Ника Веймар - Обречённая на месть. Дилогия

— Чего ты хочешь? — спросил он, когда девушка, высказавшись, умолкла. — По существу, Дана. Чётко и коротко.

— Ничего я не хочу, — Дана дёрнула плечиком, нервно разглаживая несуществующие складки на платье. — Ты меня сюда зачем привёл?

Трахнуть? Вот и не лезь в душу!

— Герцогиня, вы как выражаетесь? — пожурил боевик. — Где ваши манеры? И прекрати истерить! Чего. Ты. Хочешь. Чётко и ясно.

— Чтобы ты оставил меня в покое! — выкрикнула девушка.

— Понятно, — кивнул мужчина. Дотянулся до бутылки, налил ещё один бокал. — Пей.

— Не буду, — надулась герцогиня.

— А куда ты денешься? — поднял бровь хаосит. — Не хочешь признаваться ты — признается бутылка вина. Точнее, пару бокалов. Тебе хватит и этого.

— Любви я хочу, — всхлипнула девушка, сдаваясь. — Просто любви…

Чувств…

— И чего тебе не хватает? — вполне искренне не понял Атор.

— Я для тебя просто тело, — пожаловалась Дана. — И всё, что ты вчера говорил про отношения… просто, чтобы успокоить.

— Сама придумала или кто-то помог? — боевик дёрнул щекой. — Солнышко, будь ты просто телом, я бы переспал с тобой ещё тогда, за пару дней до твоего шестнадцатилетия, а не ждал целый месяц.

Брюнетка в его объятьях настороженно затихла. Прижалась щекой к его плечу, свернувшись обиженным котёнком. Молчала, ожидая продолжения.

— Тысяча ночных тварей во главе с Пересмешником, — Атор вздохнул, поняв, наконец, что так тревожило его маленькую герцогиню. — Дана, тебе признания нужны? Люблю я тебя, люблю. Неужели непонятно?

Девушка опустила голову, стыдясь прорвавшейся истерики. Понимала, что выглядела глупо и жалко. Но за последние несколько дней этот вопрос совершенно измучил её, и услышать, наконец, что все страхи и переживания были напрасны, было жизненно важно. Да, ей нужно было это признание, пусть даже такое обыденное и абсолютно неромантичное!

Обыкновенная констатация факта, без прикрас. Потому что не было ощущения хуже, чем это состояние неопределённости, когда ты говоришь что любишь, а в ответ — лишь тишина. И земля из-под ног, и снова одна — против целого мира, и никто, никто не ценит просто так, безусловно, просто за то, что ты есть. Уткнувшись в плечо боевика, она рассказывала об этом, вначале медленно, подбирая каждое слово, а потом — торопливо, перебивая саму себя, выворачивая душу наизнанку, боясь испугаться и остановиться.

Атор слушал внимательно, успокаивающе поглаживая девушку по голове, понимая, что сейчас Дана говорит о самых сильных страхах, осознанно доверяясь ему до конца, до того предела, за который не просто нельзя — за который уже некуда. И когда его маленькая герцогиня, выговорившись, затихла, с минуту молчал, подбирая слова.

— Я понял тебя, — наконец медленно проговорил он, чувствуя, как напряглась и сжалась девушка в его объятьях. — Дана, я не умею говорить о чувствах. И скорее всего, уже не научусь. Давай ты просто будешь знать, что всё в порядке, и закроем эту тему.

— Ты предпочитаешь действия, а не слова, я помню, — тихо отозвалась она. — Спасибо, что выслушал. Я… я боялась, что скажешь, мол, глупости это всё, и нечего голову дурить себе и тебе.

— И ударю по самому больному? — Атор легонько коснулся губами виска Лиданы. — Своих не убивают, солнышко. Не подливают масла в огонь и не оставляют в трудную минуту. Потери общие.

