Сумеречный Эльф - Я твой ужас и страх

И больше никогда. А если уничтожили друг друга, то что осталось миру?

В ночи легко стелились ослепительные нити снов, точно Оле-Лукойе покинул пожелтевшие листы знакомых историй. Что ж… Может, именно его увидел как-то Андресен, может, всех их когда-то видели, но забывали об их реальности. И они все постепенно иссякали.

«Ты просто неправильная! Ты не имеешь права ни на свою депрессию, ни на свои слезы! Ты делаешь себе только хуже, живи уже, как все!» — отчитывал голос матери, засевшие в голове, пока Валерия то всхлипывала тихо, то мотала головой. И забывала, что в тишине квартиры никого нет рядом. Сбежать легко, вот километров много, на всех хватит дорог, а мысли примагнитят все обратно.

— Легко возносить достойных… Разбери, что с недостойными не так… — пробормотала Валерия, опускаясь на руки, плывя в кисее полусна. И чудилось ей снова, что она студентка, но почему-то филфака, сразу двух факультетов, да еще работа и прочее, будто еще не дома, а где-то в отъезде, в незнакомой стране, где все говорят по-английски. Там, в средоточии суеты, ей кто-то твердил, будто на носу сессия, будто в некий грядущий вторник экзамен, сразу двух факультетов. Слова уносились непониманием смыслов, она бродила между этажей, не то гостиницы, не то высотного здания чужого университета, при этом искала себе место, чтобы заснуть. Но все двери захлопывались, все номера объявляли занятыми. И она, согнувшись и уронив голову на стол, съеживалась в неприветливом отельном ресторане, пробуждаясь у себя на кухне.

«Если бы не моя глупая выходка с учителем географии», — осуждала она себя. Валерия вскочила, едва заслышав шаги, впитав их кожей, покрывшейся прикосновениями мороза.

— Думала, сбежать? — послышался привычный мягкий, но шипящий голос.

— Нет. Я просто… испугалась, — губы ее дрожали в улыбке. — Что попаду под магию, — она соврала, а потом призналась: — И… за вас обоих.

— Да неужели? — не верил отчего-то Бугимен, но девушка пресекла его пренебрежение:

— К тому же это твои лошади вынесли меня за пределы сражения. Кто победил?

Он тонул в тумане, мгла расправляла безбрежные крылья, укрывая его пологом, точно он вновь скрывался бледной тенью, как бессчетные годы исступления до этого.

— Пока никто. Но это временно, — вкрадчиво отвечал он. — Уже скоро…

Из мрака маячили два болотных огня, слегка белели зубы, но само лицо и тело стелились силуэтом, не позволяя поймать в фокус отчетливых очертаний, а ведь совсем недавно предстал столь материально, что даже мясо украл со сковороды, как будто жадный кот.

— Я обречена умереть, чтобы ты восстановил свою силу? — констатировала Валерия отрешенно. Лишь бы перестать внутренне ликовать, что он вернулся. Во-первых, о духах «живой» не говорят, во-вторых, он вроде бы мучил… а в-третьих… Почему надо было себе что-то запрещать? Голос матери в голове утих, его такого уже и не существовало.

— Смерть — это слишком просто, — отозвался Бугимен сдержанно.

Время вздрагивало и наливалось каплей у крана, что все никак не решалась разбиться о дно раковины. Валерия же таила больше почти сумасшедшей решительности. Она уже вобрала всю перспективу мира, она не боялась судьбы. Лишь бы узнать, почему он снова скрывался от нее, что прятал, зачем вновь играл в недомолвки. Что-то происходило, нависало траурной лентой, песочной глыбой над карьером. Капля сорвалась вниз, Валерия склонила голову, отчего-то сжимая кулаки:

— Видимо, я скоро узнаю твой истинный план.

— О да. Но ты же понимаешь, что выбора у тебя просто нет, — прошипел Король Кошмаров, окутывая ее черным песком. Но она отодвигала его привычным движением, ей хватало и своего. Он все так же вился над головой, вокруг пальцев, он тек в ее венах, не достигая лишь сердцевины. Но там не обнаруживалось золотых трепетных бабочек, никаких странно-светлых мыслей. Иль их не видит разочарованный «носитель»? Иль о них не подозревают, пока не вырвут с корнем беспощадные ветра?

— А если я и правда перестану бояться? Так советовал Джек Фрост, — предостерегла Валерия, забывая о странном ожидании, что продлилось наедине со стихами до первых лучей рассвета. — Говорил, что так тебя можно победить.

Битва длилась всю ночь, Валерия чувствовала, как к запаху пепла примешались другие — кровь и лед. Хотя у льда не бывает аромата, скорее она помнила тот свежий оттиск морозного ветра, что следовал за Хранителем Веселья.

— Так ли сумеешь не бояться? — насмехался Король Кошмаров, отворачиваясь от нее, глядя куда-то в окно. Валерия попыталась приблизиться, но он отшатнулся.

— Я просто не хочу, — прошептала она приглушенно. — Если не страх, то что мне останется? Пустота? Я шагну вниз за подоконник. Так что… Будь, что будет, — она мастерски лгала, будто не заботится о людях. — О судьбах мира пусть волнуются Хранители, у них это лучше получается, — однако если и скрывала правду, то всегда лишь наполовину, потому что продолжила совершенно искренне: — Я в этом мире вижу только невыразимую скорбь, так что Джек Фрост не остановит меня своим ребяческим весельем.

Она все-таки подошла к Королю Кошмаров. Его вычерченный профиль с плавным переходом ото лба к тонкому крючковатому носу вырисовывался чернильной кляксой на фоне бледнеющей ваты облаков, срывавших неторопливым кружением снега. Таким же медлительным и тягучим, как разговор в сумрачном пространстве квартиры.

— Какой фатализм, — посвящал в свои недобрые замыслы извечный пришелец, облик самой тьмы: — Но будет очень неплохо, если с твоей помощью я захвачу этот мир. Он заслужил того, чтобы узреть во всем величии своего истинного правителя.

«Я рискну. Это нужно нам всем. Если они Хранители Снов, значит, на снах все и замкнуто. Я не боюсь. У меня тоже есть свой план», — незаметно сжимала кулаки Валерия. Чужую боль она привычно принимала, как свою, но по немому наученью незнакомых запредельных сил в ту ночь, будто переломившись, принимала и страх, и планы по захвату мира, отчего-то веря, будто в ее силах изменить. А нет… Так будет очередной жертвой, пусть даже бесполезной, найдутся другие, способные победить силой. Но иная здесь шла борьба, но иные неслись потери.

— И кем же ты будешь править, когда люди уничтожат друг друга? Призрачными лошадьми, которые насылают друг на друга кошмары? — с упреком проговорила Валерия, все еще силясь рассмотреть лицо Бугимена, а он скрывался нечеткостью линий, как в недавнем беспорядочном сне.

— Я найду способ подчинить этот мир вместе с людьми, с этой паразитической формой жизни, — проскрежетал он сквозь зубы, неподвижно вписавшись контрастной картиной напротив окна.

— Ну вот, теперь еще и паразиткой меня обозвал, — усмехнулась привычным тоном Валерия, не подавая виду, как легко ей давался этот рассвет, этот привычный диалог… Не то, что целая ночь наедине со стихами и каплей из-под крана, которая все не решалась отразить свободной завершенностью кухню, совершив последний полет. Да не вниз, не чтоб разбиться, а чтобы отразить.