Яра Славина - Эсперанца (СИ)

Послышался звук снимаемой одежды и перед Эсперанцой возникло бледное худое обнаженное тело.

Вельский приподнял ее лицо за подбородок — Хочешь меня?

— Нет, не хочу. — с ненавистью ответила она.

— Захочешь. — мягко улыбнулся он, однако глаза его так и оставались холодными словно кусочки льда.

Виктор зашел со спины девушки, и она почувствовала, как ее ягодицы обожгла резкая боль. Вельский порол ее ремнем. Удар следовал за ударом изредка перемежаясь холодными мокрыми поцелуями поверх вздувшихся багровых рубцов.

— Я выпорю тебя, маленькая шлюшка. Выпорю так же как меня выпорол отец. Выпорю чтобы тебе стало так же больно и противно как было мне, когда он меня порол. А знаешь, что самое противное, Ледышка? Я ждал его наказания, желал его. Каждый раз, когда он порол меня из-за тебя я познавал такое сильное наслаждение, какое сейчас ищу и не могу найти. Может если я выпорю тебя, то снова мне будет так сладко и хорошо? Что скажешь, маленькая дрянь? Ты же сделаешь хорошо своему Господину?

Эсперанца заливалась слезами, закусила губу изо всех сил чтоб не закричать и почувствовала, как по подбородку течет горячая струйка крови.

Мужчина вошел в раж и стал бить не только по ягодицам, но и по спине. С каждым ударом его дыхание становилось все тяжелей, он все чаще припадал губами к ее ягодицам, вылизывал, постанывая от удовольствия, касался запретных местечек пальцами, не осмеливаясь сделать больше и злясь на себя за эту слабость.

В какой-то момент гнев на свою нерешительность захлестнул Виктора, он подошел к лицу Эсперанцы, намотал ее волосы на руку и поднял голову так, что она посмотрела ему в глаза, а ее искусанные в кровь губы приоткрылись.

— Приласкай меня, Эспе. — простонал Вельский и, прикрыв в истоме глаза, ткнулся членом в рот пленницы. Резкий крик, переходящий в вой раненного зверя, разорвал томную тишину. Забежавшие на крик слуги увидели странную картину.

Виктор скуля сполз на ковер у кровати, прикрыл член руками и скорчился в комок.

А обнаженную, избитую в кровь, Эсперанцу рвало прямо на постель. Поднялась суматоха. Виктора унесли из комнаты, девушку отвязали, умыли и переодели.

— Это уже какая-то традиция убирать твою рвоту с постели — ворчали служанки.

Эсперанца лежала, прикрыв глаза. Нет, она не смирилась со своей участью пленницы, она пыталась побороть наркотик, чтобы сбежать из этого проклятого места. Сколько еще будет продолжаться этот кошмар? И как назло из-за наркотика Эспе не могла достучаться до Тьмы. Да и Тьма не могла проникнуть в сознание девушки. Тут Эспе осенило, она поняла кто так настойчиво и безуспешно пытался проникнуть в ее сознание. И это совершенно не Даниэль… Это матушка Тьма потеряла свою приемную дочь. На душе стало теплее от того, что хоть кто-то ее ищет. Хоть кому-то она была нужна.

Вельский появился рядом с ней словно черт из табакерки. Бледней чем обычно с перекошенным от ярости лицом.

— Что сучка, думала избавилась от меня?? — наклонился он над девушкой. Капли слюны вылетали из его рта после каждого слова, покрывая лицо Эсперы тонким слоем.

— Тварь недотраханная. Я тебя сгною здесь. Ты с голоду подохнешь. — Виктор с трудом сдерживал рвущуюся наружу ярость. Ему хотелось придушить эту поганку. Его бесили ее спокойные глаза и полное отсутствие страха на лице. Проклятая Тьма, это она ей дала сил терпеть, это она позволяет переносить пытки и не сдаваться. Ненависть, и страсть, вот что чувствовал он к этой девушке.

— Слушай меня внимательно, — шипел Вельский. — Санаторий закончился. Тебя сегодня перетащат в подвал. Никаких служанок там не будет. И кормить тебя тоже не будут. Кормить тебя буду только я. Я сам. И только после того, как ты будешь умолять меня трахнуть твой кусачий ротик. Итак, ты все поняла? Сперва я трахаю твой рот, потом ты ешь. Нет минета, нет еды. Я сломаю тебя, шлюха. Ты еще будешь умолять меня взять тебя. Иначе сдохнешь.

Виктор выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Эсперанца поняла, что готова умереть. Сама себя она этому подонку не отдаст. Лишь бы сил хватило убить себя…

Тихо заскрипела дверь и Лия тенью проскользнула в спальню Эсперанцы.

— Девочка, тебя скоро придут забирать. Из подвала мне тебя не вытащить.

— Я не могу пошевелиться… — разбитые губы не давали говорить. — И раны не заживают. Что-то случилось с моей защитой.

— Эспе, я ходила в Храм Пресветлого. Служитель дал мне средство. Попробуешь его выпить? Оно должно снять действие наркотика.

— Не знаю даже. Я ведь поклоняюсь Тьме. Будет ли польза-то…

— А у тебя выбора нет, девочка. Пей — и она вылила в рот девушке содержимое маленькой глиняной бутылочки. Горячая волна пробежала по телу от макушки до кончиков пальцев. Эсперанца подняла руку и от нахлынувшей радости на глаза выступили слезы.

Лия подала трикотажные брюки и водолазку, надела на ноги Эсперы мягкие тапочки на резиновой подошве. Помогла встать и укрыла сверху плащом с капюшоном точно таким же, как и нее самой.

Идти по дому Вельского было страшно, очень страшно. Лия, поддерживая слабую Эсперанцу, пыталась заглянуть вперед, чтобы не натолкнуться ни на кого. Они медленно спустились по черной лестнице в помещения обслуги и попытались незаметно выйти из дома. Осторожно и незаметно, закутавшись в плащи, они крались по коридору, когда дверь из кухни отворилась и оттуда вышла Иветт в очень раздраженном виде.

Лия толкнула Эсперанцу в кладовку и еле успела заскочить туда сама. Иветт звонко стучала каблучками в сторону лестницы в покои.

— Иветт, подожди. — незнакомый мужской голос окликнул ее.

— Чего тебе, Бертран?

— Родная моя, ты снова идешь к нему…

— Мне нужно отправить охранниц перенести пленницу в подвал.

— Все так плохо?

— Все еще хуже. Он убьет ее, когда наиграется, или когда она его выбесит.

— Знаешь, я порадовался тому, что она чуть не укоротила ему член. — усмехнулся невидимка.

— Лучше бы уж укоротила. Глядишь всем стало бы спокойнее. Сегодня ее все равно пришлось бы прятать. Приезжает Вельский-старший. А этот маньяк украл девчонку и у папаши, и у самого совета.

— Может стукнуть Вельскому-старшему где находится эта принцесса?

— Бертран, ты жить хочешь? Если тебя прибьют, я не выживу. — всхлипнула горничная.

— Иветт, давай сбежим вместе. Сколько можно ублажать этого извращенца?

— Ты же знаешь, я не могу. У меня нет ничего. Ни денег, ни положения. На что я буду жить?

— Моих денег хватит…

Звуки плача прерывались поцелуями и успокаивающим воркованием. Эсперанца уже устала стоять в кладовой и оперлась о стену, полузакрыв глаза.

Лия потянула девушку за рукав, и они выбрались из кладовки. Уже подходя к выходу из дома, беглянки услышали шум и топот