Алина Зайкова - Приманка Минотавра (СИ)

Но, всё-таки, мои родители сделали для этого мира намного больше, чем сотни псевдоталантливых литераторов и бардов, ньюпоствестмодернистов и нацистов-генетиков. Пока те старались привить окружающим свои мнения о том, как надо жить (и как перевернутый стул может убедить окружающих в том, что война — это плохо?), мои родители, как и сотни других фермеров, их кормили.

Мои размышления прервал хор. Он доносился из-за стены, но я даже не разбирала язык, на котором пели.

— Что это? — прошептала я. Вы слышите?

Они пожали плечами. Вдруг Эрик странно дернулся и кивнул.

— Хор.

— Да, хор. На каком языке он поет?

— На латинском.

Я знала латинский. Это точно был не он.

— Ты знаешь латинский?

— Да. Они поют «да будет славен путник, вперед идущий», а дальше… Дальше не совсем понятно.

— Я тоже слышу, — сказал Крей. — Это греческий. Про… — он покраснел, но добавил, — про грехи отцов.

Крайя тоже почему-то смутилась.

Я попыталась разобрать слова — но у меня ничего не получилось.

— Звуковые галлюцинации, — вдруг отрезал Анкин. — В пещерах такое часто бывает. Ну же, Серая, не поддавайся. Это хорошо еще, что не шаги, а просто хор. Эхо, тишина, где-то — вода; где-то — еще что-то. Мы же в пещере. Так что большую часть услышанного додумывает ваш мозг.

Он был прав. Пещера часто подсовывала звуковые, визуальные или тактильные галлюцинации. Но чем больше человек, тем менее вероятно было услышать нечто подобное. А здесь с десяток людей, и сразу три человека что-то слышат.

К тому же, было еще что-то, появившееся сразу после его слов, но мы не сразу это распознали.

Шаги.

Мы все остановились, когда пытались понять, что за хор поет за стенкой; и сейчас мы стояли, и кто-то невидимый обходил нас. Шаги раздавались то с одной стороны, то с другой. Мы замерли, затаив дыхание: пусть это тоже всего лишь галлюцинация, но менее страшно от этого не становится. Лабиринт, да что ж это такое!

Шаги подошли к каждому из нас, обошли вокруг и, наконец-то, удалились в ту сторону, которую мы шли. Было страшно идти туда же — но выбора не было. К тому же Аня сильно вздрогнула и сказала:

— Хоть это и обычный звук — но он, возможно, будет поопаснее. Пауки, видимо, прорыли отверстие и теперь падают в воду.

Анкин, 5 сентября 3340 года

Мы снова отправились, ускорив шаг. А я… я задумался о том, что никогда не смотрел на инфицированных с такой точки зрения.

Аня сейчас превратилась из обычной девушки в ценного члена отряда. Её уникальный слух может еще не раз нас выручить… Но какова гарантия, что на этом все эффекты от инфицирования закончатся?

Я наблюдал за ней, пытаясь отметить хоть что-то — дрожание пальцев, изменение цвета кожных покровов, изменение походки… Всё было в порядке. Надолго ли?

Меня утешало, что с нами был Эрик — его гордиев узел оказался разрублен так кстати появившимся Скитом. Он не шёл — он гордо шествовал с дамой своего сердца под руку, чуть задрав нос, и рассказывал ей что-то, что та с удовольствием слушала. Из нежильца этот парень превратился в полезного человека, доктора, специалиста по инфицированию. Он был нашей защитой от пороховой бочки по имени Аня.

Скит и Некрида тоже шли рядом и о чем-то шептались. Они еле-еле касались друг друга, но их язык — смесь птичьего с гномьим — явно показывал, что они либо друг к другу неравнодушны, либо просто сошли с ума. Оба. Нет, любовь, конечно, это хорошо, но с первого взгляда — и навсегда? Так не бывает. Да и любовь — по сути лишь смешение родительских инстинктов с инстинктами продолжения рода. Другое дело — дружба, основанная на любви — как у меня с Серой.

Я отбросил мысли про девушку и задумался о шагах. Хор — скорее, просто какой-то шум. У Ани слух лучше, она сразу понимала, что это. А вот те, кто слышит хорошо, но хуже нашей инфицированной, сами достроили себе что-то, про что они думали.

Но если про «вперёд идущего» путника понятно, да мы все здесь такие — вперед идущие, то услышать про «грехи отцов» было странно. Что же такого странного случилось с родителями парня, что он так беспокоится об этом?

Крей… Фамилию я не знал. А имя мне было не особо знакомо — может, конечно, и слышал где, но никого из Высших с таким сыном я точно не знаю.

Возможно, имеет смысл просто спросить? Часто сложные задачи решаются самым простым путем.

Коридор внезапно повернул и закончился тяжелой дубовой дверью. Что это за место? Возможно, именно здесь обитают Инструкторы? И… Лея как-то подгадала, чтобы мы пришли сюда? Нас что, в инструкторы хотят посвятить?

Серая распахнула дверь, и я присвистнул. Эхо моего свиста многократно разнеслось по сводам пещеры.

Печатные станки.

Десятки допотопных печатных станков.

И ни одного человека.

Зачем Лабиринту печатные станки? Что они собрались печатать? Инструкцию по выживанию?

Я подошел к большой стопке листов и хмыкнул. Надо же, ткнул пальцем в небо и оказался прав! Прочитав полностью листовку, смял её в руке.

— Что случилось? — подошла ко мне Серая.

— Ты… ты только посмотри! — вырвалось у меня.

Она взяла следующую листовку и внимательно её изучила.

— А мы такую видели, — заметила Крайя. — Когда заходили на Курорт. Там такими листовками разве что трава не обклеена.

— Что?

— Я еще удивилась — надо же, заботятся, — продолжила девушка. — И задумалась, не лучше ли будет войти всё-таки через бесплатный выход… Но, видимо, из-за того, что это предложила именно я, — девушка неприязненно взглянула на Некриду, всецело занятую своим другом, — кое-кто воспротивился. Ну а дальше ты знаешь.

Я перечитал листовку.

Это была катастрофа.

На качественной бумаге были вытиснены красивые золотые буквы.

«Дорогие друзья!

Вы устали, вы много работали и заслужили свой отдых.

Отдых под солнцем на берегу моря, в окружении длинноногих красавиц и плечистых красавцев.

Отдых на теннисном корте, на горных лыжах под палящими лучами, на зеленой траве с клюшкой в руках или в дорогих игорных домах.

Вы действительно всё это заслужили!

Но подумайте — разве у вас есть столько денег?

Мир несправедлив. Вы работали не покладая рук, но сможете провести на курорте своей мечты лишь день или, в лучшем случае, неделю.

А что потом? Сможете ли вы вернуться назад?

Готовы ли вы, друзья, быть здесь вечность, надеясь, что слухи про исчезновение безработных — всего лишь слухи?

Или же вы готовы пройти сквозь бесплатный выход, и столкнуться с такими ужасами, про которые не говорят вслух?

Или вы откажетесь от всего и вернетесь домой, весь остаток жизни сознавая, что вы отказались от самого главного, что есть у каждого человека — от мечты?

Помните: на Земле слишком много людей.