Марина Эльденберт - Темный рассвет

— Ты научишь меня танцам? — спросила, чтобы сменить тему.

В первую очередь ту, что не давала мне покоя в моих мыслях.

— Танцам? — Софи перестала хмуриться.

— Да, мне очень хочется научиться танцевать, как ты.

— Тебе нравятся нонаэрянские танцы?

Кивнула.

— С ума сойти!

Наверное, матушка сказала бы так же.

— Когда будешь меня учить, поменяемся местами. Сможешь отыграться на мне по полной.

Софи хихикнула. Видимо, возможность отыграться за стихи ей понравилась.

— Если расправишься с уроками до возвращения Анри, после ужина сможем погулять вместе.

— Здорово!

Дочь снова уткнулась в книги, а я все-таки решила пройтись. Часа три Софи точно будет занята, а я за это время распущу все оставшиеся в доме салфетки.

Сейчас, когда каждая минута отсчитывала оставшееся мне в Маэлонии время, сидеть на месте не получалось. Я постоянно была чем-то занята: то магией, то уроками с дочерью, а если выдавалась свободная минутка, шла помогать Селесте, чем вызывала недовольное бурчание. В отличие от Лорены, хозяйничать на кухне она предпочитала одна. Но сегодня мне не хотелось даже заглядывать на кухню, не говоря уже о практике магии смерти. Все валилось из рук.

На улице становилось спокойнее — из-за царящей повсюду суеты. От воды тянуло прохладой, но солнышко ласково пригревало. Казалось невероятным, что где-то в этом мире может быть другая весна: холодная, с пронизывающими ветрами и медленно сходящим снегом, контуры заострившихся сугробов которого ощетиниваются в небо подтаявшими острыми зубцами. Я настолько привыкла к Маэлонии — к ее веселому гомону, к шуточкам и беспричинному мужскому вниманию, что сейчас расставаться с ней не хотелось.

Эта шумная, непоседливая страна ворвалась в мою жизнь с беспардонностью, свойственной ее жителям, заполнила яркими красками карнавалов. Из-под ее масок выглядывали самые разные лица: короткие заморозки под сдвинутыми бровями туч сменялись широкими улыбками каналов и россыпью украшающих их лодок. И даже с ними мне сейчас тоже не хотелось прощаться.

Так же, как не хотелось прощаться с Лореной и Энцо. С их теплыми объятиями, с нашими уютными встречами, с умопомрачительными обедами синьоры Фьоренчелли. С широкими улыбками незнакомых людей, рядом с которыми я разучилась бояться толпы. Не хотелось размыкать рук с мужчиной, без которого я не представляла жизни, но именно ради того, чтобы всегда быть рядом, сейчас нам предстояло разлучиться.

Надолго ли? Я не знала.

Анри обещал все сделать быстро, но как получится на самом деле?..

Ноги сами привели меня в парк. Туда, где мы так часто гуляли с Софи, и где я увидела их с Франческой. Устроившись на скамейке, рассматривала проходящих мимо людей. Няни с детьми и молодые люди, свободные от занятий во второй половине дня. Парочки, украдкой ускользнувшие от родителей, чтобы провести побольше времени вместе. По этой же дорожке мы шли с Иваром, когда он уводил меня от очередного опрометчивого поступка.

Наверное, мне бы хотелось попрощаться с ним иначе.

Тепло. По-дружески. По-настоящему.

Он действительно рисковал всем, чтобы помочь мне.

Браслет дернуло, и я поспешно подтянула рукав: по-прежнему ослепительно-золотой. Легкий холодок змеился по запястью — похожий на тот, что я чувствовала, когда Анри уезжал с Эльгером, а я дожидалась его в Лавуа. Сейчас же отчаянно хотелось, чтобы муж вернулся побыстрее, но такие дела быстро не делаются. Я писала брату письмо, а ему предстоял разговор с Лореной и Энцо лицом к лицу. Смогла бы я решиться «умереть», глядя в глаза Винсенту, матушке или Лави? Смогла бы отказаться от них, когда они стоят в двух шагах от меня — такие безумно близкие и родные.

