Эми Батлер Гринфилд - Певчая (ЛП)

«Не разрушай меня. Не разрушай нас обоих».

Песня забирала у меня все – надежды, силы, всю меня. Вместе со страхом и отчаянием я чувствовала растущую радость. Чего бы мне это ни стоило, это дикое пение было сильным и правильным. Я была рождена для этого.

«Нет», - выл гримуар.

Я пела, и вой угасал. Гримуар слабел. Он становился все холоднее, пока мне не стало казаться, что я держу не книгу, а глыбу льда.

Только когда песня повернула к концу, гримуар заговорил снова, шепча:

«Не прогоняй меня во тьму».

Я допела до последней ноты, длинной и глубокой, и книга стала чистой и ломкой, мой камень соскользнул с ее страниц, сияя, как огонь. Тенегримы притихли, их силы таяли. К моему потрясению, один человек смог вырваться из их хватки. Скаргрейв.

Он бросился, но не на меня, а к гримуару. Его вел страх? Жадность? Может, горе? Но это было его ошибкой. Когда он коснулся гримуара, он рассыпался, как лед, унося его с собой. На миг крошечные сияющие осколки замерли в воздухе, как серебряные звезды, а потом пропали, как снежинки летом.

Шепот воронов утих.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

РАСПЛАТА

Я ошеломленно смотрела на Ната, а он – на меня, и боль на его лице сменяется растерянной радостью. Вороновые за ним выронили мечи и моргали, их глаза по-новому смотрели на мир. Но сильнее всех изменился король. Его тревога пропала, оставив потрясение и стеснение.

Гримуар говорил, что король ненавидел Певчих, но не было похоже, что он ненавидит меня. Я подняла камень. Цепочка пострадала, но не камень. Гримуар соврал и насчет этого? Я видела еще одну тонкую трещину, но она не была опасной. Обрадовавшись, я вернула рубин на место поверх моего сердца.

- Посмотрите, Ваше величество! – один из Вороновых стоял в дверях в Вороновую яму и махал рукой. – Теперь это просто вороны.

Король Генрих моргнул и повернулся ко мне.

- Тенегримы исчезли?

- Да, - сказала я. – Их больше нет.

- А лорд Скаргрейв? Он тоже исчез?

- Думаю, да.

Печаль и облегчение смешались на его лице. А потом он осторожно спросил у меня:

- Я все еще король?

По его потрясенному виду я поняла, о чем он думал, но я не сразу смогла ответить.

- Да, Ваше величество, - мягко сказала я. – Вы король. Я не хочу править. Я хочу лишь жить в мире.

Он принял это в молчании. Он понимал, что я не была угрозой?

Я стояла и думала, как поддержать его, но вбежали двое солдат, звеня броней. Увидев меня, они выхватили мечи.

- Певчая!

Вспыхнул меч Генри.

- Тронете хоть волосок на ее голове, и я лишу вас голов.

Солдаты опустили оружие.

- Она неприкосновенна, - сказал им король. – Она сделала то, что не мог никто. Она освободила нас от тенегримов, - а мне он сказал. – Мой отец говорил, что если кому и можно доверять, то не тому, кто хочет власти. А тому, кто от нее отрекается.

Я выдохнула с облегчением. Я не зря поверила в него.

Повысив величественно голос, король сообщил:

- Мы благодарны этой леди, мы убедимся, что она получит королевскую защиту и награду, - не так уверено он добавил. – Если, конечно, это вам нужно.

Нат замер за королем. Я знала, о чем он думает, ведь думала о том же.

- Ваше величество, сейчас мне нужна помощь другу. Он ранен и в комнате кормления…

- Стражи, вы должны предоставить Певчей любую помощь, какую она попросит, - приказал король. – Еда, напитки, лекарства и все, что она потребует.

Вместе с Натом я пошла в Вороновую яму. Птицы каркали и щелкали клювами, но уже тише, чем до этого, без злости.