Продолжать разговор Дана была не в силах. Слишком откровенно, слишком на грани, и каждое слово — острее кинжала. Нужна была передышка. И тепло рук любимого мужчины, чтобы убедиться — она живая, настоящая, и всё, что происходит, происходит на самом деле.

Повернула голову, подставляя губы для поцелуя, одновременно потянув шнуровку на лифе платья. Ткань с тихим шуршанием сползла с плеч.

На этот раз Атор ласкал её нежно и неторопливо, словно в противовес яростному, дикому натиску в его кабинете. Касался губами разгорячённой, чувствительной кожи, заставляя изнемогать в ожидании более откровенных ласк, плавиться от желания.

— Подожди, — тихонько выдохнула Дана, чувствуя, что страсть вот-вот возьмёт над ними верх. Высвободилась из объятий мужчины, попросила:

— Сядь, пожалуйста. Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо…

Опустилась на колени на брошенную на пол подушку. Почему-то сейчас уже не было страшно и стыдно. Дарить такие ласки любимому больше не казалось зазорным и неправильным. А слышать, как тяжело и хрипло дышит мужчина, чувствовать, как дрожит его тело, и знать, что он так реагирует на неё, было до безумия приятно.

А после они сплетались в объятьях в извечном и древнем танце любви, становясь единым целым. И не было границ и запретов, были только страсть и нежность. И долгое, яркое удовольствие, разделённое на двоих.

В углах комнаты плясали тени, пахло лавандой, охапка которой была небрежно отброшена на пол. Атор сидел на краю кровати, о чём-то размышляя. Дана поднялась на локте, прикрывая обнажённую грудь простынёй, взглянула на чёткий профиль боевика. Мужчина едва заметно хмурился. Губы его были сурово сжаты. Какие мысли его одолевали в этот момент, девушка не знала. Но не стала спрашивать, интуитивно чувствуя, что тревожить боевика сейчас не стоит. Хотелось пить, и, завернувшись в простыню, Дана направилась к графину с водой.

— Налей и мне, — попросил хаосит.

В два глотка опустошил протянутый стакан, вернул девушке. Потянулся за одеждой. Спокойный, собранный, принявший какое-то решение. Дана тоже начала одеваться. И не выдержала, спросила:

— Что будет дальше? С нами…

— Больше, чем «лавандовый брак», я предложить не могу, — с глухой, почти звериной тоской прозвучало в ответ. — Хочу, но не могу.

— Почему? — сердце в груди Лиданы на миг застыло, пропустив удар.

— Герцогине сын плясуньи из бродячего театра — не ровня, — он согревал дыханием её холодные пальчики. — Но я буду рядом столько, сколько ты захочешь. И даже дольше.

— А если я откажусь от титула? — было больно дышать. Воздух сгустился до предела, отказываясь проникать в лёгкие. — Зачем он мне, если… если рядом не будет тебя?

— Я буду рядом, — Атор усадил её на колени, укачивая, как ребёнка, но говорил серьёзно. — Ты — последняя в роду, милая. И род С’аольенн не должен прерваться. Император не позволит тебе отказаться от титула. Не будем вдаваться в подробности, просто поверь на слово, что рычаги давления у него найдутся. И я не хочу такой жертвы. Это слишком большая цена за возможность назвать тебя женой. И заплатишь за это ты, а не я.

— А есть другие варианты? — глухо спросила девушка.

— Два, — кивнул боевик. — Если аристократ или аристократка заключают брак с простолюдином, их дети не имеют прав на титул. Но в законе есть лазейка. Если ты родишь ребёнка вне брака, он унаследует твой титул. И ты сможешь ввести его в род. И второй вариант, при котором не будут трепать имя герцогини, посмевшей родить вне брака: фиктивный брак с кем-нибудь из младших сыновей обнищавших аристократов. Твоему фиктивном мужу — деньги, тебе — видимость законности. В этом случае ты тоже сможешь ввести наших детей в род С’аольенн. В их жилах будет течь твоя кровь.