Алёна Кручко - Жаркая зима

— Я сама влетела в такую аферу в нежном возрасте девяти с половиной лет, — с ностальгической улыбкой рассказывала Джегейль. — У нас тогда словно волна прокатилась, эти «письма счастья» заполонили всю школу. Играли на открытки, и, знаете, я тогда собрала очень приличную коллекцию. «Отошли одну открытку с пожеланием счастья отправителю этого письма, отправь пять таких же писем, и тебе придут пять открыток с пожеланием счастья!». Отправила я, точно помню, двенадцать штук, а получила не шестьдесят, как надеялась, но что-то около пятидесяти. Сами понимаете, открытки — не деньги, детям вполне доступно. Среди девчонок постарше модно было писать о себе, говорили, что кто-то нашел по этим открыткам любовь…

— Отличная идея, к слову, — Цинни, прикрыв глаза, накручивала локон на палец — граф прекрасно помнил эту ее детскую привычку, говорившую о глубокой задумчивости. — С привязкой на любовь и счастье… м-м-м, я уже вижу, как запустить это в Тириссе. Легко.

— Но это красиво будет смотреться именно с открытками, — возразила Джегейль. — Цветочки, сердечки, букетики… В крайнем случае — с письмами. Как тогда деньги пристегнуть? Классическая денежная пирамида играет на жадности: «отправь золотой, получишь десять».

— Прямые денежные схемы оставим для лавочников, — отмахнулась Цинни. — Видишь ли, девочка, среди людей светских меркантильность считается не то чтобы пороком, но чертой низменной и недостойной. Поэтому… М-м-м… Да вот хоть так: «Отправь свое пожелание счастья и любви тем, кто в этом нуждается, пожертвуй в фонд помощи сиротам с каждым пожеланием, и счастье найдет тебя, как уже нашло меня». Подтвердить верными случаями, это нетрудно на самом деле. Кстати, так получается другая схема, что тоже хорошо, можно будет работать с ними параллельно.

— Ты сможешь организовать подставной фонд?

— Варрен, не обижай меня, — Цинни легко улыбнулась. — Я запущу эту игру самое позднее через три дня после возвращения. Вот с денежным вариантом будет посложнее, тут нужно хорошо все обдумать, найти подходящих людей для первоначального вброса, запустить нужные слухи… Если я правильно понимаю, часть денег осядет у людей посторонних?

— Это нормально, должен же кто-то со стороны подтверждать своим примером, что оно работает. «Сосед на дурнячка кучу денег загреб, а я чем хуже?» — карикатурно изобразила Джегейль. — Оно ж так и действует, на зависти. Кстати, сейчас я скажу совсем циничную штуку, не бейте только. Если на это дело начеканить тирисских денег у вас, это станет отличным каналом вброса туда денежной массы. Главное, самим потом прибыль не фальшивками загрести.

— Или потратить все там же, — рубанул воздух ладонью Ларк. — Корабельный лес, медь, железо, шерсть.

— С фальшивками связываться не будем, — осадил король. — Сейчас в Тириссе все достаточно стабильно, так легко их экономику не расшатаешь, а риск для наших людей увеличится. Невинная, совершенно добровольная и надежная не только на первый взгляд игра — только так. Что скажете, графиня?

? — Сделаю, ваше величество, — Цинни решительно кивнула.

— Когда вы сможете отправиться?

— Уже завтра, если я больше не нужна Варрену здесь. Я легка на подъем, как все в нашей семье, — Цинни улыбнулась.

— Отлично. Желаю вам удачи с этим делом, графиня. Как, впрочем, и во всех ваших делах. Что ж, господа, предлагаю отпустить дам и на этом покуда закончить.

— А я предлагаю подумать о том, как приспособить эту идею в Одаре, — возразил Ларк.

— Есть у меня кое-какие мысли на сей счет, — неторопливо кивнул король. — В Одар легко будет ввезти это через моряков и купцов. Но я бы подождал. Подозрительно будет, если похожая игра начнет крутиться в Тириссе и в Одаре одновременно, при этом не затронув нас.

— К весне? — предложил граф. — С оживлением навигации?

— Именно.

И уже почти раскланялись, как вдруг Джегейль спросила:

— А почему бы не ввести тогда и у нас? Только без денег и письмо другое придумать. Такое, знаете… подбадривающее и патриотичное. Пожелания удачи нашим солдатам хотя бы? Вот скажите, Ларк, вашим ребятам там, в горах, было бы приятно получить открытку от какой-нибудь барышни с приглашением на танец после победы?

Несколько мгновений казалось, что тишину в королевском кабинете можно резать ножом. Девушка смутилась под сошедшимися на ней взглядами, покраснела и уже, похоже, готова была забормотать что-то в духе «простите, если что не так сказала», но тут Ларк, наконец, отмер. Склонился в поклоне, подхватив ее ладонь для поцелуя, и серьезно сказал:

— Я рассчитываю на такую открытку от вас, Джегейль. Никодес, полагаю, тоже обрадуется, только не забудьте в открытке для него добавить ваше коронное: «по-дружески».

— Вот ты и организовала для себя первое серьезное поручение, дорогая племянница, — граф переглянулся с Цинни, подумав, что та еще успеет перед отъездом дать девушке несколько полезных советов. — Это дело будет на тебе, поэтому разреши поздравить с началом настоящей работы.

— Думаю, с этим я справлюсь, — серьезно кивнула Джегейль.

Подозрения Реннара вполне оправдывались: с ним, но без Ларка Джегейль фор Циррент вела себя совсем иначе. Нет, она вполне мило изобразила гостеприимство, справилась о здоровье, велела подать чаю, но все это — с вежливой, но безразличной улыбкой вместо так явственно видимой вчера искренней радости.

Ей нужен был принц, это не вызывало ни тени сомнения.

Однако Реннар обещал научить девицу болтать по-одарски, а обещания свои он привык исполнять от и до. Одарским он и намеревался заняться; что ничуть не исключало другого обещания, данного себе самому: вывести очередную охотницу за короной на чистую воду. Хорошо, что Ларк пока еще вполне уверенно говорит о ней «не моя пассия»: значит, по крайней мере, приворотные чары и прочую вызывающую похоть и страсть дрянь можно исключить. Но разум она принцу чем-то все же замутила!

Говорили о той ничего не значащей ерунде, о которой Джегейль отказалась говорить вчера с Ларком: погода, знакомство, родственники. Уверенно держа маску вежливого спокойствия, Реннар все же задал несколько вопросов с двойным дном: о прошлом девушки, ее прежней семье, об отношении к принцу, планах на будущее — но ответы, достаточно красноречивые для него, не сошли бы как доказательство для Ларка, графа фор Циррента или короля.

— О, я росла в очень приличной семье, я была приемной дочерью, но ко мне относились с должным уважением. А еще у меня был замечательный брат, вот о ком я скучаю здесь, — она рассказывала неторопливо, иногда замирая на несколько мгновений, словно подбирая слова. И улыбалась. Было в ее улыбке что-то… как будто она находила ситуацию весьма забавной, хотя, дьявол ее дери, что тут может быть забавного? Реннару казалось, что барышня потешается над ним.