Ксения Бунеева - Пыльными дорогами. Путница (СИ)

- Вот что я видел, други, - негромко произнес странник. - Вот, что с юга к вам идет. Шаманы Ихмета властны над явью и над Изнанкой. Не знаем мы точно, где граница их власти лежит.

- Найти ее тяжело будет да и не успеем, - со взходом ответил Всеслав. - Ладно, Мрак, ты устал с дороги, отдохнуть должен. Иди, а после мы потолкуем еще с Ростихом. Варвара, устрой гостя.

- Благодарствую, отец, - странник поднялся на ноги.

- Идем за мной, - проговорила чародейка.

Мрак холодно поглядел ей вслед и вышел.

Стоило двери за ними закрыться, как я к Всеславу бросилась.

- Да как же так... Разъясни, что ж я увидела? Морок он будто навел...

- Не бойся, Вёльма, не морок это. Мрак нам часть своей памяти отдал. Позже и ты научишься. Любой, у кого дар есть, видеть может.

Заклинатель грустно улыбнулся и погладил меня по голове. Добро так, ладно, по-отечески. От родного отца вжизнь бы ласки не дождалась.

- Устали мы все, Вёльма. Ступай домой, вечер уж.

Спорить с Всеславом никогда не решалась. Говорит, значит, прав. Слово его - закон для меня. Да и незачем спорить. Заклинателю мудрости не занимать, попусту не болтает, что делает - знает всегда. Не было обиды, когда не все говорит. Пусть и с Мраком беседу поведут без меня, слова не скажу. Куда мне, необученной?

- Тихой тебе ночи, Всеслав, - поднявшись, проговорила я. - Не думай дурного.

- И тебе тихой ночи, девонька, и тебе...

Дрожащий огонек лучины бросал на стены причудливые тени, танцующие под неслышную человеку музыку. С улицы, через плотно закрытые окна, доносились привычные звуки. Вон процокали копыта одинокого заплутавшего всадника. Прошли, чеканя шаг, караульные. Подгулявшие мужики, шатаясь, прошли по узкому переулку от ближайшей корчмы за углом. Их пьяные голоса далеко разнеслись по спящим улицам. Откуда-то донесся лай встревоженной собаки.

Тоненькая полоска лунного серебра светилась меж темных ставней. Я улыбнулась, приметив ее.

Волосые его - пепел с серебром...

И вправду - ни у кого из белардцев не видела таких волос. Хоть и славился мой народ белокуростью. Косы у наших девок все больше пшеничные, теплые, как солнышко их согрело. А скельдиане - как есть холод. Северные ветры навеки в их облике запечатаны - сталь и морская вода в крови свое берут. Коли увидишь раз истинного скельдиана вжизнь ни с кем не спутаешь.

- Ты чего не спишь? - тихо прошептал Ладимир, приподнимаясь на локте.

Я ласково провела рукой по его лбу, отводя в стороны растрепавшиеся пряди.

- Не спится чего-то...

Он поцеловал меня в плечо, а после сгреб в охапку и прижал к себе.

- Ох, лисица ты, лисица, рассвет ведь скоро.

- Погоди, не скоро еще, - прошептала, удобней устраиваясь на его груди. - Луне-девице еще не все песни пропели.

Ладимир взял в ладонь скельдианский медальон, что с моей шеи упал.

- Не сняла еще? Не боишься чужие знаки носить? - в голосе слышалось недовольство.

- Всеслав сказал, руна силы. Хельга выбор одобрила, мол, знал посланник, что дарить.

- И чего тебе втемяшилось со скельдианами дружбу водить? Не всем посланники северян подарки дарят.

- Да ты никак ревнуешь? - я приподнялась и заглянула ему в глаза. - Отвечай!

Ладимир на миг отвел взгляд.

- Вздумай мне какая королевна заморская подарки дарить, так ты первая б ей косы повыдирала.

- Ладимир... - я даже засмеялась. - Ох, ты ж какой... Это ж и заговорить ни с кем нельзя?