Возвращаясь домой, старалась не торопиться. От браслета уже часа полтора тянуло холодом, запястье словно заковали в ледяной обруч. Я постоянно на него поглядывала, но он по-прежнему переливался золотом, без единой черной прожилки.

Хоть бы Лорена и Энцо нашли в себе силы его поддержать. И смелость, чтобы смягчить предстоящее.

Оказавшись у дома, я обнаружила, что забыла ключ. На самом деле, удивительно, что я не забыла что-нибудь еще. Например, ридикюль, вместе с головой. В парке.

Постучала, но ответило мне только эхо дверного молотка.

Изнутри, из сдавившего грудь напряжения, поднималась досада. В нашем доме все слышно, даже если заложить уши ватой. Селеста вообще крайне нерасторопна, а еще очень не любит, когда ее отвлекают во время готовки. Неужели нельзя оторваться на минуту, и открыть?

Постучала снова, искренне сожалея, что не готова кричать на всю улицу.

Хотя в Лации вряд ли кто-то обратил бы на это внимание или счел недостойным.

— Синьора Феро! — голос Селесты.

Она спешила по улице, в руках у нее была корзина, доверху наполненная овощами.

Не успела я отойти от потрясения, как меня захлестнуло гневом.

— Ты оставила Софи одну?

— Не одну, нет, — поспешно затараторила та. — К нам пришла Франческа, ну я и решила, что успею сбегать на рынок. У нас овощи закончились, а я растяпа, не посмотрела. Скоро ужин надо готовить…

Под моим взглядом женщина осеклась, повернув ключ, я же распахнула дверь и нырнула в прохладный полумрак холла. Не знаю, о чем думала Франческа, но она выбрала не лучшее время и сейчас точно слетит с лестницы. Немагическим способом, по старинке. Даром что я сестра герцога и жена графа, за волосы оттаскать сумею. Синьорина Розатти выкатится наружу растрепанным шаром, да там и останется, а Селеста последует за ней. Лучше я буду оставшиеся дни готовить сама — как умею, и наплевать, что это нельзя будет есть.

— Софи! — взлетела по лестнице, широким шагом направляясь в учебную комнату.

Та оказалась пуста.

Раскрытая тетрадь лежала поверх книги, перо аккуратно сложено к остальным, чернильница закрыта.

Значит, Софи пригласила ее в спальню.

Замечательно!

Бросилась туда, распахнула дверь. И застыла. Клетка с Лилит опрокинулась, мышь шуршала рассыпавшимися по полу опилками. Поперек кровати лежала Софи. Бледная и неподвижная, волосы расплескались по застеленному покрывалу, словно кто-то наспех швырнул ее на постель, как куклу.

Сердце дернулось, как игрушка на нитке, и замерло.

— Софи! — холодея сердцем, рванулась к кровати, подхватывая девочку за плечи. Встряхнула, но голова ее безвольно откинулась назад. — Софи! Софи!

Шею обожгло, словно укусом насекомого. Обернувшись, по-прежнему прижимая к себе дочь, увидела расплывающееся лицо Франчески. Отдаляющееся, тающее в густом тумане, стремительно заполнявшем комнату.

— Больше вы не будете мне мешать, — услышала я.

И провалилась во тьму.

В ушах грохотал пульс, в который тонкой ниточкой втекало биение крохотного сердечка. Было холодно, очень холодно, а еще я не могла пошевелить даже пальцем, чтобы унять расползающийся вокруг холод. Туман окутывал сознание густым вязким киселем, не позволяя двигаться, мешая открыть глаза. А клокотавшая во мне магия набрала силу, я чувствовала ее. Знала, что нужно это остановить, но…