Ксения Бунеева - Пыльными дорогами. Путница (СИ)

- Нельзя тебе, лисица, песен слушать, - я обернулась на знакомый голос. - Чуть что сразу мокроту разводишь.

- Опять смеяться станешь? - чуть не обиделась в ответ.

- Куда уж! Вам, девкам, за песни и слова не скажи, сразу проклянете.

Ладимир набросил мне на плечи шаль.

- За полночь уже, Вёльма. Идем домой?

- Идем. Нагулялась я давно.

- Еще бы. Так отплясывала, что и не уследил. Едва нашел тебя.

- А Осьмуша где? - тут же оглянулась по сторонам.

- Домой твой перевертыш ненаглядный отправился. Напился меда и спать захотел.

Шли мы узкой тропкой через рощицу, что по берегу Марвы росла. Ночная волшба и впрямь каждого коснулась. Меж стволов дерев то и дело тени быстрые проносились да смех девичий слышался. Видать не одна мать завтра дочку ругать станет.

- Как плясать пошла, так и про меня забыла, а Осьмушу вон помнишь.

Я остановилась и, уперши руки в бока, взглянула на Ладимира. Костров вокруг столько было, что и здесь, в роще, видеть можно.

- Ох и язва же ты. Никак ревнуешь?

- А как тебя не ревновать? Чуть что, сразу парней хватаешь и в пляс.

Ладимир обнял меня за талию и привлек к себе.

- За тобой, лисица, глаз да глаз нужен.

- А за тобой ли не нужен? Девицы так и вьются. То в косу вцепится какая, а то и лицо располосовать грозится.

Ладимир громко рассмеялся.

- До сих пор что ли вспоминаешь?

- А как тут забыть? Чернава вон сказывала, что жениться на ней хотел.

Ладимир склонился ко мне. Близко-близко.

- Глупости то все. Забудь, что прежде было, не думай...

И поцеловал - горячо, крепко.

Прав он. Зачем былое вспоминать? Зачем кручиниться? Будто знала тогда, для чего с Чернавой дерусь. Победила ведь, мой он, а не ее.

По-иному будь - мужней женой стала б давно и не узнала, какая любовь на свете есть.

Шаль на землю полетела - найду ли в темноте?

Уж не ведаю, что нашло на меня - будто морок какой. Не слышала и не видела ничего. Обнимала Ладимира крепко, целовала, стук сердца слышала, тепло рук ощущала - и нет всего мира, только мы.

Очнулась лишь только как поняла, что ладонь его по голой ноге скользит, а сама я на траве, влажной от росы ночной лежу.

Не перепугалась, нет. Просто... выходит. Разве ж по-людски это? В лесу ночном, на земле голой. Да что я ему, девка подзаборная?

- Тише, Ладимир, тише...Что ж ты делаешь-то?

Оттолкнула его легонько.

Он как в себя пришел - глаза затуманились, дыхание горячее тяжелое. Держит меня, не отпускает.

- Ты чего, Вёльма? Больно сделал что ли?

Я, не отвечая, освободилась от кольца его рук, встала, одернула на себе платье, отряхнулась, шаль с земли подобрала.

- Идем домой, - и пошла по тропинке.

Ладимир следом бросился, остановил меня.

- Вёльма, стой! Случилось что?

- Не хочу я так, Ладимир. Что ж ты меня с гулящей девкой равняешь? Где встретил, там и твоей стала?

Пошла дальше молча. Ладимир следом.

Люблю я его, чего ж поделаешь теперь. На все готова, чтоб рядом быть, не задумываюсь ни о чем.

Не в том ведь дело, что о чести девичьей пекусь. Да и на кой мне она теперь? Сама путь выбрала. Знаю, что ни женой, ни матерью не буду. Только и могу радоваться тайным встречам, пока не видит никто.

Шли мы дальше молча. Ладимир все за руку держал, не отпускал ни на миг. А я уже успокоилась, думать стала будто повела себя как девка дурная, капризная. Могла бы и по-другому сказать.

