Теряя себя (СИ)

– Потому что я так хочу, Джиллиан, – он говорит это уверенным тоном, с проскальзывающими в нем металлическими нотками, словно желая оградить себя от дальнейших вопросов, которых накопилось великое множество.

Задерживаю дыхание, резко замирая и прислушиваясь к стуку своего сердца, а потом поднимаю голову и, нахмурившись, вглядываюсь в непроницаемое лицо Хозяина, стойко выдерживающего мой растерянный взгляд.

– Что это значит?

– Это значит, что я избавил тебя от ненужных эмоций, – Рэми хочет встать, но я опережаю его, приподнявшись на локте и положив ладонь на крепкую грудь. В поле зрения попадает его рука, с закатанным по локоть рукавом рубашки, испачканным кровью – кровью Аруша, поплатившимся жизнью за предательство и жадность. Но все это не имеет значения, только не сейчас, когда я так близка к истине, когда все мучившие вопросы могут найти ответы, когда разрушающее разум безумие перестанет меня терзать.

– Вы забрали их? Мою боль. Вы забрали и ее тоже?

– Да, – на удивление Рэми не пытается уйти, не пытается избавиться от моей руки и в этот самый момент кажется мне до предела близким, человечным, понимающим. Будто он видит меня насквозь и прекрасно понимает все, что я чувствую, чувствовала, буду чувствовать. Не может быть, ведь мы с ним по разные стороны, и он никогда не окажется в моей шкуре. Я смотрю на него несколько озадаченно, силясь понять, как такое возможно, а в это время Рэми кладет свою прохладную ладонь на мою руку и аккуратно убирает ее, желая встать.

– А если я хочу их вернуть? Пережить все, что должна была пережить? – судорожно хватаю его за рукав, когда он садится на край кровати и готовится встать. Подползаю ближе, пытаясь заглянуть в его лицо, и комкаю в кулаке ткань его рубашки, не отпуская от себя. Господи, наверное, я точно сошла с ума раз так настойчиво ищу ответы, а заодно рискую попасть под горячую руку, ведь, как показала практика, Хозяин не любит, когда ему перечат. Не любит, когда переходят границу и забывают, кто он есть на самом деле. Не друг, не любовник, не равный – Господин, создавший этот мир и являющийся его началом, быть может, даже концом. – Ведь это мое право – владеть своими чувствами и принимать решение насчет них.

При этих словах Рэми ухмыляется, той самой едва заметной ухмылкой, что украшала его губы в самом начале нашего знакомства, и стремительно перехватывает мою руку, чтобы в следующую секунду опрокинуть меня на кровать и, нависнув надо мной угрожающей глыбой, прижать весом своего тела. Глубоко дышу, глядя на него распахнутыми от страха глазами, и наконец замолкаю, проклиная свое упрямство и желание докопаться до истины. В конце концов, жизнь не остановилась, когда я лишилась ненужных, как выразился Хозяин, эмоций.

Просто померкла.

– Простите, – выдыхаю я, пока Рэми молча смотрит на меня, медленно-медленно сканируя лицо и цепляясь к каждой мелочи. Чувствую себя беззащитной перед ним и, постепенно покрываясь румянцем, пытаюсь унять нервное дыхание, из-за которого грудь ходит ходуном и сердце слишком сильно бьется внутри. Могу поспорить, еще немного, и оно сломает ребра, просто уберет ненужную преграду, мешающую ему жить.

–Твое сердце так стучит, ma idiote petite fille*, что я сильно сомневаюсь, справится ли оно с эмоциями, которые ты так отчаянно хочешь вернуть, – его дыхание ласкает кожу, он так близко, что я различаю как сужаются и расширяется его зрачки, почти слившиеся с сетчаткой и не имеющие четкого контура, отчего его глаза кажутся неестественно черными, демоническими и очевидно пугающими. Мне почти приятно ощущать тяжесть его тела, если бы не одно “но” —воспоминание о том, что он может причинить боль даже в момент наслаждения, в момент, когда я максимально открыта перед ним. – И смею предположить, что как только я верну их, ты сгоришь, Джил, сломаешься, утонешь… Так что не проси меня об этом. Ты можешь рассматривать это как мои извинения за то, что я потерял контроль над ситуацией и позволил Арушу лишить тебя сестры.

– Я никого не виню.

– Вот как? – его брови изгибаются от удивления, и Рэми устраивается поудобнее, явно не собираясь отпускать меня из плена. И, чтобы избавиться от давления на ноги, я не нахожу ничего лучшего, чем просто раздвинуть их, при этом поставив себя в неловкое положение, будто бы мне приятна его близость и я вовсе не против продолжения. – Значит, ты не винишь меня в смерти сестры, но при этом лишь несколько минут назад говорила о ненависти ко мне. В чем же причина?

– Хелен. Вы убили ее. Вы не могли знать о махинациях Аруша, но жизнь Хелен была в ваших руках.

– В твоих тоже, – Рэми резко перебивает, слегка поводя бедрами вперед и вынуждая меня нервно сглотнуть. Не хочу потерять нить столь серьезного разговора, но будто назло он вновь поводит бедрами, давая мне прочувствовать его просыпающееся возбуждение. Господи, ведь сейчас не время. – Но встреча с подругой оказалась важнее веры в тебя, Джиллиан.

– Я бы вернулась.

– Теперь я об этом знаю, но в тот момент, когда я приехал домой и не обнаружил тебя, подумал несколько иначе. А чтобы ты подумала на моем месте, la petite? – он замолкает, выжидающе смотря на меня, пока я мысленно ставлю себя на его место и действительно понимаю резонность его умозаключений. Предать веру легко – один необдуманный поступок, импульсивное желание, непростительная ошибка. Но… но ведь мы все ошибаемся, вот только не все ошибки приводят к таким последствиям.

– Я не убивала Хелен, не убивала, – повторяю это, словно уговаривая саму себя, а Господин, будто желая отвлечь меня от разговора, вытягивает руку вверх и переплетает наши пальцы, второй рукой начиная продвигаться вниз: к моей талии, затем бедру, по которому проводит прохладной ладонью и слегка сжимает его.

– Конечно нет, моя маленькая, ты не убивала. Это сделал я, только я, – он шепчет это томным голосом, склоняясь еще ниже и слегка прикусывая мой подбородок, после чего оставляет ласковый поцелуй на месте укуса и осторожно обхватывает мою нижнюю губу своими губами. Они мягкие, заботливые, нежные. – Так что, если тебе так удобно, ты можешь ненавидеть меня за смерть Хелен. Я не против, – всего мгновение он пристально смотрит в мои глаза, а потом целует, не пытаясь подавить, не сминая своим напором и не демонстрируя власть, а нежно и аккуратно, будто боясь сломить то, что еще осталось во мне, что едва теплится и чего он не хочет потерять. По крайне мере, я хочу так думать, хочу верить в то, что хоть что-то значу в этом отвратительно жестоком мире, так легко поглощающем жизни.

Рэми вновь поводит бедрами, на этот раз куда более откровенно, имитируя толчок и постепенно распаляя во мне желание. Я ощущаю грубость его брюк своей плотью и даже подаюсь навстречу, вызывая его несдержанный рык, который никак не вяжется с приторно ласковыми поцелуями, прикосновениями, осторожностью. Он прекращает поцелуй, просто зависая надо мной, и шепчет прямо в губы: