Лика Маррн - Ряска Правды

Только вот рассказывать Реджинальду о Хранительнице было как-то неправильно. Будто раскрывать страшную тайну, которую пообещал хранить под страхом смерти. Я уже поняла, что Реджинальд знает больше, чем говорит, и мне это не совсем нравилось.

Разговор сам по себе сошёл на нет, и я бросила взгляд в окно — уже не терпелось вдохнуть полной грудью свежий воздух снаружи, окунуться в поток людей, утонуть в их громких криках и разговорах.

Но принц упорно настоял, чтобы мы подождали, пока соберется основная масса народа — он не хотел привлекать к нам излишнее внимание. Нехотя, я ему всё же подчинилась, в силу моей излишней покладистости и мягкости характера.

Совсем внезапно вспомнились Стефка и Деница, другие две мои знакомые кикиморы с болота. Вот уж кто излишней мягкостью никогда не страдал. Думаю, Стефка бы мне посоветовала сначала свернуть человеку шею, а потом уже разбираться, каков он и откуда.

Время текло медленно, как ленивая капля, которая ползет с весеннего листа, и все никак не решается упасть на землю. Мне казалось, что я наблюдаю за этой каплей, буквально вижу, как она перебирается по волокнам.

Раньше на болотах считали по-другому. Не было секунд и минут — были капли. Вместо дней измеряли ночами, а месяцем были луны. Уже на моей памяти Ивайло почему-то договорился с Драгомиром, и они вместе переиначили время по-новому, по-людски.

Но хоть все на болоте и стали называть время по-новому, но мышление осталось. Особенно у тех древних существ вроде Лиха, которые слонялись по лесам уже столько лет, что и забыли, сколько леших и водяных сменилось на их памяти.

Вот сейчас мне казалось, что я буквально слышу звук падающих капель, которые отсчитывают секунды. Кап-кап-кап. Капли медленно срываются с зеленых листьев, которые тут же распрямляются, избавленные от ноши. Капли медленно летят к земле, отражая в своей выпуклой прямоте тихо шелестящий лес. Капли падают на землю и разбиваются на тысячу осколков — это не видно человеческому глазу. Иной смертный подумал бы, что влага сразу впитывается в землю, но на деле это не так. Маленькие осколки облаков летят на землю, и у самой поверхности разлетаются на тысячи тысяч мелких частиц, чтобы оросить как можно большую поверхность, породить как можно больше жизни.

Солнце неумолимо ползло к краю горизонта, едва касаясь лесов, которые уже начинали краснеть. Чуть-чуть, сверху, на макушках, начали появляться оранжевые листья. Интересно, что сейчас творится в болоте и в лесу? Наверняка Драгомир уже расшвырял и размазал по коре всех тех, кто позволил мне уйти. Лихо, как одно из главных виновников торжества, спряталось в самую глубь леса и сетует на тяжелую жизнь. Ну, и ещё жалеет по поводу того, что сглупило и упустило шанс закусить Реджинальдом.

Драгомир мог послать за нами анчуток — но они по полю ползли бы слишком медленно, и, к тому же, если бы остались спать на прямом палящем солнце, это бы их прикончило.

Ивайло, скорее всего, послал Стефку вниз по излучине — но когда она туда приплыла, нас и след простыл. Дальше их не пустят духи большой реки и русалки, разве что дед найдет способ с ними договориться, в чем я сильно сомневалась.

Вывод из этого можно сделать неутешительный — мой побег удался.

Солнцу, которое ползло к земле с дьявольской медлительностью, вообще было глубоко плевать на чей-то там побег и на его благополучный исход.

В конце концов, Реджинальд соизволил отложить книгу и провозгласил:

— Ну хорошо. Идем.

Вернее, тут лучше подойдет не «провозглашать», но так как не существует глаголов со значением «произнес голосом, полным показной скорби и раздражения, из-за чего хотелось его стукнуть», поэтому пусть все останется как есть.

— Только подожди! — властным мановением руки остановил он меня. — Напоминаю — прекрати провоцировать людей. Я понимаю, тебе интересно узнать о своем народе с другой стороны, но всё же не стоит рисковать. И рассказывать всем правду, — предугадал мою возмущенную тираду Редж. — Тоже не надо. Тебе никто не поверит, а мы обретем уйму проблем.

Такой возмущенной я себя давно не чувствовала… Примерно где-то с утра.

— Это нечестно! Между прочим, меня возмущает, что каждый считает своим долгом оскорбить кикимору или водяного. Никаких рогов у нас нет, а чешуя — та вообще у русалок. И мы никого не заманиваем и не убиваем, мы не монстры, почему люди не могут об этом знать?

— Я всё сказал, — резко обрубил Реджинальд. — Если хочешь, можешь остаться здесь.

Бросив полный негодования взгляд на рассерженного принца, я выбежала из комнаты и буквально слетела вниз по лестнице.

Улица была полна народу, и мне пришлось умерить свой пыл — иначе меня бы просто-напросто поставили на место, как самую умную. Люди мягкой, неспешной волной текли вниз, к площади, с которой доносились звуки музыки, взрывы задорного смеха и подбадривающие крики.

Рядом со мной едва не подпрыгивала от нетерпения девушка лет пятнадцати, в длинном синем платье с голубыми рукавами. Цвет мне понравился, и я, поймав устремленный на меня взгляд, приветливо улыбнулась. Да нет, ну все, абсолютно все здесь были рады празднику, кроме Реджинальда. Зачем тогда остался, ума не приложу.

Девушка сверкнула улыбкой в ответ, и внезапно протянула один из венков, которые держала в руках. Благодарно кивнув, я взяла его у незнакомки… И вздрогнула.

Венок был оплетен полынью. Я слышала о поверьи людей, что полынь жжёт прикоснувшуюся к ней нечисть, и что там, где есть полынь, нечисть никогда не заведется. Но действительно ли смертные верят в это? Или эта практически бесцветная трава вплетена сюда случайно? Может ли быть так, что Редж был прав, и кто-то прознал обо мне? И если так, то…

Мои опасения испарились, когда людским потоком меня наконец вынесло на площадь. В центре, как и обещал Реджинальд, горел огромный костер, а вокруг столпились люди. Каждый подбрасывал связку полыни — похоже, кто выше — и когда засохшие веточки с шипением осыпались в пепел, толпа приветствовала это дружными рукоплесканиями.

Я, прищурившись, смотрела на огонь, не решаясь подходить ближе — если свечи и маленькие костры я могла терпеть, то такое огромное пламя мне было невыносимо. От него шёл такой жар, что начинала кружиться голова.

По краям площади, от дома к дому, были развешены огромные красные флаги, которые были потрепаны и вид имели довольно жалкий. Но люди, что с них взять! Из верхних окон выглядывали маленькие дети и ветхие бабушки — должно быть, их не брали на праздник.

Я хмыкнула — разные народы, а ведут себя одинаково. У нас тоже не очень жаловали Лихо — никто не любит личностей, которые постоянно сетуют на жизнь и учат других уму-разуму.