Сара Далтон - Красный дворец

Пока я засыпала, я громко сказала:

— Видения уносят меня, куда захотят. Я не… могу, похоже, управлять ими. И они такие разные. Иногда пугают, иногда — нет. Но если меня можно ранить через видение, значит, я могу там и умереть.

Глава шестая: Вес ответственности

Я проснулась и обнаружила, что Аллертон сидит на полу, закрыв глаза и скрестив ноги.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Связываюсь со своим телом, дорогуша, — один глаз приоткрылся, из-под век показался бледно-оранжевый цвет. — Хотел проверить, что все в порядке.

— И как там?

— Выглядит нормально, да, — он открыл глаза и вытянул ноги. — Но даже будучи душой я чувствую боли своего возраста. Может, сила связана не только с сознанием, но и с телом. Как рана?

— Хорошо, — сказала я. — Когда я была в лесу Ваэрг с Сашей, она сказала, что я исцеляюсь быстрее, чем другие люди. Это из-за моей силы?

— Конечно же. Природа отвечает на твой крик о помощи. И дает тебе то, что нужно, чтобы все было хорошо.

Я задумчиво похлопала по повязке. С мастерством я сильно рассчитывала на природу. Но для чего я вообще существую? Порой мне казалось, что я — буря, что высасывает энергию из всего вокруг. А иногда — что я ураган, разносящий магию по королевству.

— Нужно время, чтобы привыкнуть к магии, Мей, — сказал Аллертон. — Когда это все кончится, тебе нужно прийти в лагерь Борганов и узнать больше о том, кто ты. Мы изучали таких, как ты, веками. И хотя я еще не работал с рожденной с мастерством, есть старейшины, что имеют в этом опыт. Есть книги и учения. Учить много, но ты все же должна открыться этому.

Я инстинктивно сжала кулаки, вспомнив разгром в лагере. В тот миг я приняла смерть отца. Я не могла думать о лагере без привкуса печали. Но я знала, что он прав, часть меня желала узнать больше о том, кто я. А потому нужно было держать болезненные воспоминания подальше. Я должна была видеть в Аллертоне человека, что ошибся, а не направленно убил моего отца. Смогу ли я? Не уверена.

— Не знаю, — тихо сказала я.

— Мей. Ты юна, но носишь тяжелый венец. Ты должна научиться мастерству.

— Тяжелый венец? — повторила я.

— Венец ответственности, дорогуша. Его носит каждая рожденная с мастерством. Он тяжелее, чем тот, что носит король, осмелюсь так сказать. Он лишь украшенный самозванец, а ты — настоящая. И, может, это не звучит правильно, но будет звучать. Поверь мне.

Вот оно. Слово повисло в воздухе между нами. Доверие. Слово, что требовало доказательств через действия. Между мной и Аллертоном позитивного было мало, а потому я сомневалась, зародилось ли доверие вообще. Началось все с самого худшего пути — с ярости и ненависти. Я пыталась изменить отношение, но это было сложнее всего, что я пыталась когда-либо, а ведь для меня в новинку были все эти попытки дружбы, изменений. Я отвернулась от него и уставилась на расшитый гобелен на стене. На нем изображалась коронация юного принца Этельберта Третьего, если я правильно помнила имя. Я видела эту картинку в книгах отца. И он был бы горд, что я видела его здесь. Боль сжала сердце. Может, это рана добавляла мне мрачности, но я не могла даже представить дружбу с Аллертоном. Я все еще винила его глубоко в сердце.

Аллертон вздохнул.

— Ты научишься доверять мне. Не сразу. И я хотел бы, чтобы у нас было больше времени, но, боюсь, такого не будет. И потому я могу лишь показать, что я здесь — твой страж, как и твой белый олень.

— Анта?

— Да, дорогуша. Он — защитник, как и я. Он приглядывал за тобой с твоего рождения, и я уверен, что в нем есть часть духа Древних. Он волшебен. Я в этом почти уверен.

Кусочки картины становились на место. Я всегда чувствовала себя защищенной рядом с Антой. Он был постоянной величиной в моем мире. Он всегда был со мной, даже если другие отворачивались. Конечно, он был волшебным. Потому другие жители и боялись его. Они это чувствовали. Как и чувствовали магию во мне. И потому они остерегались.

Печаль вцепилась в мое сердце. Если это так, то все, кого я встречу, будут чувствовать одно и то же — настороженность. Они будут подозревать, что что-то не так, даже не зная, почему. Всю жизнь я скрывала этот секрет, верила, что он надежно скрыт. А теперь оказалось, что это не так. Они все знали. Все, кого я встречала, знали. Я другая. Они просто не знали, насколько другая.

— Магию можно ощутить? — спросила я у Аллертона. — Когда я пересекаюсь с другими людьми, они понимают, какая я?

Он прикрыл глаза в раздумьях.

— Да, думаю, они это чувствуют. Но могут не понимать, что чувствуют. Но я заметил твои силы, как только увидел, — он изучал меня взглядом. — Тебе ведь одиноко? Это и есть тот венец. Вес одиночества, — он придвинулся ближе и поднял руку, словно собирался положить ее на мою ладонь. Но передумал и спрятал ее обратно в рукав. — А поскольку одновременно несколько рожденных с мастерством быть не может, ты не сможешь избавиться от этого одиночества. Но ты все-таки не одна. Борганы всегда…

— Борганов заставили защищать магию ради королевства. Это никак не связано со мной. Вам приходится быть рядом со мной.

— И это великая честь. Ты же особенная, Мей.

— Из-за магии, а не меня самой, не из-за моего характера или внешности, потому что тут мне хвастать нечем, — сказала я, даже не собираясь жаловаться. Я просто сообщила известный факт. И я могла бы не обращать внимания на то, что не обладаю красивой внешностью, но не получалось. — Даже пророчица Ибенов сказала, что я — обычная девушка, что во мне нет ничего особенного, кроме магии.

Аллертон выпрямился и нахмурился.

— И ты веришь нездоровому подростку, сказавшему, кто ты и чего хочешь? Если да, то ты ничего и не достигнешь. Этого хотел бы твой отец?

Я вскинула голову. Упоминание отца из его уст тут же всколыхнуло во мне ярость, что скрывалась все эти недели за печалью.

Аллертон сжал губы. На миг я подумала, что так он скрывает улыбку. Словно он и хотел, чтобы я разозлилась.

— Ах, вот и дух Элфенов.

— Дух? — спросила я.

— Именно так. Дух Элфенов. Твоих предков. Они были непокорными. Даже когда люди еще не появились в Эгунлэнде, между их племенами шли войны. Территория была важна для Элфенов, но важнее была верность. И если ее нарушали, они злились. Да, потому они рубили с плеча, а всему виной их мораль.

— И я такая? — спросила я, думая о своем желании отомстить за смерть отца, о том, как я боролась с желанием разрушить Борганов.

— Кто знает, — сказал Аллертон. — Но я не верю, что нас определяет наша кровь, уж точно не полностью. Влияет и окружение. И те, кто важны для нас. Может, в тебе есть немного вспыльчивости, передавшейся от Элфенов, но я все же вижу девушку, что учится на своих ошибках.

Я раскрыла рот, но не сказала ничего. Я никогда не чувствовала себя уютно рядом с другими людьми, а потому никогда не задумывалась, какая я. И этот кусочек информации легко встал на место. Порой я чувствовала себя разбитой вазой, которую нужно было собирать по осколкам. Верила я Аллертону или нет, но я знала, что он прав, говоря, что я должна узнать больше о своих предках. Я должна была узнать, как это — быть рожденной с мастерством.