Ольга Райская - Звезда Сарханов

Попыталась улыбнуться и подползти к краю, чтобы обнять маленькое тельце. В итоге, запутавшись в одеяле, рухнула.

– Сенна плохо? – послышался тревожный голосок.

– Шенна сама виновата, Глаюша, – попыталась успокоить мою маленькую подружку, – только полные идиотки пьют незнакомые напитки в малознакомой компании в больших количествах!

– Плохо было? – понимающе спросила туроу.

– Было плохо, да. А сейчас муторно. И голова болит. И пить очень хочется, – пожаловалась я, приподнимаясь и кое-как усаживаясь на край кровати.

– Это сяс. – С руки Глаи сорвалась красная змейка.

– Ментальная сила? – удивилась я, на миг забыв о ноющей боли в висках.

– Раньсе прятала, сяс мозна, – просветила меня маленькая подружка.

– Почему? – не удержалась от расспросов я.

– Туроу нельзя сила. А сяс Глая мозна. Глая личная слуска Гаспаза. – И туроу защебетала, расхаживая по покоям: – В дом Кле присли, крисят, говорят, слуска нузна для Госпаза. Она им давать многа всех, а они неткают, говорят, Глаю нада. А кто Глая, и никто не знаит зе. А это я! Кле злая вся, а Глая хоросо.

Она засмеялась, звонко, искренне. Глядя на Глаюшу, и я улыбалась, заражаясь ее хорошим настроением.

– Я так рада, что ты со мной, – наконец-то ее обняла, чмокнув в зеленую щечку, на которой тут же выступил смущенный румянец. – Только знаешь что? «Служка» мне не нравится. Давай будем называть тебя моей личной помощницей?

– Глая лисна памосьниса Кейта, – словно пробуя на языке, медленно проговорила малышка, – красиво. Я теперь вазная самая.

Она гордо выпятила грудь и подбоченилась. А я рассмеялась, забыв о головной боли, и снова поморщилась.

В дверь постучали. Глаюша открыла, впуская слуг, которые внесли стол и начали его сервировать. Как его убирали вчера, я не помнила. Деловая карлица расхаживала из угла в угол и раздавала распоряжения. То и дело слышался ее голосок:

– Равней клади!

– Сенна не будет это! Неси где взял!

– Отвар неси!

– Портных када я сказу!

– Пей! – Этот приказ уже предназначался мне, личная помощница госпожи всунула в руки бокал с жидкостью.

У-у! Кажется, я сейчас наблюдала рождение нового тирана. Жадно выпила все содержимое, с удивлением почувствовала, как в голове проясняется, а боль отступает. Глая! Милая моя Глая! Я смотрела на это маленькое зеленое чудо, и душа моя пела. Казалось, лучше и быть не может. Но я опять ошиблась. Это я осознала точно, когда увидела в проеме огромную фигуру с рыжими дредами.

– Крэгус! – воскликнула я и подорвалась с места, повиснув у колосса на шее. – Ты меня нашел!

– Я тебя и не терял, птаха! – широко улыбнулся заисланец.

Он крепко обнял меня, до хруста в костях, потом все же бережно поставил на пол, отстранив. Я озадаченно посмотрела на своего фиолетового друга.

– А то еще твой Дракон убьет меня, – хохотнул он, – а я сейчас, как никогда, жить хочу.

– Сенна туфили! – грозно сказала Глая, поставив передо мной красивые туфельки, как ни странно, моего размера.

Обувшись, с благодарностью кивнула туроу. Я стояла и переводила взгляд с нее на заисланца и обратно, мое счастье было не описать словами.

– А почему приборов шесть? – спросила я, посмотрев на стол. – Нас же трое. Или Дракон явится с сотоварищами?

– Нет, – усмехнулся Крэгус и подмигнул мне. – Но гостей мы ждем!

И сразу за этим в покои ворвались серый и сиреневый ураганы, которые сгребли меня в охапку и закружили по помещению.

– Хватит! Хватит! – взмолилась я спустя десять минут. – У меня уже голова закружилась! Йумма, Эриока, вы ли это?!

– Мы! – воскликнула радостная Йумма, а Эриока смутилась, украдкой взглянув на Крэгуса.

– Как же я счастлива вас всех видеть! – Улыбка не сходила с моего лица. – А Муррия где?

– Она в порядке, – защебетала Эриока, – навестит тебя попозже. Дракон назначил ее старшей, и сейчас она руководит изменениями в его замке.

– Дракон, который вас забрал с аукциона? – спросила я.

– Да!

– А в его замке тексов не было?

– Были, Катия! Были! Было так ужасно! Так страшно! – щебетали на два голоса Йумма и Эриока. – Но потом пришел Ильшур и все закончилось.

– Он герой! – с придыханием добавила Эриока, прикрывая прекрасные глаза густыми ресницами, а Крэгус нахмурился.

– Да уж! Герои, – грустно усмехнулась я, – космические Ильи Муромцы просто.

– Кто? – хором спросили все мои друзья, не сговариваясь.

– Это сказка на моей планете такая есть, – уже в голос расхохоталась я. – Сидел на печи могучий богатырь Илья Муромец тридцать лет и три года, а потом как встал, да как пошел вражью силу валить направо и налево. Ничем его не остановить было.

Мне было смешно. Я хохотала так, что аж слезы выступили из глаз, но меня никто не поддержал. Недоуменно взглянула на друзей, отсмеявшись.

– А сто такое песь? – робко спросила Глая, сомневаясь в моей вменяемости.

– Проклятый космос! – закатила я глаза. – Ладно, потом как-нибудь объясню. Приборов-то шесть. Где этот чертов Дракон? Кушать же хочется!

– Этот чертов Дракон уже здесь, – раздался за моей спиной приятный голос.

Я обернулась. В дверях стоял весьма импозантный мужчина. Темные волосы аккуратно заплетены в толстую косу. В зеленых глазах, с интересом рассматривающих меня, светился ум. Конечно, до Анситора ему было далеко, но в конкурсе «Мистер Вселенная» он бы занял далеко не последнее место. А еще – это явно был Дракон. Мда. Незадача. А я его…

– Извините, я другого Дракона имела в виду, – смутилась я.

– Я понял, – улыбнулся мужчина, – позвольте представиться. Я – Тизкар. Анситор попросил объяснить вам некоторые тонкости владения силой.

До чего у них у всех улыбки безупречные. Просто беда стоматологов!

– А я Катя, можно Кэт, – представилась я и, чтобы сгладить неловкость, предложила: – Может быть, позавтракаете с нами? С друзьями давно не виделась, и кушать очень хочется. А потом позанимаемся.

– С удовольствием, – откликнулся мужчина, и все расселись за столом.

Я стоял и смотрел на голограмму самой прекрасной женщины. Тридцать лет прошло с момента нашего расставания, а она не изменилась. Все такие же ухоженные светлые локоны, собранные в высокую прическу, спускаются по идеальному телу, словно вырезанному искусным мастером из редкого черного оникса. Я смотрел и не мог насмотреться на мою давно потерянную любовь, сердце сжималось от тоски и безысходности. В то время аукцион был единственной надеждой на ее спасение от страшного ритуала. Когда я потерял любимую, только сын стал мне утешением – плод нашей огромной любви. Я утешал себя тем, что она жива. Пусть далеко, пусть с другим, но жива! Угроза миновала. Но как я ошибался! Угроза вернулась! И теперь меч занесен над нашим сыном. Если есть хоть один шанс уберечь его, я воспользуюсь им!