Ксения Бунеева - Пыльными дорогами. Путница (СИ)

- Пойду с тобой, словом обмолвиться надобно.

- Дозвольте с вами? - спросил Арьяр.

- Отчего нет, - только и пожала плечами.

- Вести из Трайты с соколом прибыли, - без радости в голосе проговорил Всеслав, как со двора вышли.

- Невеселые видать?

- Куда уж веселее! Мстислава едва не убили.

- Как же так? - испугалась я. - Кто же?

Всеслав шел, опираясь на посох, и тяжело кряхтел. После последней битвы силы подвели старика. Он и раньше-то близок к ушедшей был, а теперь и подавно за руку ее держит.

- Родич его и пытался. Давно на трон метил.

- Какой родич?

Заклинатель удивленно взглянул на меня.

- Ростих Многоликий. Не знала что ль? Он младшим братом Мстиславу приходится. От незаконной связи рожден, оттого и не признан наследником.

Я замерла на месте.

Ростих - брат Мстислава... Ростих - наставник Ладимира, верный друг Велимира.

- Что же мне не сказал никто? - чужим свой голос показался. - Что же смолчали все?

- Уберечь тебя решил, вот и наказал молчать и Варваре, и Тишке-плуту да и Зорана попросил. Ежели на трон двое сесть хотят, всегда третий виноват. А на пути у Ростиха вставать - гиблое дело.

- Всеслав... - я невольно приложила руку к сердцу. Защемило что-то в груди, ох, как защемило. - Что ж ты наделал-то?

- Живой тебя оставил, вот что. А Ладимир - полюбовник твой - лишь ступенькой к трону был. Думаешь, зачем вдруг Ростиху новый сильный чародей нужен? Думаешь, рад он, что на его место молодой сесть захочет?

- Так как же...Война ведь.

- Война! Ни единого приказа Мстислава Ростих не выполнял, а тут - надумает что ли? Обманули вас всех, Вёльма, как детей наивных вокруг пальца обвели.

- Что с ним станет теперь? - тихо спросила я, глаз с хрустальной корочки на лужице, не сводя.

- Станется с него! - взмахнул рукой Всеслав. - И думать забудь. Нет Ладимира больше в Беларде. Мстислав здраво рассудил, что не след ему чародея даровитого терять из-за корысти своего братца сводного. Сняли чары с Ладимира твоего и с посольством в Феранию отправили - от глаз людских подальше.

- А Сияна что?

- А Сияну на восток, к родичам услали. Принцу ельнийскому в руке ее отказано было. Сказали будто больна княжна.

- Больна? - эхом я за ним повторяла, а слов и не понимала ни единого.

- Знамо, что за болячка, - брезгливо проговорил заклинатель. - Позор Мстиславу нужно прикрыть.

Заклинатель поглядел на небо.

- Ишь какие тучи набухли. Того и гляди снег упадет. Пойду, погреюсь перед дорогой - не дело старику за молодежью поспевать.

И ушел, постукивая посохом по подмерзшей дороге.

- Вёльма..., - хотел что-то Арьяр сказать.

- Не тронь меня, - в ответ велела.

И зашагала прочь. Быстро-быстро.

***

Отзвенела осень свою золотую песню и на смену ей явились хмарь и холод, чернота замерзшей от первого морозца грязи на дороге и небо - иней, что будто седина на висках.

Теперь уж люд в меха облачился. Не найдешь девки простоволосой, не увидишь парня в одной только рубахе. Того и гляди снег на землю упадет - перья птахи небесной. То летом она, сердечная, от солнца яркого хоронится. А уж зимой нечего бояться. Светило что ни день так не выходит, а коли и выйдет, так холод его свет придержит, не даст спалить нежные крылья птахи.

А та только и ждет зимы. Встанет с гнезда, встрепенется, взмахнет белыми крыльями и перья ее укроют всю землю, до самой весны, когда солнце прежнюю власть обретает.

