Екатерина Гичко - Тяжесть слова

Успела уйти не очень далеко. Как выяснилось, я попалась в весьма глупую ловушку. Это я поняла, когда на крыльце опять появился милорд Долиан, который бросился в мою сторону. Он дал мне расслабиться и начать действовать, а сам подсматривал из-за двери, откуда я вылезу. Я, подобрав юбки, бросилась бежать. Но какая девушка, обремененная благородным воспитанием и длинными юбками, сможет сбежать от тренированного быстрого мужчины? Он нагнал меня в несколько прыжков. Я только успела обернуться и выставить перед собой нож.　

Не буду врать, что умею им пользоваться. Единственный нож, которым я владею виртуозно, это нож из столового прибора. Этот же нож, с длинным широким лезвием, я нашла в крестьянском доме и прихватила с собой на всякий случай. Милорд остановился, тяжело дышащий, глаза горят даже в сумраке. Я порадовалась, что мои руки хотя бы не дрожат. Он сделал пружинистый шаг ко мне. Я от него.　

— Ты не сможешь меня ударить, — сказал очевидное он.　

Да, не смогу. И себя тоже не смогу. Одним резким и быстрым движением он схватил меня за запястье, дернул на себя и слегка вывернул. Вскрикнув от боли, разжала пальцы. Нож упал в траву. Не тратя больше времени на слова, он просто взвалил меня на плечо и куда-то понес. Я извивалась, пыталась вырваться, била кулаками по его плечам, но не могла даже пошатнуть его.　

Направлялся он не в дом. С накатывающим ужасом я поняла, что, скорее всего, меня несут выходить замуж. Почему у меня не может быть нормальной свадьбы и нормального жениха? Это издевка богов? Меня несли по главной деревенской улице. Местные жители смотрели на нас, хмуря брови, но не вмешивались. Кто они такие, чтобы мешать благородному господину?　

Путь наш лежал в маленький деревенский храм. Дверь в него милорд распахнул с ноги. Вися вниз головой, я не могла ничего нормально рассмотреть. Такая возможность появилась только после того, как меня поставили на ноги у самого алтаря. Там нас ожидал маленький сухонький престарелый жрец с дрожащими руками и бегающими глазками.　

— Начинай церемонию, — приказал милорд. — Только быстрее, мы и так потеряли много времени.　

Жрец нервно встрепенулся. Видимо, он жалел, что ввязался в это. Но, кто отказывает будущему герцогу?　

— Возлюбленные дети мои, — патетически начал он, — мы собрались здесь, чтобы пред лицами богов соединить ваши судьбы навеки вечные…　

Я попыталась выкрутиться из объятий милорда. Куда там! Я смогла только пнуть его в голень. Он болезненно поморщился, и жрец было приостановил церемонию, но милорд рявкнул на него, чтобы не останавливался, даже если крыша обрушится. Тот испуганно затараторил дальше.　

— Брак — это единение двух родственных душ, которые будут плыть по реке жизни в одной лодке. Судьба в равной доле отмерит им горестей и радостей. Вместе они будут и в богатстве, и в бедности. Не покинет их любовь и уважение друг к другу…　

Воспользовавшись тем, что милорд держит меня практически на весу, я брыкнула жреца в колено. Тот охнул, и речь прервалась. А я вывела для себя правило: если хочешь, чтобы церемония не состоялась — убери жреца. Милорд выругался и повернул меня лицом к себе, чтобы больше не могла достать старика. Тот пришел в себя и начал говорить дальше, но…　

Дверь в храм была вынесена мощным ударом копыт. Она влетела внутрь и с грохотом упала в проходе между скамьями. В храм, прямо верхом на коне, въехал наагасах. Разгоряченный конь вертелся, расшвыривая копытами скамьи в разные стороны. Наагасах сжал коленями его бока и дернул на себя поводья, вынуждая повиноваться. Окинул взбешенным взглядом нашу компанию и выскочил из седла. Злой и целеустремленный, отбросив косу назад, он резко двинулся к нам.　

Милорд Долиан толкнул меня к себе за спину, к жрецу, и велел тому:　

— Живо заканчивай!　

Жрец испуганно заговорил:　

— Властью… — перешел он сразу к заключительной части, пропустив традицию спрашивать о согласии жениха и невесты.　

Наагасах и милорд сшиблись грудью в проходе. Я бросилась на жреца и погребла его хлипкую фигуру под собой и своими юбками. Обеими ладонями зажала ему рот. Он слабо барахтался, пытаясь сбросить меня. Но где старости сладить с молодостью!　

Наагасах налетел на милорда Долиана зло и резко, даже не пытаясь выхватить оружие. Мощным ударом кулака в лицо он отправил моего похитителя на груду развороченных скамей. Тот почти сразу попытался встать, но наагасах слишком быстр. Он оказался рядом и ударил его еще раз. Следом пошел удар коленом в живот. Милорд даже не успел защититься. В развороченный дверной проем вбежали наги, среди них я с облегчением увидела Шайша. Они не попытались остановить избиение милорда Долиана. Наагасах сам при их появлении отбросил противника в сторону. Тот попытался вскочить и броситься в атаку снова, но на него навалились, скрутили руки за спиной и поставили на колени. Глаза милорда горели бешенством.　

Сам наагасах двинулся в мою сторону. Молча и неотвратимо. Я слегка испугалась, таким злым он был. Он остановился, слегка подобрел, наблюдая за попытками жреца вылезти из-под меня и за моими потугами не дать ему болтать.　

— Осмелишься продолжить церемонию — оторву голову, — пообещал наагасах старику.　

Жрец обмяк и затих. Я осторожно убрала ладони от его рта.　

— Руку! — резко приказал наагасах.　

Я испуганно протянула ему требуемое, и он тут же застегнул на моем запястье браслет. Тот мигнул и принял прежний вид. За эту руку меня рывком подняли и потащили за собой.　

— Она моя! — рычал милорд Долиан, пытаясь вырваться.　

Его взгляд был совершенно безумным. Наагасах посмотрел на него зло, с презрением.　

— Такие, как ты, не смеют к ней прикасаться, — потерял всякий страх сын герцога. — Она как звезда, свет которой нельзя осквернять.　

Наагасах хмыкнул. Наверное, от сравнения. Со звездой меня сравнивают уже второй раз. Он присел перед милордом на корточки и посмотрел ему в глаза.　

— Знаешь, в чем наше отличие? — проникновенно спросил он. — Ты пытался украсть эту звезду с неба. А я и есть небо, на котором она будет сверкать. Так вот, небо на тебя упало.　

Он выпрямился и отдал приказ:　

— Доставить его в замок.　

И потащил меня к выходу. На улице к нему подвели коня, которого успели вывести из храма. Он вскочил в седло, а меня поднял и посадил перед собой. Только после этого меня сильно и зло сжали.　

— Почему ты не одела браслет? Я велел! — прошипел он.　

— И? — неожиданно для себя огрызнулась я. — Мало ли для чего этот браслет. Может, такие рабам надевают. Вы же мне ничего про его назначение не сказали.　

Он выпрямился и, прищурившись, посмотрел на меня.　

— А может весь этот побег твоих рук дело? — с подозрением протянул он.