- С Всеславом, Осьмушей и шутом этим говори, сколько влезет, а с другими, чтоб и не думала! - он шутливо погрозил мне пальцем. - Коль увижу с кем, так...

- И что ж? В жабу неужто скельдиана превратишь?

- Превращу и не гляну, что посол чужеземный. Будет северным волкам лисиц наших уводить!

- Да кто ж меня уведет-то? - прошептала тихонько. - Сама не пойду...

Договорила и поцеловала его. Ладимир отстранился на миг и ловко цепочку с шеи моей снял.

- Так-то лучше будет, - и отложил в сторону.

***

Горестной песней, плачем похоронным звучали над землей белардской черные вести с юга. Орда гарнарская все глубже заходила. Наши, хоть и медленно, да все ж отступали. Мстислав всю армию поднял, всех мужиков по городам и селам собрал. Мальчишки безусые и те в войско шли.

Трайта наша не столицей, а военным лагерем стала. Повсюду без устали работали кузни - ковались новые мечи, точились секиры, копья тесались из стройных дерев. Повсюду дружинники и простые вои встречались. По княжьему приказу у торговцев собирали товар - продовольствие для армии.

В толпе все больше женщин с покрытыми черным головами появилось. Вдовы, матери, дочери - все к капищу шли, вознести молитву Ларьяну, чтоб тот принял их погибших и дал покой и отдых.

Прекратились песни и гуляния, что завсегда на площадях городских разворачивались. Скоморохи поутихли и попрятались. Вместо них на улицах сотни предсказателей лживых и вещунов вышло. Брали они бесстыдно монеты за то, что говорили родственникам воинов. Смело врали в глаза матерям, женам, отцам, дедам и детям. Улещивали сладкими словами и знай деньги тянули. В Доме Предсказаний быстро про то прознали и князю сообщили. Чтоб смуту в народе дальше не сеяли, Мстислав велел каждого, кто начнет в городе лиходействовать и знающим притворяться, ловить и в темницу чтоб не повадно было.

Ростих и вовсе народу объявил, что кроме его самого и его чародеев никто не смеет предсказывать и другую волшбу творить. Жрецам молодых богов и тем лишь малое было позволено - обряды в точности с древними порядками проводить, а волшбы не касаться. Не их то дело.

Я все ждала вестей из родного дома, из Растопши. С каждым днем больше и больше тревожилась, что молчат они. Молчат и не отвечают. Дошли ли гарнарцы треклятые до тех мест - не ведаю, а как представлю, что старый мой дом, что еще прадед Первак строил, спалило поганое пламя шаманов ихметстких, так холод по коже бежит.

Молю богов о том, чтоб успели они за стенами Ножова-Града укрыться да чтоб отвел Ларьян стрелы гарнарцев поганых от родни.

Осьмуша все так же у Зорана учился. Темный жрец поведал ему, как дар ушедшей усмирить и подчинить себе. С той поры перевертыш переменился. Не стало более пугливого паренька, что просил дозволения за нами в Трайту идти, другой явился ему на смену. Посвежел Осьмуша, будто выпрямился, глаза новым огнем заиграли. Сказал мне как - то Всеслав, что это оттого, что природу свою принял. Не сразу научится собой владеть - годы нужны - а все ж легче ему стало.

Ладимир у Ростиха так и учился. В один день радостный пришел, сказал, мол, посох скоро примет. Я только порадовалась за любимого. Уж кому как не ему чародеем быть! Самой-то учиться и учиться еще премудростям заклинательским.

Оказалось ведь не просто животное усмирить, потянув за золотую нить. Не в этом искусство наше заключено. Языки зверей понимать нужно, сквозь них в Изнанку проходить, уметь читать прошлое, заговоры целебные знать еще нужно, в Яви и Нави ходить... Столько всего, что и неупомнишь. Оттого и спешил Всеслав с обучением моим. Лишний раз напоминал, что рука ушедшей не первый день на его плече холодной ношей лежит. Того и гляди явится строптивая баба и уведет чародея в навь, не отпустит. Да кроме волшбы еще многому меня учил - языкам, истории, книги древние читать велел.