Это просто птицы. Нат так и говорил. Теперь так и было.

Я прошла мимо их бьющихся крыльев без страха.

† † †

Следующий час был полон хлопот. Ни у кого еще не было столько врачей у кровати, как было у Пенебригга. Стражи отнесли его на носилках в роскошную спальню, где он быстро пришел в себя, к моему облегчению. Но врачи все равно проверили его пуль, глаза, осмотрели лиловую шишку на голове. Королевский лекарь сказал, что все не так плохо.

- У него сломана лодыжка, как и череп, - сообщил он. – Ему нужны отдых и забота. Но я не вижу причины, по которой он не выздоровеет.

Паж прошел в комнату и опустился передо мной.

- Король приветствует леди Певчую и просит срочно присоединиться к нему в главном зале.

В чем дело? Боясь новых проблем, я извинилась и последовала за пажем в огромную комнату, где обнаружила короля, говорящего с сэром Барнаби.

- Уже было сообщено о конце тенегримов и протектората, - сказал король. – И мы хотим вернуть парламент как можно скорее.

- Отлично! – сэр Барнаби, казалось, начнет танцевать с тростью.

- Люси! – с другой стороны комнаты прибежала Норри и сжала меня в объятиях. – Кроха. Ты цела. О, ты цела.

- Не только это, мадам, - раздался сзади низкий голос. – Мисс Марлоу спасла всех нас.

Я оглянулась и увидела Олдвилля, впервые с теплом смотревшего на меня. Рядом с ним Самюэль Дипс поклонился и широко улыбнулся. Он начал вопить «ура», а с ним и Кристофер Линнет и остальные из Невидимого колледжа.

- Поднимитесь на крышу, - сказал мне король.

- О, да, - сказала Норри. – О, Люси, ты должна увидеть.

- Что увидеть? – спросила я.

Она не сказала мне, как и король и остальные. Я с удивлением проследовала за ними на вершину Белой башни, а когда посмотрела оттуда, то поняла.

- Огни! – прошептала я. – О, только посмотрите.

Была ночь, но во всем Лондоне горели огни: в церквях, тавернах, домах. Я видела нечто, похожее на большие костры, в парках, на холмах за стенами города. Даже на реке Темзе сотни маленьких фонарей сияли, покачиваясь, озаряя судна и лодки, что несли их.

- Они празднуют, - сказала им Норри. – Мы шли по улицам сюда, Люси, тебе нужно это тоже увидеть. Все снаружи, празднуют конец тенегримов.

Я сжала ее руку.

- Норри, леди Илейн…

Я не смогла рассказать, как она умерла, как я держала ее холодную руку, как я накрыла ее лицо своим платком, а потом ее унесли стражи.

- Знаю, - сказала Норри. – Мне очень жаль ее и тебя. Но посмотри, Люси. Посмотри, что ты сделала. Ты освободила королевство. Она бы тобой гордилась.

Может, нет. Но я смотрела на сияющий город, и это меня успокаивало.

- Слушайте, - сказала всем Норри.

Толпа на крыше притихла. А потом я услышала из города музыку, поднимающуюся до небес.

- Они поют, - сказала я.

- Поют от радости, - Норри обняла меня. – Ты гордишься?

† † †

Еще несколько дней я провела в Тауэре, но не как узница, а как почетная гостья короля. Это было радостью, да, но и грузом, ведь он хотел, чтобы я была рядом, пока он приводил королевство в порядок. Когда я была не с ним, я проводила время, окруженная придворными. Я едва видела Ната. Но на четвертую ночь мы смогли побыть одни, оставшись в комнате Пенебригга.

- Как он? – спросила я.

- Врачи говорят, что опасности нет, - Нат смотрел на спящего Пенебригга. – Конечно, его голова все еще болит, а на сращивание лодыжки уйдут недели. Но он говорил нормально днем.