Ксюша Ангел - Трудный ребенок

– Предатель! – выдохнула я со злостью. Понимала, что это мало что изменит, но не удержалась.

– Мирослав поступил мудро, – безэмоционально произнес Влад. – Он просто не хочет, чтобы пострадали альва.

– Ты путаешь мудрость с подлостью. – Я попятилась, воровато оглядываясь по сторонам.

Вокруг были люди, они шли по своим делам, на нас внимания не обращали. Отличный морок! Впрочем, у Влада много талантов.

– Зато его близкие живы, – зло сказала Кира. – В отличие от Глеба.

– Нет! – Воздух из легких вырвался со свистом, грудь заполнило отчаяние — обжигающее, как жидкий азот. Плавило внутренности, причиняя боль. Убивало медленно, перекрывало воздух. Перед глазами потемнело, мир сузился, и я невольно посмотрела на Влада, ища на его лице хоть какую-то зацепку, эмоцию, которая опровергнет слова вампира. Но его лицо осталось бесстрастным.

На глазах выступили слезы — непрошеные, горячие. Потекли по щекам, падая и разбиваясь о мощенную мостовую.

Нет-нет. Нельзя сдаваться! Я уже один раз вернула Глеба, верну и в этот. Главное — выжить. Доказать, что я могу, несмотря ни на что.

Всегда есть шанс. Иногда он заключается в одном стремительном действии. Например, бежать. Я развернулась и метнулась в сторону. Затеряться в толпе, нырнуть в какой-нибудь переулок, скрыться от преследования и подумать. Несколько минут — чтобы собраться, решить, как действовать дальше.

Сбежать не получилось. Легкие вспыхнули болью — острой, ослепительной. Боль зародилась в спине, растекаясь по лопаткам, поднимаясь к затылку и заполняя сознание темнотой. Безликой, пугающей. Она сдавила гортань, лишая возможности дышать. Я упала на колени, подняла руки к горлу, пытаясь выцарапать эту темноту, но тщетно.

Мимо продолжали ходить люди, безразличные к моей боли. Я пыталась кричать, обратить на себя внимание, хватала их за одежду. Кажется, даже стянула с кого-то шифоновый шарф, свисающий до колен. Тщетно. Они не смотрели на меня. Улыбались, болтали, опьяненные красотой и величием города. Совершенно безучастные и немые.

Я обернулась. Кира смотрела зло, стояла, расставив в стороны руки и гипнотизировала меня. Темнота ширилась, поглощала, лишая разума и воли.

А потом Кира моргнула. Ее шатнуло в сторону и последнее, что я заметила, как Влад подхватил ее и что-то зашептал на ухо.

Она не смогла. У нее не хватило сил! Поврежденная жила не дала воспользоваться талантами драугра в полной мере.

Не дожидаясь, пока они придут в себя, я вскочила и побежала в ночь.

Ветер хлестал по щекам, гудел в ушах. Не разбирая дороги, гонимая паникой, я просто бежала. Мысли спутались, желаемый выход никак не находился. Я свернула к мосту — тому самому, где мы гуляли днем. К нати не собиралась, нет. Совесть не позволила бы привести к ним драугра. Ведь Кира убила Нору именно ради этого — чтобы я чувствовала себя виноватой. Но на этот раз не выйдет. Я спасаю свою жизнь, и буду выгрызать ее из рук смерти зубами, если придется.

Мост оказался невыносимо длинным. Я пересекла его, свернула в сторону и со всех ног понеслась по тротуару. Спустилась по лестнице к дороге, пропустила пару авто и побежала к воде.

Не знаю, почему именно туда. Наверное, просто по инерции.

Впрочем, все было напрасно... Меня перехватили сильные руки, крепко прижали к себе. Я царапалась, вырывалась, захлебываясь ужасом, но Влад был сильнее. Скрутил меня и крикнул Мирославу, стоящему неподалеку:

– Приведи ее.

Вождь альва кивнул и исчез, наградив меня перед этим сочувствующим взглядом.

– Нет-нет! – выкрикнула я. – Ты — чудовище! Она же убила твоего брата. Как ты можешь вообще?

– Глеб жив! – рявкнул Влад мне на ухо и сильнее прижал к себе.

Я замерла на миг, боясь поверить... Ему нельзя верить. Никому из них.

– Будешь паинькой, так и останется. Глеб будет жить, слышишь? – Он помолчал немного. Горячее дыхание обожгло шею, согревая и пугая одновременно. – Сегодня все закончится.

– Сегодня? – испуганно выдохнула я. – Но ведь у меня всплеск в июне...

– Кира не хочет ждать.

– Не называй ее так! Герда. Ее зовут Герда!

– Уже совершенно все равно, как ее зовут, – безразлично ответил Влад.

– Ты пожалеешь. Сам себя съешь потом, когда поймешь, что сделал.

– Возможно, – глухо произнес он. – Но сейчас это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения, Полина... Просто расслабься.

Я ощутила, как мое тело обмякло в его сильных руках. Как Влад присел прямо на землю — на бетон, усеянный камнями. Усадил меня на руки, как ребенка, приложил ладонь к животу...

Ванильный запах заполонил пространство, моя жила невольно откликнулась на вынужденную ласку, натянулась, открываясь. Пуская по венам живительный кен.

Печать... Ее больше нет.

Я могу сделать больно! Ударить. Отречься. Уйти.

Но я не могла. Ванильный кен был сильнее моего. Путал мысли, стирая нужные слова, побуждал просто лечь и не двигаться. Давил, приказывал, покорял.

И вот я лежу на холодных камнях, а в глаза мне смотрит небо — бескрайнее и красивое. Усыпанное осколками звезд.

Живот приятно ноет – жила наслаждается свободой. Ладони горят от подступившего кена. Я пьяна и счастлива.

Почти мертва...

Это мысль отрезвила, заставила сопротивляться. Я поднялась на локтях, затем, пошатываясь, села.

Влад стоял и смотрел на воду. Ждал. Уверенный в том, что все контролирует. Как же бесит его эта уверенность!

Я встала, поскользнулась на влажных камнях, но удержалась. Пусть я и погибну, но он тоже умрет.

И умерли в один день...

Эта фраза казалась мне когда-то такой банальной.

Я выставила вперед ладони и злорадно улыбнулась. Ощущала себя на грани истерики, понимала, что не выдержу, сорвусь, но все равно хотелось увидеть его глаза.

– Эй! – крикнула я, и он обернулся.

Я ударила резко, не дожидаясь реакции. Влада отшвырнуло назад, и он с шумом упал в воду, подняв при этом фонтан брызг.

А затем меня сбили с ног.

Мир перевернулся вверх тормашками, и я больно ударилась локтем о камень. Мирослав прижал меня телом к земле и выкрикнул:

– Ну как ты? Живой?

– Живой, – через секунду раздался знакомый голос. – Что мне станется...

Обида обожгла горло, я дернулась, пытаясь выбраться, но тщетно. Мирослав был сильнее. А через миг сознание вновь затуманилось, подчиняясь чужой воле.

Мирослав ослабил хватку. Влад появился в поле моего зрения — решительный и злой. Рубашка на его груди почернела и намокла, облепила открытую рану, пропиталась кровью и сукровицей. Но рана была не смертельной. Та, что зажила после прихода Рихара, была больше и опаснее.

Черт, ну почему все именно так? Я ведь могу ударить сильно, могу! Скорее всего, Влад позаботился о защите.

Он развернул меня на спину и пристально посмотрел в глаза.