Eve Aurton - Теряя себя

— Почему?.. — с трудом произношу это, постепенно теряясь в его ласках и тут же презирая себя за это, ведь он сделал мне больно, очень больно, и эта боль до сих пор отдается в плече, которое сейчас он осыпает поцелуями.

— Потому что я предал доверившегося мне, не защитил, не уберег. Я виноват.

Его признание так неожиданно, что я резко напрягаюсь, проводя параллель с его словами об Адель и о том, что она последняя, кто видел ту девушку. Но его пальцы, Боже, его пальцы с такой легкостью отвлекают меня от серьезного разговора, что я не могу здраво мыслить и уж тем более собрать детали пазла. Они скользят по внешней стороне бедра, постепенно задирая платье и поднимаясь к тазовой косточке, прикрытой полоской трусиков. Рэми цепляет ткань указательным пальцем и пробирается ниже, по пути лаская низ живота и не торопясь прикоснуться ко мне там.

Мучает, зная, что я томлюсь от нарастающего возбуждения.

— Повернись ко мне, Джиллиан, — он шепчет это в мой затылок и ненавязчиво разворачивает, вдруг становясь серьезным и слишком пристально рассматривая меня. Его взгляд останавливается на моих приоткрытых от тяжелого дыхания губах, и Господин подозрительно прищуривает глаза. — Что это? — наверняка имея в виду губную помаду, спрашивает он.

— Помада.

— Я вижу. Чтобы больше я ее не видел, если тебе нужна косметика, скажи, — он произносит это твердым поучающим голосом, захватывая край своей рубашки и обхватывая мой подбородок ладонью. Его прикосновения лишены нежности, когда он тщательно стирает помаду и водит тканью туда-сюда до тех пор, пока мои губы не начинает жечь от такой откровенной грубости. Лишь когда он прекращает свои манипуляции я позволяю себе поднять до этого опущенный взгляд и облизнуть истерзанные его недовольством губы.

— Она убила ее? Адель? — сумасшедшая! Зачем я спрашиваю это? Ведь, вполне возможно, мое любопытство может его разозлить. Но на удивление Хозяин не проявляет раздражения, скорее становится задумчивым и отрешенным, словно возвращаясь в прошлое и переживая неприятные ему моменты вновь. Впервые вижу его таким и, если честно, привычное равнодушие идет ему куда больше.

— Моя маленькая девочка, ты такая доверчивая, что тебе трудно поверить в это, не так ли? — он резко скидывает с себя меланхолию и подается вперед, почти впечатывая меня в стеллаж за спиной. Прижимается своим лбом к моему, и я отчетливо чувствую запах алкоголя, смешавшегося с ароматом горького парфюма. — Но если я попаду в девятый круг Ада, то поверь, Адель ждет то же самое.

Он не дает мне задать наводящий вопрос, с тихим рычанием целуя меня. Так неистово напористо, что я не успеваю ответить, как его язык проникает внутрь, и сам Рэми еще сильнее сжимает меня, по неосторожности вдавливая в полки и вызывая у меня внезапный приступ боли, когда раненое плечо впечатывается в деревянную грань.

Не могу скрыть напряжение и, упираясь в его грудь ладонями, рефлекторно сопротивляюсь, желая избавить себя от этой агонии.

Видимо, он понимает свою ошибку, потому что тут же отстраняется и, тяжело дыша, смотрит в мое побледневшее лицо. Его грудь ходит ходуном, глаза чернеют еще больше, пока он смотрит на меня, вызывая двоякие чувства, потому что я не знаю, признак ли это наступающей ярости или же свидетельство сильного возбуждения.

— Плечо, — я словно оправдываюсь, поводя больным плечом и с замирающим сердцем наблюдая за Рэми, который понимающе кивает и, проводя ладонью по лицу, громко выдыхает.

— Дай мне руку, Джил, — он протягивает мне ладонь и, как только я доверчиво вкладываю в нее пальцы, крепко обхватывает их, пятясь назад и постепенно подводя меня к столу. Не понимаю ход его мыслей, когда он одним движением смахивает со стола лежащие на нем бумаги и выпрямляется, разворачивая меня к себе спиной. — Нагнись, — он касается моей спины, мягко надавливая и заставляя лечь корпусом на стол. Ощущаю предательское возбуждение от новизны позы и места, ведь мой первый раз был в постели, в классической позе. Сейчас же, только представив, что он будет входить меня сзади, я начинаю учащенно дышать и сама чуть развожу ноги, когда он поднимает подол платья и, пристраиваясь сзади, гладит мои ягодицы.

Мне приятно ощущать его возбуждение и знать, что его причиной стала я. Не Адель, не та девушка, не кто-то другой, а именно я — безумная в каком-то смысле, потому что Хозяин прав, стоит проявить ко мне хоть каплю участия и одарить лаской, как я тут же теряю голову.

Но сейчас я не хочу об этом думать, чувствовать стыд за свое поведение, сейчас я хочу использовать этот момент по полной и насладиться тем, что дает мне Рэми.

Цепляюсь за край стола, сжимая его сильно-сильно, и прогибаюсь в пояснице, когда он запускает ладонь под трусики и прикасается к моей влажной плоти, поглаживая ее и лаская. Обводит вход во влагалище и соскальзывает на клитор.

Раз за разом, вновь и вновь.

Господи, я готова сама снять с себя белье, расстегнуть его ширинку и спустить его брюки, чтобы наконец ощутить в себе.

Не могу молчать, поэтому, прижимаясь щекой к прохладной поверхности, стону, двигаясь в такт пальцам и разводя ноги шире. Наверное, я напоминаю сейчас последнюю развратницу, скулящую от ласк, но не могу иначе, и если закрыть глаза, может, не будет так стыдно?

— Tu est charmante dans ta perversité, ma fille, [12] Tu est charmante dans ta perversité, ma fille, — фр. Ты очаровательна в своей порочности, моя девочка. — он говорит это, склоняясь над моим ухом и прижимая весом своего тела, а его пальцы продолжают ласкать, вызывая дрожь в ногах и пульсацию внутри. Еще немного, и эта пытка выльется в оргазм. Наверное, Господин чувствует это, потому что прекращает касаться меня там, чем вызывает недовольный стон. — Тшш, моя маленькая.

Прикрываю глаза от разочарования и ощущаю на губах его пальцы, которые только что ласкали меня. Они чуть солоноватые от смазки, они скользят по моим губам и проникают в рот, в то время как Рэми справляется с ширинкой и, наконец, входит в меня как и в первый раз осторожно-плавным толчком. Хочется думать, что он заботится о моих ощущениях, а не наслаждается моментом победы, хочется верить, что ему важно мое удовольствие, которое я не могу скрыть. Да и есть ли смысл, если собственное тело предает меня, буквально плавясь в его руках.

Он двигается сначала медленно и аккуратно, обхватывая меня за ягодицы и насаживая на свой член, а потом наращивает темп, становясь все более нетерпеливым. Мне нравится некая грубость в нем, когда он, внезапно остановившись, наваливается сверху и, переведя дыхание, шепчет:

— Внутри ты такая горячая, Джил, — проводит языком по моей раскрасневшейся скуле и, намотав волосы на кулак, дергает на себя, заставляя меня выгнуться и опереться о локти. Сейчас он глубоко во мне, не двигается, наполняет, дает время прочувствовать его размеры и насладиться его близостью.