Лика Маррн - Ряска Правды

— Издеваешься? — тихо спросил он. Наверное, для пущего эффекта.

— Ты сам первый начал, — так же тихо ответила я. И, подумав, добавила. — И вообще, не нужно на меня так смотреть, я же в положении!

Реджинальд, в черном зрачке которого начинал зажигаться красноватый огонёк, моргнул. Огонёк пропал… Что заставило меня задуматься, не привиделось ли мне. В самом деле, не настолько же отличаются маги от обычных людей, чтобы менять цвет глаз.

— Ну хорошо, — на губы мужчины вернулась легкая полуулыбка, по которой нельзя было понять, о чем он сейчас думает. — Объявляю перемирие.

Сказано это было таким тоном, будто он имел ввиду «пусть победит сильнейший». Но я всё же кивнула:

— На этот вечер. Но потом ты у меня так просто не отделаешься… Любимый, — всё же не удержалась, чтобы не подтрунить, я.

— Даже не сомневаюсь, — тихо пробормотал Реджинальд, упорно хмуря брови. Но я всё же была уверена, что видела улыбку, пусть он и скрыл её за кружкой.

В этот момент передо мной со стуком поставили тарелку, и голос трактирщика огласил:

— Все лучшее для дорогих гостей!

Я понятия не имела, что делать в подобных случаях, поэтому просто вежливо кивнула пухлому мужчине и уставилась на принесенную еду.

Реджинальд вернулся к обсуждению охоты с трактирщиком, но краем глаза посматривал за мной. На его месте мне бы тоже было интересно — вишь ли, зверек дивный, болотная кикимора, и за столом.

На тарелке гордо возлежал кусок… Кажется, какого-то темного хлеба, слева от него зажаренное мясо и порубленный кусками корнеплод с какой-то зеленью сверху. К тарелке прилагалась ложка — и тут я восхвалила высшие силы за то, что читала книги и слушала Румяну. У неё столовых приборов было немного — всего ложка, да вилка только о двух зубчиках, но сейчас это буквально меня спасло. Ну, или просто не позволило мне ударить в грязь лицом. Учитывая, что я представляла сейчас все болота — репутацию поддержать было важно.

На всякий случай я покосилась на мужчину, который сидел через проход от нас — тот довольно быстро и ловко орудовал ложкой. Понаблюдав за ним где-то с полминуты, я, наконец, рискнула попробовать самостоятельно.

И, хвала всему сущему, у меня получилось! Я немного неуклюже зачерпнула с тарелки этого самого беловатого корнеплода, но все-таки получилось. А всё, что я сделаю не так, пусть спишут на беременность, потому что я не в силах придумывать что-то другое.

Когда я расправилась со всем, кроме мяса, и напряженно думала о том, как к нему подступиться, Реджинальд наклонился ко мне и прошептал:

— Жаркое здесь можно есть руками, — после чего как ни в чем ни бывало вежливо не согласился с трактирщиком по поводу каких-то метательных кинжалов. Эх, смертные. Всё об убийствах, да об убийствах, нет, чтоб о вечном.

Впрочем, Реджинальду я все равно была безмерно благодарна, когда с чистой совестью отламывала куски сочного мяса руками.

Наконец, задушив муки совести за то, что я только что съела какую-то зверюшку, я вытерла руки о полотенце и соизволила прислушаться к разговору. А дискуссия, к слову, шла весьма оживленная, причём на очень знакомую мне тему.

— Вы, — убеждал трактирщик Реджинальда. — Через лес не езжайте, гиблые это места.

— А почему гиблые-то? — опередила я спутника. Он одарил меня угрожающим взглядом, который обещал мне много радостей, но пока что мне было всё равно. Такой шанс, услышать о своём доме из уст смертного, и чтобы я его упустила?! Да ни в жизнь!

Трактирщик едва ли не побледнел, заозирался, сотворил охранительный знак и снизил голос до почти шепота.

— Нечисть там водится, госпожа, нечисть…

— Вы их видали? — с искренним интересом в глазах уважительно выдохнула я. На Реджинальда старалась не смотреть — заиканием мне до конца жизни обзаводиться не хотелось. Он сейчас напоминал того, сурового наследника королевства с огненной сферой в руках. Трактирщик, к счастью, уделял своё внимание исключительно мне.

— Ох, чего там только не водится… Леший, первое дело. Он огромный седой старик, который питается юными девушками, такими, как вы…

Я сделала испуганные глаза и якобы изумленно приоткрыла рот. Трактирщик, довольный произведенным эффектом, важно кивнул:

— Вы не бойтесь, у нас тут народ удалой, в обиду не даст. Помню, как-то наши мужики чуть самого водяного не поймали, шуму-то было, шуму! Тот так испугался, что сбежал к себе в болото и больше головы не кажет. Помер, авось, уже…

Да, я тоже это дело помню. Ивайло ещё тогда досадовал, что приплелись под конец осени какие-то полоумные и стали кричать, спать мешали. Покидали еловых шишек в болото и ушли, только кусты поломали.

— Болота, там вообще жуткие места… Глубина в них огромная, на мили и мили вглубь идет, и человеку туда хода нет. А на самом дне живет в хоромах Хозяйка Болота, которая желает только смерти нашему роду и отсылает своих русалок людям досаждать. Она единственная из тамошнего народца выглядит как человек, и какой мужчина на неё взглянет — сразу рабом сделается до конца жизни, и к семье не вернется, — завершил трактирщик угрожающим шепотом.

Это местные так Румяну что ли воспринимают? Если когда-нибудь вернусь на болота, или вообще увидимся ещё в этой жизни — расскажу, она посмеется. Только вот русалкам не нужно говорить, что по всеобщему мнению они болотным жителям служат. Речные, они ведь жутко обидчивые.

— А по ночам, — резко начал вновь трактирщик. — По ночам на берегах танцуют самые опасные из всей нечисти, самые жуткие из этих проклятых тварей…

Трактирщик сделал выразительную паузу, а мне уже не терпелось услышать продолжение. Я терялась в догадках — ну кто же, кто? Лихо… Только оно одно, а он про многих говорит. Лесавки? Духи леса? Вот их танцы действительно жуткие даже по мне.

— Кикиморы!

Я вытаращила глаза на трактирщика, пытаясь понять, шутит ли он. Похоже, не шутил, потому что сотворил в воздухе ещё один обережный знак.

— Они самые опасные на болоте, даже страшнее водяного. И Хозяйки, потому как она на поверхность не подымается, а эти — каждую ночь!

Я закусила губу, пытаясь изобразить на лице испуганное выражение — на деле очень сильно тянуло рассмеяться. Нет, ну это ж надо же! Живешь, живешь, и даже не знаешь, что самый страшный, большой и злой.

— Кожа у них бледная, как сама смерть.

Здесь он прав, спорить не буду.

— Волосы у них зеленые, а в них водоросли, да кувшинки.

Я с замиранием сердца слушала трактирщика — такая осведомленность уже начинала меня пугать. Да, было всё — и водоросли, и кувшинки, и вербейник.

— А на головах у них рога — черные, изогнутые. Изо рта у них торчат клыки, и глаза целиком белые, как болотные огни.

Ну вот. А я уже надеялась на относительно правдивый рассказ. Реджинальд тоже расслабился и даже позволил себе немного улыбнуться. Нет, он что, серьезно думал, что меня кто-то может опознать как кикимору? Да эти смертные знают о болотах даже меньше, чем я о людских городах. Следующие слова трактирщика прозвучали полным подтверждением моих мыслей.