Сумеречный Эльф - Я твой ужас и страх

Валерия все пыталась доказать ей, что не надо отчаиваться, а сама едва не выла от бессилия. И так каждый раз, и так с каждой услышанной историей. Порой она призывала себя сделаться циничным наблюдателем, но все эти рассказы резали свежие раны собственной души. И вот у нее появился реальный шанс хотя бы призрачно восстановить справедливость. Пусть для того она заключила сделку с Королем Кошмаров. Он согласился помочь! Впрочем, он не слишком утруждался.

— О да, давно я так не веселился! — потирал он руки, возвращаясь к ней. Он улыбался, а она поулуулыбалась в ответ. Она научилась жить с вечным чувством тревоги, к тому же ее успокаивало, что она беспричинная, стоило вспомнить самого Короля Кошмаров. И даже теплело на душе. Они вступили в сговор на короткий срок, а дальше… Валерия предчувствовала маячившую темноту, точно обрела дар предвидения. Она клубилась туманом в недалеком будущем. Впрочем, кто его вообще ведает наверняка? Жизнь приносит слишком много странных сплетений, порой не разобрать, чья где нить.

Неожиданностью стало для Валерии заявление матери, которая пришла по обыкновению на излете недели:

— Я все-таки разведусь. Знаешь, на работе… Впрочем, ладно.

— Что «ладно»? У тебя появился поклонник? — заинтересовалась Валерия, накрывая на стол уже сделавшийся привычным чай с острым имбирем. Мать покраснела, словно девчонка:

— Ну да. И еще меня повысили. А твой отец… Он от этого только разозлился. Я всю жизнь прожила с тираном! Все, решено.

— Мама! Это лучшее решение, которое ты могла принять, — дочь с невыразимой любовью обняла мать, и казалось, словно они почти ровесницы, молодые и полные сил. Они еще долго говорили, и казалось, что намерения, наконец, превратились в действия.

Правильно или нет? Пусть судят другие, такая уж жизнь. У Валерии на душе сделалось легко и спокойно, точно разбилась каменная плита гробницы, что закрывала вид на бескрайнее небо, точно птице не только открыли клетку, но и вернули подрезанные крылья.

— Какие у тебя интересные советы, — между тем нарисовался из воздуха Бугимен, вскоре после того, как мать ушла (оказалось, к бабушке на квартиру). Король Кошмаров посмеивался скептически: — А как же семейные ценности и все такое?

— Ты тут что ли за семейные ценности? — отмахнулась Валерия, убирая чашки. Из крана полились сотни капель, которые в общем потоке ничего не успевали охватить полетом совершенной сферы. Они слишком торопились, возможно, спешила с выводами да решениями и ее мать, но все-таки что-то неоспоримо сдвинулось. Если бы только не черный туман, что заслонял взор в будущее.

— Нет, но вроде как «силам добра» положено их защищать, — протянул Король Кошмаров, задумчиво грызя подобранный со стола резаный имбирь.

Он по-прежнему не отпускал Валерию, но она, как обычно, не прогоняла. И так длились и длились ее дни, в которые она уже не помышляла о том, чтобы встать на подоконник, уже не от сковывающего ужаса. Что-то сдвинулось в ее душе, что-то заставило сделаться сильнее и уравновешеннее, будто она только теперь научилась по-настоящему жить.

— Во-первых, я не силы добра, а, во-вторых… — она застыла на миг. — Иногда, чтобы достичь равновесия, необходимо что-то разделить, отпустить, начать с начала. Это как «гордиев узел» — не развязать, приходится рубить. Всем станет лучше. Я уверена.

Девушка долго глядела на чашки и на свои руки, пребывая в задумчивости. Что-то сдвинулось в ее микромире, что-то искало выход, добравшись до критической массы, может, весь тот пепел Везувиев, что накопился за время ссор родителей. Может, наставал момент совершения зловещего замысла Короля Кошмаров.

О той ночи, когда он вернулся израненный после поединка, они предпочитали больше не вспоминать. Больше не целовал он ее руки, не трогал волосы… И иногда этого катастрофически не хватало, потому что казалось, что больше никто ее не понимает лучше, весь этот мир двух темных хаотических душ. Она читала в его глазах те же недомолвки и скрытое желание…

«Поцелуй меня», — иногда немо просила она, глядя на него, но неизменно одергивала себя, корила за этот странный порыв. Странно, но мысль об этом не вызывала привычного отвращения или скуки. Валерия с иронией поняла, что все остальные мужчины для нее просто не существуют уже долгое время. Только за какие, спрашивается, заслуги ей попался именно такой экземпляр? Впрочем, ничто в жизни не делается без цели, это открылось ей, словно вытравилось под кожей огненным буквами, в ту ночь бесконечного ожидания.

А он в свою очередь то ли делал вид, что не замечает изменений на ее лице, то ли сознательно запрещал себе. Все ради плана… Какого, в конце концов? Валерия ждала, готовая принять любой, и сердце ее предрекало новый виток борьбы. Что ж… ей не привыкать. Жизнь — это борьба, зачастую с самим собой.

Наставал последний этап их недолгого, но продуктивного сотрудничества. Дальше — уже его игра и ее противостояние. Однако же результат его работы неискоренимо обрадовал: спустя месяц к ней в кабинет психолога заявился совершенно бледный, с мешками под глазами «красавчик класса». Выглядел он подавленно, неразборчиво поздоровался и начал рассказывать, что ему снятся каждую ночь кошмары, да все какие-то глупые, будто он читает и читает то злополучное письмо, а оно то обращается в монстра, то его одергивают учителя, то директор к себе ведет, то еще что-то. Все он не помнил, но Валерия отметила, что Бугимен проявил исключительную изобретательность на любимом поприще.

— Расскажи, когда они начались, — уже почти с сочувствием спрашивала у мальчишки Валерия, едва скрывая победную улыбку. Хотя бы месть совершилась, но оставалось иное — спасение и прощенье. Она цеплялась за последние нити, надеясь спасти сразу двоих, показать, что возможен иной путь.

— Да вот… было кое-что недавно, — смущенно признался мальчишка, стыдливо закрываясь школьной сумкой, и повторил со своей позиции всю историю с влюбленной одноклассницей.

— Я думал, что это смешно, — оправдывался он. — Мы травили ее, ну… ну, она такая дура, — нестройно продолжал он, вскоре бессильно всхлипнув: — А потом… я начал каждую ночь видеть кошмары! Разные! Да такие… Родители не верят.

Он совершенно съежился, едва ли напоминая грозного предводителя школьной ватаги, которая изводила пакостями и издевками наивную девочку. Валерия, пользуясь паузой, на полную вступила в игру, размеренно, но твердо говоря:

— Тебе не кажется, что это так выражается твое чувство вины? Извинись перед ней. Перестань травить. Может, это твоя совесть проснулась?

— Думаете?

Мальчишка оживился и легко пошел на контакт. Он проговорили еще часа полтора, парнишка ушел в раздумьях.