Ульяна Соболева - Остров Д. Метаморфоза

- Давайте и вы свободны. Можете возвращаться на материк, офицер.

Повернулся к нам, и я напряглась, когда увидела, как усмехаются и перешептываются его солдаты, бросая на нас похотливые взгляды.

- Значит так. Здесь для вас нет никаких правил, кроме тех, что установил я. Забудьте о законах на материке – на острове свои правила. Никто не собирается вас в них посвящать. Вы слишком незначительное дерьмо для такой чести.

Вы – отбросы. Если вам сказали, что вы игроки – это ложь. Вы – никто, пока я не решу иначе. Что означает «вы никто»? Это означает, что до инициации я могу вас пристрелить, расчленить, разодрать на части, продать, подарить, и мне за это ничего не будет. Вы все принадлежите острову, а значит, мне и командору. Я ваш хозяин в полном смысле этого слова, и я решаю, кто из вас будет жить и как, с кем, в качестве кого, если командор, которому совершенно нет дела до ваших задниц, не решит иначе. Если вы надеетесь на зрителей – вы жестоко ошибаетесь, они о вас ничего не знают. Ставки не сделаны, и цена вам – ноль. Вас нет. Вы все казнены по решению суда, и приговор приведен в исполнение. Все остальное зависит от меня, моего настроения, желаний и распоряжений.

Мои приказы не оспариваются и не обсуждаются. Разговаривать запрещено, пока я не разрешил. Только кивать. Согласно кивать. Я сам решу, для чего предназначены ваши рты. Если скажу, что для дерьма – вы будете его жрать. Всем ясно? Не понял?

Мы кивнули, и я бросила быстрый взгляд на грузовик с кузовом-клеткой. Значит, карантин отсюда весьма далеко, и нас туда повезут. Хорошо это или плохо - одному дьяволу известно. Нам сняли скотч со рта.

- Ты! Да, ты, сука белобрысая, забыла, как кивать?

Хен сделал к ней шаг…

- Слышишь меня, или ты глухая?

Лиса упрямо молчала, а я стиснула челюсти. Вот же дура. Зачем нарывается?

Хен схватил ее за волосы и дернул к себе.

- Бабы здесь вообще никто. Без права слова и без права действия. Вы здесь для того, чтобы удовлетворять наши прихоти. Поняла? Кивай, тварь.

- Да пошел ты! Я не баба – я солдат! Игрок!

Я вздрогнула, когда она его послала. Что ж ты творишь, идиотка? Ты что, не уяснила ничего? Я поняла еще после смерти наркомана. Им плевать, если мы сдохнем. Мы все смертники.

- Парни, покажите этой шлюхе, зачем она здесь и каково ее предназначение. По-быстрому. У вас десять минут. Выполнять! Включить трансляцию. Пусть все видят, что бывает за пререкания со мной!

Когда они подошли к Лисе, она боднула одного из них в живот головой. Яростно сопротивлялась, но ее все же поставили на четвереньки, содрали штаны до колен.

Капитан Фрай бросил взгляд на меня, остановился напротив, осматривая с ног до головы. Солдаты не стеснялись. Они насиловали и били Лису прямо при нас.

- Открой рот, тварь. Ах ты ж сука.

Послышался звук удара и хруст.

- Некоторым надо сразу выбивать зубы.

- Раздвинь ноги, соска. А она узкая. Не раздолбанная. Люблю новеньких. Они такие вкусные.

- М-м-мм, - вторил ему второй. - Солдат, блядь. Солдатская подстилка - вот ты кто. Рот пошире, сука. Хочешь быть игроком? Поиграем. В карму и в рейтинг плюс один за хороший отсос.

Остальные расхохотались. Я видела боковым зрением, как двигаются белые ягодицы одного из насильников. Скоты. Могли бы и не при всех. Твари конченые.

Она не кричала и даже не стонала. Не издала ни звука.

«Только не сломайся сейчас. Еще не время. Ты мне еще нужна».

Когда все закончилось, на нее натянули штаны, перебрасываясь грязными комментариями, шлепая по щекам, хватая за грудь и дергая за волосы. Затем толкнули обратно в шеренгу. Я продолжала смотреть Хену в глаза. Главный, значит. Любит подчинение, унижение и не брезгует ничем. Когда-нибудь это будет стоить ему головы. Свои же и загрызут.

Он так же пристально смотрел на меня, и я с дрожью омерзения поняла, что он одноглазый. Уродливый шрам как раз проходил по правому глазу. Зрачок на нем не двигался, тогда как левый слегка расширился в каком-то лихорадочном возбуждении. Похоть. Её видно за версту. Она просачивается в каждую пору, вызывая во мне мурашки брезгливости.

Он повернулся к одному из парней.

- Эту не трогать и пальцем до моего распоряжения. Всех в машину.

Я выдохнула и посмотрела на Лису – на лице застыло выражение яростной ненависти. Глаз слегка заплыл от удара, и под носом запеклась кровь, губы опухли от побоев. Она посмотрела на меня исподлобья. Вспомнила, наверное, что я говорила ей в шатле. Только я так и не поняла, зачем она перечила Хену, зачем нарвалась. Я вообще теперь мало что понимала.

Мы ехали в клетке по ухабистым дорогам острова, петляя через джунгли, в которых встречались обломки вывесок, телефонных будок, разрушенные автобусные остановки. Сломанные телеграфные столбы торчали рядом с деревьями, увитые плющом с острыми шипами. И мне казалось, у меня дежавю – этот остров был настолько похож на тот другой, где я выросла… Тот, откуда меня забрал отец. Лиса сидела тихо, казалось, что она спит… но я видела, как из-под закрытых век скатились слезы. Отвернулась – ей не нужна моя жалость. Она прекрасно понимала, чем грозит неповиновение, и все же пошла на это.

Начался дождь, и небо рассекали молнии. Как ослепительные рваные шрамы, они вспыхивали на черном небе неоновыми вспышками. Срывались первые капли, пока он вдруг не полил, как из ведра. Ледяной, мерзкий, колючий.

- Сворачивайте, – послышался голос Хена Фрайя. – Держитесь южнее, мать вашу.

- Дорога завалена. Можно попробовать через лес.

- Бред. Мы ехали по ней. Не останавливайся. Объезжай сбоку. Это может быть засада.

- Не проедем. Надо лесом. Какая засада, капитан? Молния скорей всего. Не усложняй, Хен. Птички притихли, мы им нехило перья пообщипывали в прошлый раз.

- Никогда не расслабляй булки. Неон просто так не отступится. Он отомстит.

- Тормозите! Мать вашу, здесь та же херня!

Я впилась взглядом в окружающий мрак. Грузовик остановился. Мгновения тишины с шумом падающих капель и раскатами грома.

- Выйди посмотри, что там. Уберите дерево. Без паники. В бурю часто ломает деревья.

Тишина бывает разной. С самыми разными оттенками. И я чувствовала, как воздух насыщается опасностью, тревогой. Завоняло потом и страхом. Напряжение начало потрескивать разрядами электричества. Всматривалась в темноту…, все словно замерло в ожидании. Отворилась дверца кабины. Кто-то из солдат спрыгнул на асфальт. Тяжелые шаги с бряцаньем железной набойки на подошве.

- Это не молния. Дерево спилили… Уходим! Назад! Это…

Голос оборвался, послышался сдавленный крик, и я стиснула челюсти. Началось! Адреналин тут же взорвал нервы. Дернула скованными руками. Твари. Мы как в консервной банке.

- Заблокировать клетку! Держать оборону. Стрелять без предупреждения.