Эдриан Феникс - В крови (ЛП)

После этих слов Уэллс наконец увидел за самоотверженной Мадонной расчетливую мать-богиню. Через нее ему открылся путь к божественности. Отец новой эры. Создатель богов.

Но Афина… Он все еще не знал, что пошло не так, где он совершил ошибку. Близнецы были созданы с предельной осторожностью, их гены изменили и улучшили, когда поместили в матку Глории, все изъяны были удалены.

Или он верил в это. Пока ум Афины медленно, спокойно и безвозвратно не слетел с катушек. Параноидная шизофрения. Непредвиденный недостаток.

Сев в комфортное и потертое кожаное кресло, Уэллс поставил бутылку коньяка на стол и взял копию диска, который сейчас смотрела дочь.

Фина снова смотрит его. Она наслаждается.

Афина не была одинока в этом; Уэллс тоже пересматривал его множество раз. Но не наслаждался; это не подходящее слово. Нет. Лучшее, более точное слово — боялся. Оно пугало и воодушевляло его. Но не доставляло наслаждения. Он вставил диск в дисковод.

Сделав еще глоток коньяка, Уэллс нажал кнопку воспроизведения. На мониторе появился коридор в тусклом зеленом свете ночного видения. В поле зрения появилась фигура — длинные темные волосы до талии извивались в воздухе, словно черные водоросли, пойманные в водный поток. Его крылья, черные и гладкие, изогнулись позади, полусложенные, когда он встал на колени и дотянулся до одной из фигур, съежившихся вместе на полу.

Голос, исходивший из компьютерных колонок, был низким и глубоким, с едва заметным европейским акцентом. Но точно так же, как и в первый раз, когда он слышал его, слова льдом прошлись по позвоночнику.

— Отомсти за свою мать. И за себя.

И С освобождается из рук говорившего, поднимается с пола, купаясь в тускло-красном свете аварийной лампочки, его тело напряжено, его захватывающее дух лицо измазано в крови. Он поднимается, словно бог из пепла, пылающий, прекрасный, ужасающий бог.

Уэллс нажал на паузу и налил себе еще алкоголя. Пока он не посмотрел диск, он считал покойного Элроя Джордана — психопата, сексуального садиста и серийного убийцу — самым большим успехом Плохого Семени. Но не теперь.

Красивый мальчик, который поднялся с пола на мониторе, затмил Джордана.

Улыбаясь, Уэллс налил еще выпить.

Дамаск, Орегон

22 марта

— Эта больная старая корова все еще дышит? — спросила Афина.

Она сидела на диване, скрестив ноги, и смотрела в ноутбук, покоящийся на ее коленях. Лабораторный халат, надетый поверх джинсов, был измазан и забрызган кровью и другими жидкостями.

— Мать все еще дышит, да, — ответил Алекс, пинком закрыв за собой дверь, и поставил поднос с ночными лекарствами сестры на загроможденный кофейный столик.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы она умерла до того, как я смогу убить ее.

— Вот это дух.

В комнате пахло смесью нагретой электросети и корицы, но под этим Алекс уловил запах чего-то, что воняло тухлыми яйцами и жжеными волосами. Он доносился из исследовательской лаборатории Афины.

— Как прошел твой эксперимент?

— Неудачно, — пробормотала Афина. — Мне нужно больше материала.

— Ладно, я позабочусь об этом. — Алекс сел на диван рядом с ней. — Что еще ты сегодня делала?

— Изучала кое-что. — Она рассматривала картинки на мониторе, переводя взгляд то вправо, то влево.

Было понятно, что она изучала Данте, вновь просматривая запись из медсанчасти. Он вздохнул:

— Нам надо поговорить.

— О чем? — Афина подняла взгляд. Искусственное освещение мерцало в ее глазах, как солнечный свет на глади воды, и на мгновение они показались полупрозрачными, цвета океана.

— О том, что будет дальше.

— Я слушаю, — сказала она, возвращая взгляд к монитору.

Алекс захлопнул ноутбук.

— Достаточно. Пора перестать изучать его. — Он забрал ноутбук, несмотря на сопротивление, и поставил его на кофейный столик.

— Но мне нужно его понять, — начала протестовать она. — Когда я смотрю , я ничего не вижу, кроме него, и я не знаю, что это значит.

— Ты устала, это все, — сказал Алекс. — Тебе нужно отдохнуть.

Темные синяки под глазами служили тому подтверждением и говорили о беспокойных ночах, проведенных ею без сна. Но ее видения всегда были правдивы, несмотря на то, спала она или нет, принимала лекарства или нет.

Видения, о которых Отец ничего не знал.

— Я должна выяснить, как распутать программирование Данте.

— Ты сможешь позаботиться об этом после того, как я привезу Данте домой. Давай, на свежий воздух. Лекарства. Двигай задницей.

Алекс схватил Афину за руку и резко поставил на ноги. Он провел ее через кухню и вывел через заднюю дверь. Он выпустил ее руку, только когда она села на качели на крыльце, затем сел рядом, дерево под ним уютно скрипнуло. Ее теплые и жесткие пальцы снова сплелись с его пальцами.

Алекс сделал глубокий вдох влажного воздуха соснового бора.

— Намного лучше.

— Если ты так говоришь.

Он заметил тень улыбки, промелькнувшую на губах его близняшки, и тоже улыбнулся.

— ТО, возможно, планирует убить Отца, — сказал Алекс, глядя в небо. Он наблюдал, как звезды зажигались одна за другой, как свечи в церкви. — Черт возьми, Бюро могло утвердить это уже после провала с Мур.

— А они знают, что Отец тот, кто дал Ронину наводку на Плохое Семя?

— Сомневаюсь. Это потребовало бы настоящей интеллектуальной работы.

— Что если они убьют Отца до того, как он научит тебя, как использовать Данте?

— Мы должны надеяться, что этого не случится, — сказал Алекс. Я вооружил отца, и уровень защиты высок, но… — он пожал плечами, — профессионал сможет обойти все это. Я много раз пытался заставить Отца уйти в подполье.

— Может быть, они отправят неумелого любителя или плохого стрелка вместо профессионала. Не похоже, что это мафия. Это правительство.

Алекс рассмеялся. Он наклонился и прижался лбом ко лбу сестры. Услышал ее тихие, непрерывные мысли: Видит ли Отец сейчас сны? О могуществе и богах? О том, кем ему никогда не стать. И о том, чего он никогда не должен иметь.

Мозг Афины отказывался молчать, отказывался отдыхать.

Алекс выпрямился, откинулся на качелях и стал раскачиваться назад и вперед, назад и вперед. Дерево скрипело, заглушая голоса в мыслях Афины. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы знать, что ее губам требуется делать усилие, чтобы поспевать за потоком в ее голове.

— Я думаю, что Данте не знает о роли Отца в его обработке, — сказала Афина. — Я думаю, что он не знает об Отце, пока.

— Это хорошо. Тогда он не будет ожидать нас.

— Что будет дальше?

— Я поеду в Сиэтл, — сказал Алекс. — Пробужу Данте, одурманю его, когда он закончит делать то, что должен, а затем привезу домой.

— Как ты собираешься подобраться к нему достаточно близко, чтобы ввести наркотик? — Афина посмотрела на него, ее светлые локоны упали на лицо, и она автоматически отбросила их назад.