Вера Окишева - Его двуличная любовь (СИ)

- Надо закрепить успех, чтобы ты не делала вид, что ничего не было, - шепнул он и стал покрывать поцелуями ей шею, а Ясина вырываться.

- Хватит, прекрати! - шептала она, боясь повысить голос. Если кто-нибудь о её измене узнает, это будет крах! Крах всей её жизни!

- Нет, никогда и ни за что. Я не отпущу тебя, - шепнул Марселло.

- Я заставлю мужа тебя уволить, - пригрозила она зарвавшемуся мужчине.

- Я работаю на него только из-за тебя. Если бы не ты, давно бы сам уволился, - признался Марселло, а Ясина удивлённо замерла. - Я давно люблю тебя, оберегаю.

Мужчина не забывал покрывать открытые участки кожи поцелуями, медленно снимая с Ясины халат, спуская лямки сорочки. Он добрался до груди, на которую у него ночью не было времени, сжал правую, подарил ей поцелуй, согревая дыханием тёмную ареолу соска.

- Если бы не ты, я жил бы на Земле, - шептал он, лаская вторую грудь. - Там, где море. Солнце.

Ясина судорожно дышала, понимая, что тело её предало, оно наполнялось сладким ядом вожделения. Между ног стало влажно от нестерпимого томления. А Марселло медленно спускался вниз. Он встал на колени, располагаясь между ног Ясины, плавно сдвигал ткань сорочки вверх, наслаждаясь открывающемуся виду на стройные бёдра и тёмный треугольник.

- Я бы любил тебя прямо на песке. Нас бы омывали тёплые волны. Под крики чаек, под палящими лучами.

Он поднял глаза, пронзая женщину алчным взглядом.

- Ты была бы только моей.

Он массирующими движениями огладил между волосками клитор, который отозвался болезненным наслаждением. Ясина согнула ноги в коленях, сминая ткань простыни. Она уже ни о чём не думала, перед глазами стояла картина, нарисованная Марселло. Пляж, белый песок, шум прибоя и его горячее тело, наваливающееся на неё. Резкий толчок, и Ясина вскрикнула от проникновения. Марселло нравилось, как она реагировала на него, он медленно погружался в глубины её лона, слушая, как поёт для него её тело. Обвив руками его за шею, Ясина потянулась за поцелуем. Конти властно терзал её губы, проникал между ними языком, покоряя, подчиняя, обладая. Ласковым он не был, он был необузданным, был таким, как нравилось Ясине. Он был её хозяином, а она его рабой. Ему нравилось брать её сзади, держа за руки, насаживая на своё естество. Она жалобно молила, мечтала о разрядке, но Марселло специально оттягивал этот миг, желая заклеймить собой её. Чтобы она запомнила его, принадлежала ему. Он опирался о её спину, когда понял, что сам не может терпеть, медленно выходил, чтобы резко ворваться в лоно. Ясина каждый раз вскрикивала от разочарования, когда Марселло замирал и медленно выходил из неё полностью.

- Прошу, дай мне кончить, - шептала она, чувствуя, что на грани, но умелый любовник не давал ей желаемого.

- Ясина, ты такая порочная, - шепнул Марселло, прежде чем резкими толчками быстро довести и себя, и её до экстаза. Он удерживал Ясину за бёдра, полностью извергаясь в её лоно, чувствуя, как туго сжимаются её мышцы, как глухо стонет его любимая. Когда судороги отпустили, мужчина склонился над её спиной и стал выкладывать дорожку из поцелуев.

Затем вышел из Ясины и хлопнул по ягодицам.

- Иди мыться, - приказал он ей. А сам встал и достал полотенце из шкафа.

Ясина с трудом поднялась с кровати, чувствуя последствия распития алкоголя и бурного секса. Слабость была, казалось, в каждой клетке тела.

- Ясина иди, или это сделаю я и ещё раз возьму тебя там же, под струями воды.

Мелори обернулась на его голос и замерла, представляя это. Марселло глухо вздохнул и поднял женщину на руки, понёс в ванну.

- Я могу заниматься тобой сексом весь день. Ты это понимаешь?

Ясина кивнула, чувствуя, как ей в ягодицу толкается от каждого шага вновь восставшее естество Конти.

Он выполнил свою угрозу. Развернул спиной к себе, вымыл, затем взял, удерживая Ясину, так как ноги её больше не слушались. Он развернул её к себе лицом, заставляя обхватить себя ногами, целовал под тугими струями и дарил наслаждение размеренными толчками. Ясина умирала от страсти, задыхалась от наслаждения. Вновь пережила яркий миг восторга. Марселло понимал, что в таком состоянии Ясина не могла вернуться к мужу. Ей нужно было поспать. Он вымыл её, отнёс на руках разомлевшую госпожу на кровать. Сам переоделся, взглянул на часы. Было полшестого утра.

Он вышел из своей спальни, пробрался до господской и заглянул внутрь. Кровать была нетронута. Он откинул край одеяла и, бесшумно ступая, вернулся за Ясиной, которая уже спала. Он надел на неё сорочку, с трудом натянул трусики, которые нашёл на полу. Прихватив халат, отнёс Мелори в её спальню. Укутав одеялом, постоял, наслаждаясь видом улыбки на её губах. Глупая. Но такая трогательная, теперь она не сможет отвертеться от него. Ведь он знает её маленькую тайну, которая станет козырем в его руках.

Глава 11

- Я сам уже себе не доверяю, поэтому улетай.

Я усмехнулась, но тут же пожалела об этом. Нейтман как и Рик затыкал мне рот поцелуем. Я замычала, попыталась вырваться, правда Мелори сам отстранился тяжело дыша.

- Видишь, что ты со мной делаешь? - спросил он, отпуская моё лицо, а я отступила назад.

- А ты всегда в своих слабостях ищешь виноватого? Это ты меня хочешь, и я тут не причем. Я не флиртую с тобой, не предлагаю себя. Это ты виноват, что целуешь, что ревнуешь, и все остальное делаешь. Так что нечего на меня свалить. Я люблю Рика!

Я перешла на крик, и к нам стали подходить как телохранители, так и друзья Рика, привлеченный нашей ссорой. Я хотела было уйти под крылышко Ринальдо, который внимательно следил за нами с Нейтманом, но Мелори снова схватил меня за руку и дернул к себе.

- Да я слаб. Да я влюбился в тебя. Да, я хочу тебя. И ты на моей территории. Меня никто не остановит если я захочу взять тебя. Никто.

Я испуганно смотрела в жестокие глаза Нейтмана, на его снисходительную усмешку.

- Даю последний шанс тебе сбежать от меня. Ты же веришь, что он прилетит к тебе?

- Верю, - кивнула, но продолжала нагло поглядывать на Мелори, пытаясь не кривиться от боли в руке. Синяки от его пальцев останутся на коже. Он словно и не хотел отпускать и молил меня улететь. Даже жалко его стало. Затем вспомнилась одинокая жена, стоящая по среди улицы, прижимающая к себе детей. Совесть проснулась и заворчала. Слова Татьяны добавили горечи, что я перед законом любовница Мелори, и никаких прав быть с ним не имею.

- Вот и лети домой, - потребовал Нейтман. - Прошу,- чуть тише добавил.

В баре воцарилась тишина, а у меня в голове шумело. Было так обидно, словно я приблудная собака, бездомная, никому не нужная.

- Господин Мелори, у нас приказ. Она не должна покидать город, - вызывался в мою защиту один из телохранителей.

Нейтман одарил его таким злобным взглядом, и холодно осадил: