Мари Аннетт - Алая зима

Она смотрела на него, взгляд задержался на его губах, целовавших ее. Жар медленно растекся по ее телу, зажигая щеки. Он поцеловал ее. Зачем? Она хотела верить, что это ничего не значит. Он получил шанс и воспользовался им, потому что так делают ёкаи. И все… так ведь?

— Широ?

Он посмотрел на нее, рубиновые глаза сияли во тьме.

— Эм. Спасибо. За то… что спас меня.

Уголок его рта приподнялся.

— Осторожнее выбирай слова, маленькая мико. Благодарность ведет к долгу.

— Но… я в долгу перед тобой. Ты не должен был… делать это.

— Ты нужна мне живой, чтобы завершить сделку, — он тряхнул рукой, оненджу звякнули бы, но бусины были зловеще неподвижными. — Не признавай долг, если его можно избежать.

Она знала, что он спас ее, чтобы она могла снять оненджу, так почему его слова пронзали острой болью? Может, все было из-за его шепота у ее щеки, что он не даст ей умереть. Может, дело было в нежных прикосновениях его рук, тепле его ки, нежности его губ. Может, она просто была наивной глупой девочкой, поверившей, что ему было до нее дело.

Широ, казалось, не заметил ее напряжение. Он смотрел на дорогу, шаги его стали шире, и она едва поспевала за ним, уставшие мышцы были возмущены такой нагрузкой. Она шла рядом с ним, терзая сердце холодной логикой. Он был ёкаем. Она была для него лишь способом избавиться от проклятия, как и он был для нее способом узнать правду о ее судьбе. Она должна была сказать ему, что он свою часть сделки выполнил.

— Зачем? — спросила она вместо этого, слово прозвучало враждебно.

— Что?

— Зачем тогда ты признал свой долг передо мной, когда я спасла тебя от они? — спросила она. — Если лучше его не признавать, тогда зачем ты это сделал?

Он нахмурился.

— Там было иначе. Я спас тебя, потому что ты была нужна мне живой. Тебе от моего спасения выгоды не было.

Она смотрела на него. Был он бессердечным ёкаем или нет? Почему она не могла разгадать его?

— Ты такая невинная, маленькая мико, — прошептал он, глядя на предрассветное небо. — В один миг ты думаешь, что мы — порождения зла, а в другой готова верить, что мы добрее и бескорыстнее, чем можем быть. Я тебя не понимаю.

Она сжала кулаки.

— Может, я не хочу всегда думать о худшем варианте.

— Тебе так безопаснее.

— Не ты просил меня поверить тебе, клялся жизнью?

— Я никогда не говорил, что твое недоверие глупое.

Она застыла, а потом поспешила догнать его.

— И что теперь ты хочешь сказать? Что ты плохой, но не очень? Что мне не стоит тебе доверять, но ты все же хочешь, чтобы я верила? Я тебя тоже не понимаю.

— Как думаешь, кто большее зло? — с насмешкой произнес последнее слово он. — Ками или ёкаи?

— Ёкаи.

— Даже после встречи с подданным Изанами?

— Он был исключением.

— Да? Откуда тебе знать? Ты можешь сравнить его с другими ками?

Она стиснула зубы и промолчала.

Он взглянул на нее.

— Человека предал друг, и он убил его. Другой человек соблазнил жену друга и убил его. Какой убийца хуже?

— Они оба убийцы.

— Ты не видишь разницы?

— Я… — она нахмурилась. — Думаю, человек, убивший из жадности, хуже, чем человек, убивший из мести. Но не намного хуже. А ты как думаешь?

— Для ёкая они оба не плохие, — он задумчиво провел пальцами по завитку оненджу. — За предательство человек заслужил смерть. Тот, кого предали, защищает свою честь, он не совершает греха.

— А что насчет человека, соблазнившего жену друга?

— Муж не смог защитить то, что принадлежит ему. Он слаб. А сильный в природе побеждает слабого. Смерть ожидаема. Если у тебя не хватает сил, чтобы выжить, ты или находишь сильного защитника, или погибаешь, — он взглянул на нее. — И потому кицунэ обратились к Инари, стали слугами Кунитсуками, чтобы выжить. Потому что мы слабые, но не глупые.

— Значит, для ёкаев убийство — не преступление, — она не смогла скрыть несогласие.

Он махнул рукой на горы.

— Лиса убивает зайца для еды. Она совершает преступление?

— Нет.

— Почему?

— Потому что… потому что ей нужно есть. Лисы охотятся на зайцев по своей природе.

— В чем разница между лисами с зайцами и ёкаями с людьми?

— Люди — не зайцы!

— Зайцы — не олени. Ты обвинишь волка, убившего оленя?

— Люди отличаются от животных.

— Чем?

— У… у нас есть жизни, семьи…

— Как у оленей и зайцев.

— У нас лучше развито сознание, — она сверлила его взглядом. — Мы не животные, так что не сравнивай нас с ними.

Он пожал плечами.

— Для многих ёкаев разницы нет. Юмей не видит разницы совсем, особенно, когда он говорит со зверями так же просто, как с нами. Для него люди — еще один вид животных.

Она сжимала и разжимала кулаки, пока шла, злясь, но не понимая причину.

— И ты чувствовал бы такую же вину, убив меня, как если бы убил зайца?

— Не совсем.

— Потому что я нужна тебе, чтобы снять оненджу.

Он застыл, рубиновый взгляд поднялся к тускнеющим звездам.

— Потому что ты для меня теперь нечто большее. Потому что ты хранишь секреты, как ками, и мне интересно узнать, что ты скрываешь. Потому что ты одинока и напугана, а я не понимаю, почему. Потому что ты доверяешь мне, хоть и не должна. Потому что я верю, что, когда ты говоришь, ты свое слово сдержишь.

Она смотрела на него, незнакомые эмоции сжимали ее горло. Пульс оглушал.

— Широ…

Его взгляд пронзил ее, и в алых глубинах не было тепла.

— Я не могу убить тебя без чувства вины, маленькая мико, но не заблуждайся. Если дашь мне повод, я тебя убью.

Лед полился по ее венам, а потом разбился, причиняя боль. Она отвернулась от него и пошла по дороге одна. Его слова звенели в ее голове по кругу: «Если дашь мне повод, я тебя убью». Она почти подумала, что… но нет. В его душе ёкая не было доброты. Он бы убил ее, если бы решил, что она дала повод. Может, она и была ему любопытна, но не сильнее, чем зверь в зоопарке. Она была просто интересным животным.

Почему она пыталась убедить себя, что ему было не все равно? Он поступил по доброте, лишь предупредив ее насчет того, какие ёкаи на самом деле, каким был он.

Она повернула к храму, влажные листья хрустели под ногами. Она оглянулась и заметила, что Широ идет поодаль, не глядя на нее. Ему было все равно, что он расстроил ее. Может, он намеренно ее ранил.

«Я не дам тебе умереть. Прости».

Зачем он сказал это? Зачем поцеловал?

Почему так переживал за нее?

Она покачала головой, волосы чуть не выбились из пучка. Она скажет ему, что он выполнил свою часть сделки, когда она будет так думать. Он может еще пару дней поискать Аматсуками, пока она будет восстанавливать силы. Так ему и надо.

Пройдя под первыми тории с быстрым поклоном, она пошла по ступенькам, стараясь не дать усталости погасить ее гнев. Если она перестанет злиться, она ощутит боль. А ей уже надоело позволять ему причинять ей боль.