Дом Велимира казался пустым. Сам чародей до самого утра прийти не обещался - на княжеский пир позвали. А где пир, там и совет. Хельга спала давно. Вчера говорила, что ни за что не выйдет из дому - боги ее не позволяют чужой праздник гулять. Осьмуша только, бедолага, уснул на лавке в коридоре - напился уж очень.

Я вошла первой, Ладимир дверь закрыл следом. Тихо прошла наверх, к комнате, где живу.

- Вёльма, стой, - за руку меня удержал.

Я обернулась.

- Не держи зла, лисица, - проговорил Ладимир негромко. - Люблю я тебя. Когда рядом, покоя мне нет.

- И я тебя люблю, Ладимир.

- Вёльма, - посмотрел он на меня, и снова исчезло все. - Останешься со мной?

Я улыбнулась и прикрыла глаза.

- Останусь, знаешь ведь, - как выдохнула.

В эту ночь Ладимир мою косу расплетал и платье, узорами расшитое, от его руки на пол упало.

Не думала я ни о чем больше. Имя его шептала только иногда, а пальцы в темных волосах тонули снова и снова. Чудилось будто сердца наши как одно бьются, и сама себе не верила.

Руки его ласковые крепко меня обнимали, не отпускали ни на миг. Губы целовали сладко-сладко. И чувствовала я, что одно мы теперь, не разорвать никому. До смерти помнить буду эту ночь. Целый век, что отпущен богами.

- Лисица ты моя, - прошептал Ладимир после, когда волосы мои с плеч в сторону откидывал. Они падали на постель рыжим водопадом. - Будто огонь...

Я только улыбнулась, обняла его крепче и на груди уснула.

Одни лишь боги мне судьи.

***

Тихонько, на цыпочках, я вышла в коридор. Час ранний - никто не должен меня заметить.

Светлые боги, как же я обманулась!

Прямо за дверью стояла Хельга. Северянка выглядела так будто и не ложилась с самого вечера - аккуратно убранные волосы, разглаженное платье, на лице - спокойное равнодушие. Не перестаю дивиться, как она только умудряется такой безупречной быть.

- Тихое утро, Вёльма, - лишь сказала Хельга и прошла дальше, по своим делам.

- Тихое утро... - вымолвила я в ответ.

Не пошла, побежала к себе, заперлась. Надобно теперь в порядок себя привести да к Всеславу идти.

Как уходила я, Ладимир еще спал. Тихонько собралась, чтоб его не тревожить.

Вспомнив вчерашний вечер, невольно улыбнулась, и видать краской залилась - так жаром-то и обдало. Ох, натворила ты дел, лисица рыжая! Натворила и рада-радешенька, и не жалеешь ни о чем.

За окошком заря утренняя алым цветком распускалась, а я в зеркальце небольшое смотрела. Выпросила его у Варвары. Зачем ей целых три-то? пусть одно и мне будет.

Хельга... и чего ей не спится, окаянной? Неужто в Скельдиании положено ни свет ни заря подниматься и по домам бродить? Ясно теперь, чего она так на меня смотрела - и думать нечего, почему это девка с утра лохматой-растрепанной, кое-как одетой да со следами поцелуев на шее выходит.

Не такая баба Хельга, чтоб болтать налево-направо, не скажет никому. А Велимир и без того обо всем знает да тоже сор из избы не понесет. Ладимир хвастаться не станет, а я и подавно. Потому так будет - наше это дело, мое и его. Наша любовь, нам и ответ держать. А коли нужно будет за себя сказать, так я и отвечу перед богами.

Расчесалась, а косу собирать не спешила. Как упадут волосы свободными на плечи, так будто и краше стану. Ладимир вон как долго любовался как струятся мои рыжие пряди в его руках. «Будто огонь», - говорил вчера.

Меня-то боги одним огнем наградили, а его другим. Глаза так колдовским пламенем и горят, и мир весь в них отражается. Как взгляну - кажется, оторвусь от земли и взлечу будто птаха небесная, и руки крыльями станут - прямо под ясный небосвод отправлюсь. А все ведь на земле стоять продолжаю.