Елена Ромова - Синдром отличницы (СИ)

Думаю, мое общество не доставляло ему никакого удовольствия. Его взгляд постоянно фокусировался на моем лице. Снова и снова. Будто не было ничего интереснее любования мной. Все сильнее мне хотелось сказать: «Смотрите на дорогу, доктор Такер».

— Как тебе Вейсмунд? — вдруг спросил он.

Наверняка, гнетущая тишина давила не только на меня.

— Холодно. Но я почти привыкла.

Мой спутник удовлетворился этим ответом, поэтому между нами снова повисло молчание.

— В Каптике сейчас жарко, — вдруг произнесла я, ибо меня терзала необходимость разрушить это безмолвие. — Мы переехали в Каптику из-за мамы. Сейчас ее состояние стабильно.

Не знаю, зачем рассказываю все это самому бесчувственному человеку на свете.

— Мне пришлось ее оставить… и мою бабку, Дейну Морис. Она считает всех ученых шизанутыми, а медиков и вовсе презирает. Для нее обратиться к врачу, как яд глотнуть.

Такер продолжал молчать, потеряв всякий интерес к тому, что я говорю. Лишь его взгляд вновь блуждал по мне.

— Я думала, что в Вейсмунде смогу повысить квалификацию и многому у вас научиться.

Если и взывать к совести Такера, то сейчас самое лучшее время.

— Для меня это очень много значит. Я мечтала работать с вами…

И даже это признание никак не повлияло на мужчину.

— Мне очень хочется стать частью вашей команды. Я, уверена, что принесу пользу. Если бы вы только посмотрели результаты моих исследований. Я все привезла. Все, над чем работала пять лет.

Это не заставило Такера разомкнуть уста.

— Вы хоть что-нибудь ответите мне?

Снова никакой реакции. Хотя нет — Такер равнодушно закуривает, приоткрыв окошко.

— Я ведь делаю все, что вы просите, — раздраженно сказала я. — Мне стоило немалых трудов, чтобы привезти Хорта. А вы даже спасибо мне не сказали.

Доктор водит прекрасно — я рассматриваю его пальцы, лежащие на руле. Все движения у него выдержанные и обдуманные. Но между тем, его что-то беспокоит. Я точно знаю, что мое присутствие, звук моего голоса и даже мой запах нервируют его. Единственное, чего я никак не пойму — почему он игнорирует меня?

Грех не взорваться от ярости.

— По-вашему, я пустое место? — произнесла я с затаенной обидой.

— Лессон, угомонись, — был мне ответ.

— Нет уж, соизвольте выслушать! Я вам тут душу изливаю, а вам плевать. Я хочу знать, какие у вас ко мне претензии. Это ведь справедливо? Что я делаю не так?

— Лимма, у меня где-то заготовлен список, честное слово. Я зачту тебе его, как только найду. А сейчас помолчи, ради бога. Я чертовски устал.

— Просто скажите, что еще мне сделать, чтобы вам понравиться?

И снова этот изменившийся взгляд. Было в нем что-то сильное, волевое, едва сдерживаемое. То, что этот мужчина не хотел бы показывать.

— Ты и так мне нравишься. Довольна?

— Ложь. Вы меня на дух не переносите. А ведь я делаю все, что вы просите.

— Не все, — бросил Такер, — я просил тебя заткнуться, а ты все еще болтаешь.

Боже Всемогущий, я этого не выдержу.

— … теперь я понимаю, почему вы в разводе, — процедила я сквозь зубы… кажется, вслух.

— Вот как? — моя несдержанность Такера лишь развеселила. — Может, тебе заняться психоанализом, Лессон? Зачем же растрачивать себя в моей лаборатории?

— Вы знаете зачем. Я вам уже говорила!

— А ты упертая. И ты переоцениваешь себя, как и все наивные девочки.

Меня сжигала ярость, но я старалась быть спокойной хотя бы внешне.

— Переоцениваю? — возмутилась я. — Мои профессиональные навыки…

— Я тебя умоляю, — усмехнулся мужчина, — не начинай опять. Твои профессиональные навыки не волнуют никого, кроме тебя. Или ты считаешь себя великим ученым, вроде своей матери?

Ох! Это был удар под дых.

Я не знала, что ответить.

Гарверд Лессон творила чудеса в прямом смысле. Ее руки исцеляли даже смертельно больных.

Я закусила губу.

— Я задел тебя за живое, Лессон? — удивился Такер. — Только не говори, что ты делаешь все это из-за ревности к ее успеху.

— Вам не понять… — бросила я резко.

— Каково это быть дочерью выдающегося человека? — хмыкнул он. — Конечно, нет.

— Моя мать больна, — сквозь зубы проговорила я. — И она хочет верить, что ее дочь может чего-то добиться. Она единственная, кто верит в меня. И я не могу ее подвести.

На долю секунды я предположила, что мужчина все-таки сможет понять меня.

— Эта жалостливая история должна меня растрогать?

Мне впервые захотелось ударить его. До этого момента я едва ли предполагала, что моя рука способна подняться на святыню.

— Знаете, я считала вас другим! — выпалила в сердцах.

— Каким?

— Не таким козлом.

— В самом деле? — уголок его губ изогнулся.

— Я читала все ваши статьи. Да чего уж там! У меня есть ваша книга с автографом. Первым делом, вернувшись в Каптику, сожгу все это!

— Значит, ты все-таки вернешься в Каптику? Рад, что ты приняла это решение.

— Я считала вас чуть ли не богом, а вы всего лишь… просто самовлюбленный кретин!

— Я люблю откровенных девушек, но не пора ли нам вспомнить о рамках дозволенного, Лессон?

— Меня зовут Лимма, — огрызнулась я. — Вы хоть помните мое имя?

— Его хрен забудешь.

— Считаете, что вам все позволено?

— А ты считаешь, что нет?

Я отвернулась к окну, пытаясь хоть как-то прийти в себя.

И как только наш разговор превратился в склоку?

Мы снова ехали молча. К счастью, за домами уже показались шпили университета, на территории которого и находились наш Центр и общежитие.

Такер подвез меня к самому входу, но прежде чем я вышла из машины, спросил:

— Мне все-таки интересно, Лессон, как ты уговорила Хорта приехать?

Я была настолько раздражена, что сказала сущую правду:

— Обещала сделать ему минет.

Мужчина не успел даже удивиться — я хлопнула дверью, натянула шапку и пошла к общежитию.

Мое сознание сейчас, как мусорная корзина.

Мне снилось, как мы с Питтом лежим на берегу моря и целуемся. Его руки такие же требовательные, как и в прошлый раз. Впрочем, в какой-то момент они становятся по-настоящему грубыми. Питт срывает с меня топ и лифчик и мнет грудь. Его рот беспощадно терзает мои губы. И это пугает. Я отстраняюсь, но Питт уже заведен — он прижимает меня, впечатывает своим весом в мелкую колючую гальку пляжа, исступленно целует. Мои запястья словно в тисках, я ощущаю тяжесть мужского тела. Пытаюсь вырваться, но Питт будто не замечает. Его прикосновения причиняют боль, я кричу, бьюсь. Мужчина отклоняется, и я вижу… доктора Такера. Он смотрит на меня, как на добычу, его губы искривляются в усмешку…И я просыпаюсь.

Как ученый я неплохо знакома с физиологией, и, как ни стыдно признавать, этот сон сработал лучше любого афродизиака. В некоторых вещах Такер был прав — до тридцати ситайцы были словно подростки с бушующими гормонами. Представьте, что ваш пубертатный период затянулся на несколько лет? Каково это?