Стояла я на мосту, глядела на реку, неспешно устремленную вдаль. На небо хмарное, что в водах ее отражено. Глядела и не было ни в душе, ни в мыслях моих ничего. Будто и не живу вовсе. Только тоска тягучая и долгая. Как та, что ушедшую мучила век напролет.

Заскрипели старые доски от шагов человеческих, а я и не обернулась, чтоб на незваного гостя глянуть. Кто бы ни был - все равно мне.

Ладимиром ведь не станет.

- Всеслав тебя найти велел, Вёльма. Уходим скоро.

- Знаю, - тихо ответила.

Арьяр - голос его из тысячи узнаю - ближе подошел, за спиной остановился.

- Идем, Вёльма, будет на воду смотреть и мерзнуть зазря.

- Минуту еще дай, - попросила я.

- Как скажешь. Рядом подождать позволишь?

Я только кивнула.

Арьяр постоял немного, а после вдруг взял и своей широкой ладонью мою накрыл. Отталкивать не стала.

- Нынче день Несвиры - первый зимний рассвет, - зачем-то сказала я вслух. - Скоро эта река льдом покроется и не видно ее станет глазам людским.

Несвира - Ларьяну жена - покровительницей зимы считалась. Птаха небесная с ее рук кормилась, а как касалась ладонь Несвиры перьев ее, так те белели и после осыпались снегом на землю.

- Что теперь делать станешь, Арьяр? В Подлесье вернешься?

- В Трайту поеду, князю Мстиславу стану служить.

- Разве? - я обернулась на него и ничего более проговорить не сумела.

Глаза Арьяра прежними были и как будто я сто лет на них глядела, и не было ничего. И сама я только-только к Подлесью с мешком походным подошла.

- Решил - не вернусь больше домой, - продолжил он, - ждут меня там да только не вернусь.

- Отчего вдруг? - и ветер слова мои снова унес, договорить не дал.

А Арьяр только улыбнулся.

- Не спрашивай, не то отвечать стану.

Усмехнулась я в ответ и снова к реке отвернулась.

Ладонь его горячая все еще мою накрывает и сжимает крепко. И пусть, и правильно это.

Не уйти выходит от судьбы своей, не убежать и не скрыться, не найти спасения на пыльных дорогах. Хоть в само межмирье иди, а все найдет она тебя - доля твоя.

Глубоко вздохнула я, и дыхание тут же белым паром сделалось. С детства я холод не жаловала да и он меня так же. А впереди зима долгая, холодная. Лесьяр говорил будто после битвы с черным войском ждет нас лютый холод.

- Идем, Вёльма. Ежели на реку эту долго смотреть, так кого угодно тоска возьмет.

Я улыбнулась грустно:

- Будто ты знаешь, откуда тоска моя?

Арьяр промолчал, не ответил.

- Знаешь? - спросила. - Отвечай.

Он кивнул.

- Знаю, лисица, знаю. Винить ни тебя, ни его ни в чем не стану.

Слезы к глазам моими подступили, в горле ком засел.

И кто же ему разболтал? Уж не сам ли Ладимир в письмах? Нет, тот не стал бы. Разве что люд судачит? Да и Арьяр не дурак, догадался небось давно, не обманешь.

Скатилась лодьей слеза по щеке моей и упала в темную воду, а за ней и вторая ушла.

- Не плачь, Вёльма, не плачь, - Арьяр обнял меня за плечи - от ветров холодных укрыл, плащом незримым укутал. - Прости, если дурное сказал.

Еще он что-то говорил, слова какие-то пустые. Да только я не слушала.

Глядела на темные воды и знала, что уносят они не только слезы мои горькие. Вместе с ними уплывала прочь моя молодость. Не вернуться уж ей никогда да и мне прежней не стать.

Сгорела моя любовь горькая. Сгорела и пеплом унеслась в темные воды и сгинула. И не будет второй такой уж никогда. Растворилась в глазах его родных, где колдовской огонь сияет.