Дж. Уорд - Избранный

А потом парень испарился, будто его вообще не было.

Док Джейн встала и подошла к нему. Она была ниже Куина и сложена не как трехсотфунтовый мужчина [7] 300 фунтов = 136кг . Но она словно возвышалась над ним, авторитет в ее голосе и взгляде — именно то, что смогло успокоить его иррациональное Я.

Она положила руку на его предплечье и уверенно посмотрела в глаза.

— Это не твоя вина. Порой для некоторых беременностей это естественный ход вещей.

— Это я сделал ей детей.

— Да, но если ее гормональный фон изменился после родов, то виноватых нет. К тому же ты правильно поступил, сразу обратившись ко мне, и ты также во многом можешь помочь ей, разговаривая и давая ей возможность и время на общение с тобой. И, честно, я тоже заметила, что она не спускается на трапезы. Думаю, мы должны побудить ее присоединяться к домочадцам, показав, что всегда готовы ей помочь.

— Хорошо. Ладно.

Док Джейн нахмурилась.

— Я могу дать тебе совет?

— Конечно.

Она сжала его руку.

— Не чувствуй ответственность за то, на что ты не в состоянии повлиять. Это верная дорога к стрессу, который сделает тебя несчастным и доведет до ручки. Знаю, легче сказать, чем сделать, но просто постарайся держать это в уме? Я видела, ты был с Лейлой на каждом этапе во время беременности. Ты сделал и сделаешь для нее все возможное, и ты просто невероятный отец. Дальше будет только лучше, обещаю.

Куин сделал глубокий вдох.

— Ну да.

Хотя беспокойство осталось, Куин напомнил себе, что за время беременности Лейлы он научился доверять Доку Джейн. Целитель помогла ему выбраться с того света, и она никогда не подводила его, не лгала ему и не давала плохих советов.

— Все наладится, — заверила она его.

К несчастью, как выяснилось позднее, добрый доктор ошибалась.

Но ей не подвластна судьба.

Как и ему.

Ребенок был обезображен. Искаженная, уродливая копия Харма, с безобразной верхней губой, как у зайца.

Харм бросил ребенка на земляной пол пещеры, и отродье приземлилось без звука, его конечности едва шевелились, плоть обрела сине-серый оттенок, и он все еще был связан пуповиной с матерью. Он сдохнет, как и положено созданию, пошедшему против законов природы и преемственности генов… и подобный исход не вызовет негодования.

Но Харма обманули, и это нельзя было стерпеть. Он впустую потратил восемнадцать месяцев, множество часов, надежду и счастье на этого непригодного выродка. И одно он знал наверняка: его вины в том нет.

— Что ты произвела на свет?! — требовательно спросил он у женщины.

— Сына! — Она выгнулась будто в агонии. — Я принесла тебе…

— Проклятье. — Харм выпрямился в полный рост. — В твоем чреве скверна. Она поразила мое семя и породила…

— Твоего сына…

— Взгляни сама! Узри собственными глазами эту мерзость!

Женщина с усилием подняла голову.

— Он идеален, он…

Харм пнул ребенка ботинком, вырывая из него крик, заставляя задергать крошечными конечностями.

— Даже ты не можешь отрицать очевидное!

Ее налитый кровью взгляд обратился к ребенку, а потом она выпучила глаза:

— Это…

— Это натворила ты, — заявил он.

Уродство невозможно было отрицать, а отсутствие аргументов с ее стороны стало признанием вины. А потом она застонала, словно продолжала рожать, вцепилась окровавленными пальцами в холодную землю, широко раскинула ноги. После потуг что-то снова вышло из женщины, и Харм подумал, что, может, был еще один плод. Воистину, в сердце вспыхнула надежда на то, что рожденный был даблом, проклятым из двух близнецов.

Увы, нет, это были внутренности женщины, может, ее живот или кишки.

А ребенок все плакал, его грудь вздымалась по убывающей амплитуде.

— Ты сдохнешь здесь вместе с выродком, — равнодушно заявил Харм.

— Я не…

— Твои внутренности вылезли наружу.

— Ребенок… — прошептала она. — Ребенок…

— Отродье, рожденное против воли Девы-Летописецы.

Женщина замолчала и обмякла, из нее перестали лезть органы, и Харм ждал, пока душа покинет ее тело с последней судорогой. Но она все дышала и не сводила с него взгляда… не умирала. Сплошной обман. Сама мысль, что она не отправится в Дхунд за свое деяние, казалась оскорбительной.

— Это — твоя вина, — выплюнул он.

— Откуда ты знаешь, что это не твое семя…

Харм наступил на ее горло, заставляя заткнуться. Волна ярости накрыла тело воина, и лишь тот факт, что данный инцидент мог стать наказанием за прошлые его грехи, не дал ему свернуть ей шею.

Она должна заплатить, подумал он. Да, женщина виновна, и она заплатит за его обманутые надежды.

Зашипев, он оскалил клыки.

— Я сохраню тебе жизнь, чтобы тебе пришлось растить этого монстра, чтобы каждый знал, что он — твой. Таково будет твое проклятье за то, что ты навлекла на меня… он всю жизнь будет камнем висеть на твоей шее, осуждение на вечные муки, и если я узнаю, что он умер, я найду тебя и убью — медленно. А потом расправлюсь с твоей сестрой, ее отпрысками и твоими родителями.

— Как можешь ты такое говорить!

Харм наклонился, кровь прилила к голове и лицу.

— Ты слышала мои слова. Такова моя воля. Пойдешь против меня на свой страх и риск.

Когда она съежилась, Харм отступил назад и окинул взглядом безобразие перед ним — жалкую женщину, мерзкого выродка… и резким движением руки по воздуху стер их из своей жизни. Снаружи завывала вьюга, костер уже потух, и Харм потянулся к меховой накидке.

— Ты изуродовала моего сына, — сказал он, накинув меха на плечи. — И в наказание будешь растить это чудовище как доказательство своей неудачи.

— Ты — не Король, — слабо воскликнула женщина. — Чтобы заявлять подобное.

— Это станет предупреждением для моих собратьев. — Он ткнул пальцем на плачущего ребенка. — С этим отродьем, с тобой больше никто не ляжет, рискуя пережить подобное.

— Ты не можешь заставить меня!

— Могу и заставлю.

Она была испорченной, развратной женщиной по своей природе, изначально именно это привлекло его в ней… и он преподал ей несколько уроков, исправляя ее ошибки, и в свое время это было весьма увлекательно. Воистину, лишь раз она пыталась взять над ним верх. Всего раз и никогда больше.

— Не испытывай меня, женщина. Однажды ты попыталась, и результат ты помнишь.

Когда она побледнела, Харм кивнул.

— Да, вот именно.

Он едва не убил ее однажды ночью, показывая, что сам может ложиться с кем пожелает и когда угодно, в то время как ей было запрещено видеться с другими мужчинами, пока она так или иначе имела к нему отношение. Это произошло вскоре после того, как она осознала, что единственная возможность привязать его к себе — это родить ему желанного сына, ведь как раз в то время он задумался о наследнике.