невесту.

— Я вижу, вы узнали меня. — Весело отозвалась я. — И как? Совесть не мучает, по ночам хорошо спите? Ну, так я за вас рада, любезный, — совсем уж нагло выпалила я и удивилась силе собственной злости.

— Откуда… — и замолк, словно звук выключили.

— Ала-Яра, нехорошо так со слугами, — его голос прошелся по коже не хуже наждачной бумаги, хлестнув где-то ниже спины, заставляя отскочить от плиты резвой козочкой.

Оглянувшись, я судорожно выдохнула. Но вместо привычного ухмыляющегося лица в обрамлении огненных волос, увидела лишь серебристую дымку, исходящую от самой плиты. Первый и второй испуг прошел, вернув прежнее расслабленно-веселое настроение.

— Так было за что, — фыркнула я, пряча руки за спиной.

— Хато, девочка мая ученица. И впредь веди себя почтительней, — Демь-Яр, словно бы нарочно не уточнил — вести себя почтенней со мной, или в стенах храма, припоминая ему недавнюю ругань.

Жрец отмер, придя в себя от неожиданного снизошедшего покровителя, и как подкошенный рухнул на колени. Он с блаженной улыбкой что-то бормотал и через слово бился лбом об каменный пол, но за трансом поклонения не замечал, ни боли, ни смехотворности своего положения.

— Зачем ты сюда притащилась, — меж делом меланхолично спросил Демь-Яр.

— В гости, к подруге, — покладисто доложила я.

— А заодно решила сводницей подработать, — укорило меня вредное божество.

— Да-да, и за булочки продалась, — зло поддакнула я.

Мерцание дымки сложилось в плутоватую улыбку.

— Не злись, и не думай, что я за тобой слежу.

Мое многозначительное "пф-ф" было проигнорировано с элегантностью, на которую в подобных ситуациях способны только мужчины.

— Я здесь по делу, — уже серьезно добавил он и внезапно умолк.

Переведя взгляд с дымки на жреца, я замерла. В дверях стоял Мейджин. Тут же сработал инстинкт самосохранения, я зажмурилась, готовая открыть глаза, но смотреть уже на сад Торы. И ничего не произошло. Паника отступила, оголив раздражение.

"Демь-Яр-р-р" — мысленно прорычала я.

— Ты мне нужна здесь, раз уж сама имела глупость прийти, — кажется, меня только что отчитали как нашкодившего ребенка.

В общем, у нас тут немая сцена на троих получилась. Глупее положения, чем мое не придумаешь, а подходящие слова все никак не находятся. Видимо это и есть наказание за мою глупость. Но надо сказать жестокое.

Непроизвольно ссутулившись, я послала императору тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей и растеряла весь свой боевой пыл, заметив невысказанную боль, что плескалась в зеленых глазах. Демь-Яр, будто почувствовав, что сейчас произойдет непоправимое, вмешался.