Дж. Уорд - Избранный

Его Селену поразила болезнь, которая периодически задевала священный класс Избранных. За всю историю существования Избранных, определенное число женщин пострадало от Окостенения, и это ужасная смерть — твой разум продолжает жить, запертый в застывшей телесной оболочке, без возможности освободиться, и нет никакого лекарства, никто не способен тебе помочь.

Даже мужчина, который любит тебя больше жизни.

Сердце пропустило удар, Трэз опустил руки, качая головой, и попытался снова подключиться к реальности. В последнее время его мучили подобные незваные эпизоды, и вопреки логике они приходили все чаще, а не наоборот… отчего он начал переживать за свое психическое спокойствие. Он слышал расхожую поговорку, что время лечит, и, черт, может, она и была применима к другим. Что же до него? Его скорбь превратилась из ослепительной боли, которую он испытывал в начале, из агонии настолько раскаленной, что она могла сравниться с пламенем погребального костра Селены, до хронической карусели из воспоминаний, которые, казалось, с каждым днем вращались все быстрее вокруг центральной оси, коей являлась его потеря.

Собственный голос звучал эхом в его голове: «Я правильно понял тебя? Ты хочешь… чтобы все это закончилось?».

Когда настали последние мгновения ее жизни, Селена не могла говорить, им пришлось использовать согласованный ранее способ общения, в котором они допускали, что она сохранит контроль над веками вплоть до самого финала: моргнуть один раз — это «нет»… два раза — «да».

«Ты хочешь… чтобы все это закончилось?».

Он знал, каким будет ее ответ. Прочел его в ее усталом, отстраненном, затухающем взгляде. Но это был один из редких моментов в его жизни, когда нужно быть абсолютно, на сто процентов уверенным.

Селена моргнула один раз. А потом еще раз.

Он был рядом с ней, когда введенный препарат остановил ее сердце, даровав желанное облегчение.

Он в жизни не представлял, что существуют подобные страдания. Его и ее. Он не мог представить худшей смерти и уж точно не мог вообразить, что ему придется кивком головы дать Мэнни сигнал, чтобы мужчина сделал укол… не представлял, что когда-нибудь будет мысленно кричать, наблюдая, как умирает его любимая, что его оставят одного до конца своих дней.

Единственное его утешение в том, что её страдания прекратились.

Суровая реальность такова, что одновременно с этим начались его страдания.

Сразу после этого он нашел некое успокоение в том факте, что именно он остался один, чтобы скучать по ней, а не наоборот. Но, как показало время, он использовал эту панацею слишком часто — ведь больше ничего не помогало — и она перестала работать.

Поэтому сейчас ничто не несло ему облегчения. Он бы обратился к выпивке, но алкоголь только распускал и без того слабый контроль над его слезными каналами. Еда его не волновала. Секс даже не обсуждался. А на поле боя его не пустят… и Братья, и айЭм осознавали, что он крайне нестабилен.

Так что ему оставалось? Силком тащить себя сквозь дни и ночи, моля о самом банальном облегчении: свободном дыхании, крупице душевного покоя, хотя бы часе спокойного сна.

Протянув руку, он прикоснулся к стеклянному полотну, расположенному под углом, отделявшему его от остального мира, мира за пределами его персонального ада. Забавно думать, что ныне «остальной» мир когда-то был для него «реальным» миром… и в сторону расовые и возрастные различия, его превосходящее положение над клубной массой… он был далек от них по иной причине.

У Трэза возникло ощущение, что между ним и остальными пролегла пропасть, и это навсегда.

И, по правде, он больше так не мог.

Скорбь сломала его, и если бы не общеизвестный факт, что самоубийц не пускают в Забвение, он бы всадил пулю в висок через сорок восемь часов после ее смерти.

Я так больше не проживу, ни одной ночи, — подумал Трэз.

— Умоляю… помоги мне…

Он не знал, к кому обращается. Если смотреть с точки зрения вампиров, то Дева-Летописеца прекратила свое существование… и в своем текущем состоянии он прекрасно понимал, почему она решила отложить микрофон и сойти со сцены. А будучи Тенью, его вырастили в поклонении Королеве… одна проблема: Королева замужем за его братом, а молиться собственной снохе как минимум странно.

Доказательство того, что вся эта духовная шамбала не стоит ни гроша.

Но даже в таком случае его страдания были настолько сильными, что он не мог промолчать.

Запрокинув голову, он уперся взглядом в низкий черный потолок и облачил свои душевные муки в слова:

— Я так хочу, чтобы она вернулась. Я просто… я хочу, чтобы Селена вернулась. Умоляю… если там кто-то есть, помоги мне. Верни мне ее. Не важно, в какой форме… я так больше не могу. Я не проживу так больше ни ночи.

Ответа, разумеется, не было. И он чувствовал себя полным придурком.

Но, да ладно, словно бескрайнее пространство космоса могло послать ему что-то кроме метеорита?

К тому же, Забвение вообще существовало? Что, если он просто галлюцинировал во время очищения и Селена ему померещилась? Что, если она просто умерла? Просто… перестала существовать? Что, если то дерьмо о райских кущах, куда после смерти отправляются родные и близкие, чтобы дождаться тебя… что, если это всего лишь механизм борьбы с горем, придуманный теми, кто остается?

Ментальный самообман, позволяющий заткнуть душевную рану?

Подняв голову, Трэз окинул взглядом толпу людей…

Увидев в стеклянном отражении огромную мужскую фигуру позади себя, Трэз резко обернулся и потянулся к пояснице за пистолетом. Но потом он узнал незваного гостя.

— Что ты здесь забыл? — требовательно спросил он.

Луг площадью в пять акров высился над проселочной дорогой, словно творение художника с метким глазом, все естественные черты холма и долины были призваны услаждать взор. А на вершине плавного, укрытого снежной шапкой склона, подобно короне великодушного короля, возвышался великолепный клён, раскинувший свои ветки так, что даже зима, оставившая дерево без покрова, не смогла принизить его красоту.

Лейла перенеслась из особняка к кромке поля и пешком поднялась к дереву, домашние тапочки не защищали от промерзшей земли, ветер задувал в ее халат, а волосы выбились из косы.

Поднявшись на вершину, она окинула взглядом корни клёна, удерживавшие внушительный ствол в земле.

Все произошло именно здесь.

Здесь, у корней кленового дерева она впервые встретила Кора, призванная мужчиной, которого считала благородным воином, которого она кормила в клинике Братства… того, кто являлся их врагом, а не другом, о чем Братья не поведали ей.

Когда мужчина призвал ее, прося о вене, она решила, что всего лишь выполняет свой священный долг.