Ксюша Ангел - Я - хищная. Возвращение к истокам

Лидия успокоилась, сидела, уткнувшись взглядом в колени, и практически не шевелилась. Только Аделаида — молчаливая жена Филиппа — плакала. Беззвучно, обняв себя за плечи. Хегни обступили ее спину и скорбно молчали.

В другой части гостиной молчал Влад. Рассматривал каминную полку и тер пальцем медные подсвечники, будто они были волшебными лампами, из которых, если потереть, вылезет джин. И исправит то, что мы не смогли.

— Это неправильно, что она погибла, — сказала я тихо, так, чтобы никто не слышал. — Тебе нужно было спасать ее, а не меня.

Это было бы честно. И по закону.

Честность Влад не оценил. Развернулся и сверкнул на меня злым взглядом.

— Давай, ты не будешь решать, что мне делать, хорошо?

— И не претендую. Ира была мне другом, если ты забыл.

— Тут чертова туча твоих друзей. Половина гребаного дома! И те, кто остался на улице — тоже.

— Почему ты злишься? Разве я хотела, чтобы так вышло?

— Ты хочешь другого. Но от этого не легче, — бросил он через плечо и отошел от меня, будто я была виновата.

Я и была. Наверное. Но думать об этом — означало сдаться, а такой роскоши я позволить себе не могла. У меня было племя. И ответственность перед людьми.

Думать об этом было опасно, но необходимо. И если бы я тогда не испугалась собственной слабовольности и не отбросила разговор с Владом, как иные наши разговоры, в которых всегда находился какой-то смысл, все сложилось бы иначе. Но Барт не зря предупреждал, что некие события не может предсказать даже сильный провидец сольвейгов. Некие события просто случаются. Все, что мы можем, просто пережить их.

Что нас не убивает, делает сильнее.

Но что, если оно убивает?

О смерти думать было еще опаснее. К тому же, живые требовали больше внимания. Например, те, кто чуть не погиб и выжил лишь чудом.

— Где Даша? — спросила я Роберта, перехватив его на лестнице. Жрец был хмур и сосредоточен и поначалу даже не заметил меня. Провожал взглядом жену, которая колдовала над входной дверью.

— Наверху, с охотником, — бросила через плечо Лара, даже не обернувшись.

Роберт поморщился и шумно выдохнул. Постоял, что-то разглядывая у себя под ногами, затем повернулся и пошел наверх. Проверять Дашу, видимо. Она сегодня сильно выложилась, и ей не помешало бы пополнить силы.

Если бы кто-то мог в этом помочь… Теперь, когда Гектор мертв, вряд ли мы будем расходовать кен ясновидцев на восстановление хищных. Нужно держать защиту, пока она еще держится. Потом ставить новую — в другом доме.

А это значит, что спасение истощенных — дело самих истощенных. Надо найти Эльвиру, чтобы сварила карое.

Я ошиблась, Роб не искал Дашу. Он вообще никого не искал и, казалось, зациклился на внутренних мыслях и переживаниях — долго стоял на площадке перед коридором, затем перепутал дверь собственной спальни. Когда же он скрылся за нужной дверью, возможность наблюдать за ним исчезла, и я вспомнила о Даше.

Она открыла через несколько секунд после того, как я постучала. Растрепанная, с горящими глазами и совершенно отрешенная. Простыня, в которую она замоталась, слезла с левого плеча, обнажив загорелую кожу.

— Я в порядке, — выпалила она и обернулась, будто ее могли подслушать, уличить в этом непотребстве и пожурить.

— А так сразу и не скажешь. На улице…

— Все хорошо, — перебила она. — Честно.

А затем выглянула в коридор и обеспокоенно поинтересовалась:

— Где Эрик?

— Внизу. Планирует перемещение. Что с тобой?

Она вздохнула. Опустила глаза и отчего-то покраснела.

— Я не одна.

— О… — сказала я. А потом до меня дошло. — О!

— Вот так вот, — выдохнула она, по-прежнему не глядя в глаза.

— С ума сошла, — кивнула я, не в силах отойти от шока. Даша чуть не погибла, а близость смерти меняет сознание — мне ли не знать.

Однако некоторые помутнения могут привести к летальным исходам. Такие, например, как любовь с охотниками.

— Послушай… — вздохнула Даша и подняла глаза. На этот раз к потолку. — Я знаю, что делаю. Гарди не только вам пророчил.

— Тебе тоже? О Богдане?

Кивок. И вздох — усталый, в нем горечь и смирение. А еще — надежда. Это то, что мешает ей сдаться.

— Он — охотник, Даша. Это всегда убивает.

— Не всегда. Лазейка есть, если в тебе частичка Первых. Например, кровь.

— Кровь Херсира! — догадалась я, и от этого догадки стало дурно. Отчего-то вспомнился Мишель. Если бы он тогда знал, что я… что у меня… Не была бы его просьба более… личной?

Даша кивнула, натянула простыню на обнаженное плечо и просочилась в комнату.

— Не говори Эрику, — бросила уже из-за двери, а затем захлопнула ею у меня перед носом.

Во дела!

Впрочем, чему я удивляюсь? Мир будто треснул с приходом Первых. Словно чертов портал пробил в нем щель, и сквозь нее в город просочилась иная, абсурдная реальность. В этой реальности мужчины прощают измены, трусливые сестры дерутся с сильнейшими врагами, ясновидцы добровольно дают свой кен, чтобы защитить хищных, а хищные спят с охотниками.

И мне на минуту показалось, я нырнула в нору в погоне за белым кроликом, а теперь лечу, и в полете со мной творятся странные вещи. Даже страх, который еще утром был почти неуправляемым, иссяк. Просочился, видимо, в ту же щель. Нужно же и нашему миру делиться с тем, иллюзорным. Вот и приходится кормить его страхом и жизнями родных.

Единственное, что казалось мне настоящим, незыблемым и вечным — это Алан. Тем вечером он категорически отказывался ложиться спать, капризничал и мало ел. Будто чувствовал то, что я хотела от него скрыть. А когда усталость все же сморила, он уснул, прижимая к себе плюшевого медведя. А я смотрела на него, не в силах оторваться, и с каждой секундой желание послать все к черту, включая всякие миссии по спасению человечества.

Кто я здесь, в этой комнате, рядом с сопящим ребенком? Мать. Всего лишь. Однако выйдя из детской, я снова стала собой. Будто судьба притаилась в коридоре бесцветной сетью, зависла над проемом двери, и, когда я оказалась вне стен комнаты, опутала меня снова.

С ней вернулось одиночество. И тогда я поняла: Дэн был прав. Сегодня и сейчас, на пороге неизвестности, я одна. Никто не станет рядом со мной, не разделит со мной эту миссию.

Впервые по-настоящему одна.

Страх сводит внутренности, а грудь распирает свобода. Усталость на пределе красной линии, вот-вот ее пересечет, и, наверное, это правильно.

У меня есть еще немного времени. Целая ночь, чтобы…

Щупаю плотные темные занавески в нашей с Эриком спальне. Сизое покрывало, хранящее наши смешанные запахи. Провожу пальцем по отполированному дереву комода. Касаюсь рельефных стен.

Темно. Спокойно.

Отворачиваюсь к окну и смотрю в ночь. Она смотрит в меня провалами окон.