Eve Aurton - Теряя себя

Становится не по себе, и я освобождаюсь от хватки Латиф, чтобы заняться хоть чем-то и освободиться от этого пронизывающего взгляда.

— Бог мой, только посмотри, — шепчет она, даже не скрывая своего изумления. — Молю, пусть он сядет за мой столик, прошу-прошу-прошу, — Латиф складывает руки в молитвенном жесте и разочарованно выдыхает, когда мужчина, наконец перестав нас разглядывать, проходит именно в мою зону. — Черт, ну почему тебе все время везет?

— Ты можешь обслужить его, если хочешь. Мне не по себе от одного его взгляда, — едва слышно шепчу я, косясь в сторону посетителя, с королевской неторопливостью устраивающегося за столиком, лицом к нам. Он кладет одну руку на стол, начиная барабанить по нему пальцами, а вторую устраивает на бедре, наверняка ожидая, когда кто-нибудь из нас отойдет от шока и приступит наконец к работе.

— Я бы с удовольствием, но этот столик привязан к тебе, а ты знаешь, что будет, если эта карга узнает о подмене. Лучше передай ему мой номер телефона.

— Трейси, черт бы тебя побрал, так и будешь там стоять? — жесткий голос стоящего за стойкой Уилла, выполняющего обязанности бармена, придает смелости, и я, достав блокнот для записей и будто что-то ища в нем, подхожу к столику, ощущая как щеки заливает яркий румянец, а руки, держащие ручку и блокнот, начинают мелко дрожать.

— Добрый вечер, сэр, — даже голос меня подводит, и получается что-то унизительно жалкое, едва слышное. Прочищаю горло и уже более уверенно продолжаю: — Рады видеть вас в нашем кафе, — я смогла произнести приветствие, но до сих пор не могу посмотреть на него, действительно чувствуя себя не в своей тарелке. Наступившее молчание делает еще хуже, и я облизываю пересохшие губы, поправляя ворот словно сдавливающей грудь футболки. Нужно сделать глубокий вдох и успокоиться. Это всего лишь очередной клиент. — Выбрали что-нибудь? — спрашиваю, все продолжая смотреть вниз и прекрасно зная, что он даже меню не открывал.

— Двойной кофе, пожалуйста, простой, черный, — от его голоса мурашки по коже, и мне становится стыдно за свою реакцию, за то, что я никак не могу справиться с этой непонятной скованностью. Все же делаю глубокий вдох, наполняя легкие древесными нотками его парфюма, и поднимаю взгляд, встречаясь с его — изучающим. Он так пристально рассматривает меня, что я совершенно теряюсь, в смущении хлопая ресницами и все продолжая стоять на месте.

— Извините, — выдыхаю, наконец приходя в себя и разворачиваясь к стойке. Меня трясет, и, когда я беру налитую Уиллом чашку, металлическая ложечка дрожит заодно со мной, воспроизводя противный дребезжащий звук. Да что же это такое? Осторожно ставлю чашку на стол и стараюсь дышать ровно, чтобы, не дай бог, не выдать своего смятения, которое, впрочем, и так видно. — Ваше кофе, сэр, — облегченно выдыхаю, радуясь, что пытка закончена, и собираюсь уйти, как он останавливает меня одной лишь фразой:

— Спасибо, ma petite.

Ошарашенно замираю, поражаясь такой наглости, и упрямо сжимаю губы, напрочь забывая о только недавно сковывающем меня стеснении.

— Я могу задать вам вопрос?

Его брови всего на мгновение взмывают вверх, на губах появляется едва заметная полуулыбка, и он кивает, откидываясь на спинку диванчика и ожидая моего вопроса. А он действительно хорош, хорош настолько, что кончики пальцев покалывает.

— Почему вы назвали меня «моей маленькой»? В будущем я учитель, учитель французского языка, — поясняю я, когда замечаю в его взгляде удивление. Он молчит, наверняка не считая нужным ответить — его право. В конце концов, за годы работы здесь, меня называли и похуже. И дело даже не в том, что он так странно обратился ко мне, а в том, что это обращение пропитано какой-то подозрительно теплой нежностью, словно перед ним стоит не незнакомая девушка, а старинный друг, который был для него чем-то большим, чем просто прохожий.

— Простите, если обидел вас. Глупо получилось, — у него абсолютно невозмутимый вид, даже придраться не к чему, и я пожимаю плечами, искренне радуясь, что он заказал только кофе и через парочку минут уйдет отсюда. По крайней мере, я смогу успокоиться и продолжить работу, вот только сложно сосредоточиться, зная, что он где-то в зале и, вполне возможно, наблюдает за мной. Его навязчиво пристальное внимание будто преследует меня.

— Трейси, эй, Трес, он так смотрит на тебя, — подтверждая мои догадки, заговорщически шепчет Латиф и все-таки вынуждает меня взглянуть в его сторону. Наверное, заказанный им кофе уже давно остыл, а он даже не прикоснулся к нему, зря потратив деньги. Хотя его вряд ли волнует этот аспект, ведь судя по его костюму, он в них нужды не знает. — Словно хочет съесть вместо десерта. Я серьезно, поверь, я…

— …Знаю толк в таких взглядах, — продолжаю за нее избитую фразу и передергиваю плечами, потому что от ее слов по спине проходит озноб. Не удивлюсь, если она окажется права, и наш таинственный посетитель какой-нибудь маньяк, выбирающий себе жертву, вернее, уже выбравший. — Наверное, стоит позвонить Этьену, не хочу возвращаться домой одна. Черт, — понимая, что выдала себя с головой, чертыхаюсь, а Латиф, конечно же, цепляется:

— Так значит, я права. Какой смысл скрываться?

— Не хочу, чтобы его мама смотрела на меня косо. Как только я получу диплом, сразу же уволюсь.

— Ты бы могла вообще не работать. Кажется, предки оставили тебе неплохой капитал.

— Который неумолимо заканчивается, помни, основные средства ушли на операцию и оплату учебы, — подытоживаю я, замечая в зале взметнувшуюся вверх руку. — Слава Богу, он уходит, — не могу скрыть радостную улыбку и, написав на листке стоимость заказа, нехотя подхожу к столику. Признаться, не обладай незнакомец такой гипнотической аурой, я бы была куда смелее, но, как только я оказываюсь в нескольких шагах от него, вновь теряю дар речи и превращаюсь в запуганную лань. — Будете расплачиваться наличными?

— Если можно, чеком.

У кого-то проблемы с наличными.

Киваю, молча наблюдая за тем, как он запускает руку во внутренний карман пиджака и достает чековую книжку с ручкой. Не могу ни обратить внимание на его пальцы, длинные, аристократически тонкие, с ухоженными ногтями и чистой кожей. На одном из них поблескивает изысканный перстень с черным прямоугольным камнем, наверняка дорогим, таким же, как и весь вид его обладателя. И пока я рассматриваю украшение, мужчина успевает написать сумму и поставить свою подпись. Он сгибает чек пополам и, протягивая мне, не отпускает, будто желая растянуть время. Кажется, даже мир останавливается, когда я, совершенно забывшись, заглядываю прямо в его глаза. Что-то далекое и неуловимое касается моего сердца, и я хмурюсь, ощущая нарастающее внутри волнение, этакий трепет, горячей лавой заполняющий душу. Лишь звонкий перелив колокольчика возвращают меня в действительность, и я забираю чек, на полном автомате кладя его в карман фартука и тут же разворачиваясь.