Теряя себя (СИ)

– Пей.

– Что это?

– Не все ли тебе равно? Пей, – в его голосе начинает звучать металл, а меня бросает в жар, от которого шумит в ушах, и в глазах появляются черные точки. С ужасом всматриваюсь в рубиновую жидкость, от которой исходит терпкий аромат вина, и не могу пошевелиться от понимания того, насколько я сейчас близка от смерти, которой, оказывается, отчаянно боюсь. Боюсь так сильно, что постепенно оттаиваю, скидывая с себя когти терзавших меня все эти дни уныния и апатии. – Ну же, только представь свои мучения от голодной смерти, а здесь… всего один глоток, и яд начнет действовать. Считай это моим прощальным подарком, Джиллиан. П-е-е-й.

Он тянет, а я бросаю затравленный взгляд на Адель, будто ища у нее поддержки и защиты, которые она может подарить мне своим вмешательством, но она остается все такой же нейтральной, только по напряженным пальцам, сжимающим бокал, я понимаю, что она вовсе не бесчувственный наблюдатель.

– Ну же, – при этих словах Хозяин с силой ударяет ладонью по столу, отчего я истерично вздрагиваю и мотаю головой, пряча руки между сжатых бедер и так отчаянно пытаясь на заплакать.

Я хочу жить, жить, жить. Пожалуйста.

– Пожалуйста, – я шепчу это так тихо, так унизительно, дрожа от страха и беспомощности перед ним, что ему приходится склониться чуть вперед, чтобы расслышать.

– Что ты сказала?

– Я не хочу умирать, прошу вас, не заставляйте меня пить это.

При этих словах, огонь, мелькавший в его глазах, угасает, и Рэми расслабляется, вновь откидываясь на спинку стула и принимая привычно бесстрастный вид.

– Что ж, тогда приступим к ужину, иначе все остынет.

– Magnifique manipulateur*, – как бы между прочим произносит Адель и, сдержанно улыбаясь, поводит пальцем по воздуху, подстраиваясь под успокаивающие звуки музыки, которую, оказывается, я перестала замечать.

С облегчением провожаю взглядом дворецкого, уносящего поднос со смертоносным вином, и, до сих пор зажато, пододвигаю к себе тарелку, едва не роняя из дрожащей руки вилку. Мне все еще не хочется есть, но я заставляю себя подцепить маленький кусочек мяса и отправить его в рот, чтобы затем медленно переживать и через силу проглотить. Спокойная музыка, доносящаяся из динамиков, меняется на более чувственную, а я сосредотачиваюсь на еде, чтобы не сталкиваться с глазами Господина, наблюдающего за каждым моим движением.

– У тебя есть вопросы, я знаю. Ты можешь задать их.

Нервно сглатываю, не зная как озвучить свои догадки и стесняясь Адель, при словах Рэми обратившей на меня внимание, и под ее испытующим взглядом чувствую себя лишней, будто подглядывающей, ненужной третьей, не по своей воле испортившей ей ужин.

– Вацлав, он… – бог мой, это так трудно сказать, словно как только я произнесу это вслух, страшные сказки оживут. – Знаете, в изоляции рассказывают легенды.

– Легенды никогда не возникают на пустом месте, так что да, Вацлав часть их, как и я, как и Адель, как и многие живущие в Венсене, – Рэми несколько невежливо перебивает меня, будто желая покончить с этим побыстрее, а я растерянно смотрю на Адель, которая принимает скучающий вид, рассматривая свои наманикюренные ногти.

– А в Изоляции есть такие, как вы?

– Называй вещи своими именами, и нет, в колонии нет вампиров. Она создана для людей.

– Почему вы называете ее колонией?

При этом вопросе Адель издает смешок, а я краснею от неловкости, чувствуя себя совершенной глупышкой.

– Потому что это и есть колония. Мы заинтересованы в существовании человечества как вида, поэтому такие города построены по всему миру. Они окружены стенами – так легче контролировать вас. Мы создаем вам условия для относительно комфортной жизни, а взамен вы предоставляете нам кровь.

– То есть вы выращиваете нас как скот? – мне становится так противно и тошно, что я не могу сдержать обиды и со злостью смотрю на Рэми, который иронично пожимает плечами.

– Можно сказать и так. Что в этом удивительного, Джиллиан? Вы тоже выращиваете скот для того, чтобы прокормиться.

– Мы не животные.

– Наверное, животные, которых вы убиваете, думают точно также.

– Значит, вы считаете нас животными?

– Донорами, если быть точнее.

Адель закатывает глаза, откровенно скучая, а потом встает и, взяв бокал с вином, отходит в сторону, начиная пританцовывать в такт музыке. Против своей воли наблюдаю за ней: за ее плавными движениями, аристократической осанкой, за тонкой рукой и длинными пальцами, очерчивающими воздух. В тайне я даже завидую ее грациозности и статности; ее красоте, что не может не привлекать к себе внимания; но ненавижу за положение, которое ставит ее на одну ступень выше в пищевой цепочке.

Наконец, отвлекаюсь от созерцания ее красоты и перевожу взгляд на Хозяина, который не переставал смотреть на меня. Он сидит в пяти ярдах от меня и в свете свечей его глаза кажутся слишком черными, слишком таинственными, я бы даже сказала гипнотизирующими, потому что, как только я тону в них, то перестаю замечать не только Адель, но и все вокруг.

– Если вы заинтересованы в существовании нашего рода, то почему так легко убиваете нас? – имея в виду Катрину, спрашиваю я.

– Ваша численность позволяет нам иногда, скажем так, развлечься, – он вновь пожимает плечами, а мне хочется стереть с его лица это безразличие, и неважно как: брошенной в него тарелкой или своим молчаливым уходом, ведь мое своеволие наверняка разозлит его. – Я хочу, чтобы ты относилась к этому проще, Джиллиан, мы хищники, это наша природа, тем более, прожив на земле сотни лет, начинаешь по-иному смотреть на смерть.

– Сколько же вам лет?

– О-о-о, малышка, он очень и очень старый, – Адель возникает за моими плечами внезапно, разрывая нашу зрительную связь и склоняясь к моему уху: – Даже не представляешь, насколько старый, правда, Дамиан? – Она так близко, что я чувствую аромат ее духов, смешавшихся с запахом вина, только что выпитого ею. Ее тонкие руки оплетают меня за плечи, и она прижимается своей холодной щекой к моей, горячей от смущения. Затеянный нами разговор отходит на задний план, и остается только ее щекочущее дыхание, только ее нежные руки, только ее тягуче медленная речь с мурлыкающими интонациями: – Мне скучно, Дамиан, поедем и развлечемся. Думаю, la petite** составит нам компанию. Пора показать ей все прелести нашей жизни.

Я хочу задать еще несколько вопросов, но она упрямо уводит от темы, будто оставляя все самое интересное на потом. И только я открываю рот, как она угрожающе шепчет:

– Тсс, ни слова больше. Хватит разговоров, – она прижимает палец к моим губам и, выпрямляясь, поправляет и без того идеально сидящее на ней платье. – Давай же, мистер Рэми, иначе я найду себе другую компанию, – в ее тоне появляются капризные нотки, и Господин сдержанно улыбается, откладывая лежащую на коленях салфетку и тоже вставая.