Марта Брокенброу - Игра в Любовь и Смерть

— Похоже, у тебя колесо спустило, — сказал Генри.

— А то и все четыре, — ответила она.

— Мы на машине, можем подвезти, — предложил он. — Вообще без вопросов.

— Нет, спасибо, я лучше пройдусь.

— Флора, уже почти полночь, и дождь идет. Ты до нитки вымокнешь.

— Чепуха. — Она подняла зонт повыше и прижала к себе сумочку. Идти всего пару километров. Даже на высоких каблуках прогулка займет не больше двадцати минут. Да и после ее признания садиться к ним в машину было бы опасно.

— Позволь нам тебя подбросить. — В глазах Генри светилась мольба.

— Спасибо, но нет. — Она развернулась и зашагала в сторону дома. Туфли придется выбросить, и сама она умрет от простуды, зато сохранит гордость. Этого ей достаточно. Желая поскорее уйти от Генри, она ускорила шаг.

Смерть не стала возвращаться в особняк Торнов, а обернулась черной кошкой и жалобно мяукала, пока старушка не впустила ее в дом. Бабушка Флоры аккуратными стежками шила лоскутное одеяло. Игра игрой, но время этой женщины пришло, и никто, даже Любовь, не станет обвинять Смерть в ее убийстве. Старушка почти закончила одеяло, которое лежало на столе перед ней: буйство красок и лоскутов, годами вырезаемых из старых платьев и мешков из-под муки, теперь казалось упорядоченным и напоминало цветущие хризантемы.

Отчасти кошачья душа Смерти хотела броситься на стальную иголку и продетую в нее нить, которая змеилась по пальцам швеи. Смерть не поддалась бы этому желанию, но все равно подкралась ближе и уставилась на бабушку Флоры своими загадочными черными глазами.

— Вижу, что ты там, смотришь на меня, — сказала Марион. — Не думай, что я этого не знаю.

Смерть лизнула лапу и почесала себя за ухом.

— Когда доживаешь до моих лет, — пробормотала Марион, заканчивая еще один маленький стежок, — лучше видишь суть всего.

Смерть опустила лапу.

— Конечно, нет смысла об этом говорить. — Марион внимательно оглядела результат своего труда и сделала еще несколько стежков. — Люди сочтут, что у тебя не все дома, если ты им расскажешь. Не ожидала, что ты будешь в таком облике, хотя была готова размозжить тебе черепушку, если ты как-то навредишь моей Флоре. Размозжить черепушку, слышишь? Может, даже вот этой лампой. — Она указала на тяжелую медную лампу в виде свистящего мальчика.

Махнув хвостом, Смерть подошла к креслу у окна, в котором Марион часто ждала возвращения Флоры домой. От кресла пахло старостью — сладковатый пудровый аромат. Смерть с легкостью обернулась человеком, чей облик, как она надеялась, порадует Марион.

Старушка выронила иглу.

— Вивиан?

— Нет, просто та, кто ее помнит. — Смерть пригладила складки платья — точь-в-точь такого же, как то, что было на дочери Марион, Вивиан, в ночь ее гибели. — Считайте это подарком вам.

— О да, это подарок, — судорожно выдохнула Марион. Приподняла очки и смахнула набежавшие слезы. — Рада, что не только я ее помню. Но от этого, конечно, еще хуже. Когда умирает ребенок, никто не хочет бередить матери душу разговорами о нем, а потом, когда до матери это наконец доходит, время уже прошло и все забыли. Все, кроме тебя. — Она сняла очки, уже не пытаясь остановить слезы. — Позволь мне минутку тобой полюбоваться. — Найдя иглу, Марион закрепила ее в рукоделии. Вытерла лицо и прикрыла рот ладонью, сдерживая всхлип. Какое-то время помолчав, она произнесла: — Я так скучала по тебе, дитя мое.

Смерть не шевелилась, едва вынося эту сентиментальную часть. Но ничего, осталось недолго.

— Ты бы гордилась дочкой, — сказала Марион. — Она уже взрослая. Такая независимая. И поет, но не так, как ты, а по-другому. А еще она летает на самолете и мечтает перелететь через океан, хотя я знаю, что это верная смерть. — Она осеклась, вспомнив, с кем говорит. Надела очки и, приподняв одеяло, спросила: — Если можно, один шкурный вопрос: могу я закончить шитье? Осталось совсем чуть-чуть.

Смерти очень хотелось слегка изменить внешность, чтобы выглядеть не полной копией Вивиан, а скорее походить на ее несуществующую сестру. В такие минуты принимать облик близкого умирающему человека казалось несколько назойливым. Но Смерть сдержала этот порыв, не желая убивать в старушке надежду.

— Шейте, конечно, — кивнула она. — Я вам не помешаю.

— Спасибо. Терпеть не могу незавершенные дела. — Марион воткнула иголку в ткань и снова подняла глаза на Смерть. — Знаете, у вас не получилось передать цвет ее глаз.

— Так и есть. — Смерть пожала плечами. — Моя задача требует особого видения, поэтому глаза всегда остаются неизменными.

Женщины сидели в тишине, пока минутная стрелка часов на каминной полке не сделала еще один полный оборот. Полночь. Раздался первый из двенадцати ударов. Марион вздохнула.

— Разумная женщина уже бы десятый сон видела, но я как знала, что должна сегодня закончить рукоделие. Точно знала. — Под бой часов она сделала еще три стежка, вновь остановилась и приложила руку к сердцу. — Я знала, что ты придешь. Сердцем чуяла.

— Поздно уже, — сказала Смерть на третьем ударе часов и положила руки на подлокотники, готовясь встать.

— Я так и не закончу. — Марион окинула взглядом одеяло: миллионы крошечных стежков, воплощающих миллионы минут, которые никогда не вернуть.

Смерть покачала головой.

— Жизнь, в которой все дела закончены — слишком осторожно прожитая жизнь. — Смерть верила в то, что говорила. Она бы никогда и никому не стала лгать в такой обстановке. — Идем.

Марион глянула на дверь, и Смерть нахмурилась.

— Шерман не придет, как и Флора. А если вы побежите, я вас все равно догоню.

— Да не в этом дело, — сказала Марион почти с улыбкой. — Побежать... подумать только! Я просто пыталась представить, как это воспримет Флора. Может, есть какой-то способ...

— Увы, нет. — Смерти действительно было по-своему жаль. Она не могла избавиться от тела — от этого Флоре стало бы только хуже.

На десятом ударе часов Смерть встала. Остановив время для всех, кроме себя и Марион, она, все еще в облике Вивиан, пересекла уютную гостиную. На нее нахлынули непрошеные воспоминания о жизни Вивиан, и Смерть с горечью поняла, что Флора была слишком маленькой, чтобы запомнить мать. Марион в последний раз провела руками по одеялу, пересела на диван и похлопала по месту рядом с собой.

— Посиди со мной немножко, — попросила она.

Усевшись на диван, Смерть почуяла запах души Марион, и на нее накатил ужасный голод.

— Как это работает? — спросила Марион.

Смерть взяла ее за руку. Марион обняла Смерть за плечи и наклонилась к ней, коснувшись лбом лба. В это мгновение воспоминания хлынули буйным потоком, и матери, и дочери, разделенные, но сшитые вместе...

И тут глаза Смерти побелели: жизнь Марион устремилась в нее, утоляя бесконечный голод, пока Смерть не почувствовала, что вот-вот лопнет.